Время войны (вторжение)

Она очень старательно кричала: Пли!  и у Гарбенки от этого сделалось что-то вроде истерики, так что он, целясь дрожащей от смеха рукой, попал не в голову, а куда-то в шею, и девочка поимела те мучения, о которых так мечтала. Правда, мучилась она недолго  Гарбенка торопливо зарядил еще один патрон и исправил свою ошибку контроль-ным высрелом в висок. А потом еще долго не мог успокоиться, чтобы вызвать следующую жертву.

Следующей была учительница начальных классов, кото-рая молча разделась, аккуратно сложила свои тряпки, бросила их все вместе в утилизатор и, пройдя полпути до коридорчика, беззвучно упала в обморок.

В стремлении утихомирить разгулявшиеся нервы, Гар-бенка чуть было не злоупотребил беспомощным состоянием жертвы, хоть это и противоречило его принципам. Но когда он стал поднимать учительницу с пола и неосторожно сжал рукой ее грудь, она от боли очнулась и отпрянула с таким испугом, что Гарбенка сразу же и передумал.

В этой женщине, хоть и молодой, но с явными задатками старой девы, не было ровным счетом ничего особенного. В предбаннике Гарбенка видел девиц и получше.

У стенки учительница с тихим стоном свалилась в обмо-рок снова, и на этот раз Гарбенка даже не стал ее под-ни-мать, а так и застрелил бесчувственную. Он ведь был не садист, а прос-то выполнял свою работу.

А Лана Казарина в предбаннике все ждала своей оче-реди. Она то и дело порывалась встать первой, но реши-мость оставляла ее в тот самый момент, когда надо было от мыслей перейти к делу.

Все-таки она не хотела умирать. Мысли о смерти матери, о мучениях отца, о том, что из-за нее в тюрьму и под расстрел попали во множестве невинные люди, отступали перед жела-нием жить. И когда конвойный указал стволом автомата на нее, Лану охватил жуткий животный страх.

 Теперь ты,  произнес конвойный, и Лана шагнула в проем двери, как в пропасть.

Раздевалась она недолго  ведь ее привели на расстрел все в той же ночной рубашке и босиком. Но раздеваясь, Лана успела с чувством выпалить по адресу исполнителя пригово-ров:

 Какие же вы все-таки сволочи! Даже перед смертью не можете не поиздеваться.

И тут Гарбенка, обидевшись, выболтал ей страшную государственную тайну:

 Никто над тобой не издевается. Тебя расстреляют, а до-бру зачем пропадать. Тряпки твои в комиссионку пойдут, кто-нибудь другой их носить будет. Зачем же их кровью-то пачкать.

И вот тут Лана окончательно поняла, что великий вождь целинского народа Бранивой и вправду предатель, раз он своим мудрым руководством довел страну до такого состояния, что приходится перепродавать через комиссионки вещи казненных смертников.

А Гарбенка между тем продолжал:

 А если ты о чем другом подумала, так за этим тоже дело не станет.

Он подошел к девушке поближе и протянул руки к ее грудям. Лана отпрянула назад к стене, но Гарбенка потянулся за нею, прижался всем телом и зашептал возбужденно, горячо дыша ей прямо в ухо:

 Ну, не ломайся. Тебе понравится. Спорим, у тебя никогда еще не было настоящего мужика. И не будет... Ай!

Он вскрикнул от стремительного кошачьего укуса. Белые здоровые зубы генеральской дочери впились в его шею.

С воплем: Сука! Убью!  Гарбенка отскочил от деву-шки и схватил со стола незаряженный револьвер. А она, по-прежнему прижимаясь спиной к стене рядом с утилизатором, вдруг вся преобразилась и выглядела теперь так, что казалось, будь на ней тельняшка  разорвала бы с треском, как какой-нибудь революционный матрос.

 Убивай!  выкрикнула она, и даже страх весь куда-то пропал, как иногда бывает в азарте боя.  Ты же убийца! Такое у тебя призвание! А если сюда приведут твою мать  ее ты тоже убьешь? Или сначала изнасилуешь?

