Ловушка для мотыльков. 9

А вот возвращение получилось несколько скомканным. Начальник отсутствовал на месте и с утра, и после обеда. В последнее время вообще чудил, приходя затемно и уходя последним — когда только успевал к любовнице-то — а вот запропал.

— У Их Превосходительства же медовый месяц. Вчера венчаться изволили. — просветили в курилке.

Венчаться значит. Все же дошел на этот раз до алтаря, упрямый какой. В желудке словно поселился ледяной ком — вопросов о невесте можно было и не задавать, и так ясно, но канцелярские крысы не способны вовремя умолкнуть.

— Это ж додуматься только, мало что с того света вернулся. Его же по кускам сшили, и, говорят, не все нашли, а так он под мундиром наполовину железный.

Угу, был бы, дай кто Ксении шанс его в тот век вытащить. Дмитрий со слов Люси немного рассказал о том, в каком состоянии Ксения нашла своего статского советника. Сам Федор бы его пристрелил из жалости, но она не смогла бросить просто так, и вновь сделала все и немного больше, как тогда с самим Фохтом. Самоотверженность восхищает, но лучше бы Ее Сиятельство ограничилась раненными греками.

— Вы, Федор Андреевич, помните, когда он пришел? — обратился к нему собеседник, словно не замечая его шока.

Ксения замужем. Она сейчас с ним. Она теперь его. Что же так душно-то?

— Да-да, Андрей Петрович, помню. — выдавливает из