И видя, что палач снова бросил револьвер на стол и, дер-жась одной рукой за шею, другой полез в ящик за патронами, Лана торопливо продолжала говорить, как на трибуне, забыв о своей наготе:

 Вы все убийцы и предатели! Но ничего  скоро ваше время кончится. Скоро сюда придут амурцы, и тогда вы все умоетесь кровавыми слезами. Будете умолять о пощаде, но никто вас не пощадит. Потому что вы сами уничтожили всех лучших офицеров, а те, которые еще живы, не станут вас защи-щать, потому что вы убиваете их детей!

Она была всего лишь старшей школьницей  но школь-ницей, привыкшей выступать на митингах и собраниях, и говорить не только по бумажке, но и своими словами тоже. Однако ее речь не произвела впечатления на палача.

 Встань туда. Лицом к стене,  сказал он и, отняв левую руку от шеи, взял ею патрон и втолкнул его в барабан.

4

2 мая 666 года Майской революции великий вождь це-линского народа Тамирлан Бранивой был разбужен в не-уроч-ный час.

Охранник громко постучал в дверь и, дождавшись ответа, вошел в спальню и доложил:

 Срочный звонок. Генерал Садоуски. Требует непре-менно вас.

 Что случилось?  удивился великий вождь.

 Какой-то инцидент на границе. Якобы серьезный.

 Да что они там, с ума посходили?  возмутился Бранивой.  Без меня уже ни одного вопроса не могут решить!

В сильном раздражении он взял трубку и услышал взвол-но-ванный голос Садоуски:

 Лицо Бранивой! Амурцы начали боевые действия. Я только что получил подтверждение. Амурские десантники вы-садились с моря и с воздуха и захватили город Устамурсак. В районе Зилинарецака и на других участках границы также отмечены инциденты. Требуются ваши указания.

 Какие могут быть указания?!  ответил Бранивой.  Дать отпор наличными силами. Немедленно окружить и унич-тожить.

 Наши войска в полной готовности к наступлению. Если нарушить дислокацию...

 А при чем тут дислокация? У вас что, мало войск под Устамурсаком? Им все равно не сегодня-завтра выходить на исходные. Пусть заодно прихлопнут этот десант. А вас жду через полчаса в Малом зале.

И повесил трубку.

Садоуски застыл со своей трубкой в руке.

Он не сказал вождю самого главного. Командование Порт-Амурского фрон-та не сразу решилось доложить об инци-денте в Центар, а гене-ральный комиссар вооруженных сил не сразу рискнул разбу-дить Бранивоя. И пока они все проверяли и перепроверя-ли, с Устамурсаком пропала связь. Но что еще хуже  не было связи с 9-й армией, дивизии которой прятались в лесах вокруг города, а штаб располагался на его окраине.

Это и были как раз те наличные силы, которые могли, не меняя существенно дислокации, отбить Устамурсак и занять исходные позиции для атаки на берегу Амура.

Могли бы  знай кто-нибудь хотя бы приблизительно, где они находятся и что с ними происходит.

Но дозвониться в штаб армии, в корпуса и в дивизии не удавалось ни по телефонам, ни по рации. А потом перестал отзываться и фронтовой командный пункт.

Садоуски был в ужасе и не представлял, как доложить обо всем этом Бранивою. Ведь фронтовой командный пункт  это сто километров от границы.

И там не просто перерезана связь. Раз ФКП не отзывает-ся по радио  значит, он захвачен, то есть там поработала не какая-то диверсионная группа, а серьез-ный десант.

Это даже страшно себе представить. Порт-Амурский фронт  это двенадцать армий, и все они одновременно поте-ряли связь с командованием фронта. Правда, с одиннад-ца-тью армиями можно связаться из Центара и отдать приказ о пере-броске любой из них в район Устамурсака. Но Брани-вой не дал на это санкции, а без его разрешения двигать войска, рас-став-ленные гениальной волей вождя специально для броска на восток  дело самоубийственное.

Так ничего и не решив, Садоуски рискнул лишь позво-нить командующему 34-й армии и отдать приказ о наивысшей боевой готовности.

 Будьте готовы в любой момент начать форсирован-ный марш на Устамурсак,  распорядился он и отправился в Цитадель, мысленно прощаясь с погонами и, скорее всего, с жизнью.

Возле скоростного лифта Садоуски столкнулся с Палом Страхау, который только что примчался в Цитадель с дачи.

 Ну и где же ваша хваленая армия?  закричал гене-ральный комиссар Органов еще издали.  Амурцы в Зилина-рецаке.

Страхау получил первое сообщение от своих подчинен-ных раньше, чем Садоуски. Оно и понятно  Органы прямо не отвечали за оборону городов от врага. Но поняв, о чем идет речь, Страхау не стал звонить Бранивою, а сел в машину и помчался в Цитадель. Он испугался, что это и есть тот самый военный переворот, ради предотвращения которого Органы с таким усердием истребляли командный состав армии.

А раз так, то Цитадель  это единственное надежное место. Там нет никаких военных. Нижние этажи и подземные помещения занимает Генеральный комиссариат Органов, и вся охрана сверху донизу  тоже из Органов, так что в Цитадели можно ничего не бояться.

Но увидев у лифта генерала Садоуски, одного, без вся-кого сопровождения, Страхау понял, что все не так плохо, как ему сперва подумалось. И даже подумал, не арестовать ли Са-доуски прямо тут же, без лишней волокиты. Однако воздер-жал-ся, потому что решения такого рода в ЦНР может прини-мать только один человек  великий вождь Бранивой.

Страхау имел больше информации про Зилинарецак, а не про Устамурсак исключительно потому, что в устье Амура здание Органов захватили чуть ли не в первые минуты вторже-ния, а на Зеленой реке с этим промедлили, и оттуда некоторое время еще шла информация в округ, а из округа  в Центар.

Но так или иначе, по всем сообщениям выходило, что по меньшей мере два крупных города на восточной границе захва-чены врагом. Но где конкретно нахо-дится сейчас враг и кто, какими силами и с каким успехом оказывает ему сопротивле-ние, не знали ни Садоуски, ни Стра-хау.

И уж конечно им обоим в этот час было совсем не до западных областей страны, где никто не ожидал амурского вторжения.

5

Группа подполковника Голубеу прибыла в Дубраву глу-бокой ночью и первым делом заехала в местное управление Органов за подмогой. Голубеу опасался, что амурский рези-дент Никалаю окажет яростное сопротивление аресту, а его было категорически приказано взять живьем.

Но хотя Голубеу был начальником отдела в окружном управлении и имел чрезвычайные полномочия, без проблем все-таки не обошлось. Во-первых, на рабочем месте до сих пор не было Дубравского начорга, и на слова дежурного: Он вызван, но ему от дома ехать сорок минут,  Голубеу резон-но возмутился:

 Мы из Чайкина за полчаса добрались, а ему от дома  сорок минут ехать!

Это было некоторое преувеличение. На 49 километров от одного управления Органов до другого машина Голубеу потратила все же больше получаса. Но все равно гнев подпол-ковника был вполне законным  ведь приказ срочно вызвать на работу всех сотрудников поступил в краевые управления еще до полуночи. С тех пор прошло часа полтора, а за это вре-мя из любой точки Дубравы до центра можно добраться даже пешком.

 Генерал живет в пригороде,  пытался объяснить дежурный, но Голубеу отмахнулся от него и, дождавшись само-го генерала, стал орать на него, как на нашкодившего мальчиш-ку:

 Что вы себе позволяете?! У нас задание особой важ-ности, приказ самого лица Бранивоя, а вы заставляете нас ждать! Это пахнет вредительством! Вы, случаем, не пособник шпионов и предателей?!

Хотя Голубеу был всего лишь подполковник, а началь-ник краевого управления  генерал-майор, последний стоял перед визитером из Чайкина навытяжку и виновато шмыгал носом.

Зато людей он выделил сразу и без разговоров. Но их еще пришлось инструктировать, причем особо тщательно  Голубеу хорошо помнил злополучный случай с генералом Казариным и его дочерью и женой. Но там погибла всего лишь никчемная баба, а тут речь идет о резиденте вражеской раз-ведки.

 Наша задача  взять резидента живым и не допус-тить его самоубийства. Даже если нас будут убивать, никто не должен забывать об этой задаче. Огня не открывать. Повторяю категорически: не открывать огня ни при каких обстоятельствах.

Видя, что прикомандированные понимают его не впол-не, Голубеу даже заколебался  не отобрать ли у них вообще оружие или хотя бы патроны. И в конце концов решил  оружие не отбирать, но разрядить его, оставив заряженные пистолеты только у своих. Им и инструкция была дана другая: в случае крайней необходимости стрелять по конечностям.

Уже когда усиленная бригада погрузилась в три машины  две легковушки и грузовой автозак  Голубеу счел нужным доложить о готовности к операции в Чайкин. Но телефон дежурного по окружному управлению не отвечал и другие телефоны тоже.

 Что за черт?  удивился подполковник.

 Обрыв на линии,  доложили ему через пару минут, и Голубеу не стал дожидаться, пока неполадку исправят.

Он сел в свою машину, захлопнул дверь и скомандовал:

 Поехали!

Офицерское общежитие, где жил Никалаю, располага-лось прямо за забором 13-го ОМПа, и подъезжая к нему, сотрудники Органов неожиданно услышали над собою нарас-таю-щий гром-кий свист, переходящий в рев.

Над машинами на малой высоте пронесся странный, никем до сего дня не виданный самолет с треугольным крылом. Развернувшись над расположением полка, он выпустил из-под крыла ракету, которая угодила в нижний этаж офицерс-кого общежития  почти точно во входную дверь.

На первом и втором этаже мновенно заполыхал пожар, а водитель машины, в которой ехал Голубеу, рефлекторно нажал на тормоз.

 Вперед!  крикнул ему подполковник, хватая трубку радиотелефона, чтобы вызвать пожарных.  Резидента надо вытащить оттуда! Любой ценой!!!

А самолет, сделав размашистый круг над городом, снова вернулся почти в ту же точку и выпустил еще одну ракету. Она попала в заправочную станцию 13-го ОМПа, и вспышка мощ-ного объемно-зажигательного заряда слилась с морем пламени от сотен тонн взлетевшего на воздух горючего.

6

Сигнал тревоги загудел, когда исполнитель приговоров Данила Гарбенка поднял револьвер и тщательно прицелился в затылок Ланы Казариной. И почти сразу же резко зазвенел зво-нок у двери и кто-то заколотил по ней кулаками и ногами.

При первом звуке Гарбенка от неожиданности вздрогнул и обернулся. А когда застучали и затрезвонили в дверь, приш-лось идти открывать.

В расстрельную камеру ввалился конвойный с криком:

 Тревога! Телефон! Срочно!

Непосредственно в камере телефона не было, зато в предбаннике на стене висело нечто, напоминающее уличный таксофон.

Гарбенка схватил трубку и услышал конец какой-то фразы, а потом тот же текст сначала:

 Общая тревога, код 18. Нападение неизвестных. Всем кроме часовых и старших контролеров немедленно собраться у оружейной комнаты. Младшим сотрудникам вызвать к телефону старших. Действовать без промедления. Общая тревога...

 А мне?  спросил Гарбенка, но тут же понял, что его никто не слышит. Голос вещал по односторонней аварийной линии связи, одновременно на несколько аппаратов.

По должности он был равен старшему контролеру, но не являлся им, и это ставило Гарбенку в тупик.

Колебания его прервал помощ-ник дежурного по тюремному блоку в чине лейтенанта.

 Ты чего ждешь?!  крикнул он, пробегая мимо двери предбанника, которую конвойный открыл, чтобы поглядеть, что творится в коридоре.  Общая тревога, код 18. Бегом вниз, оружие к бою!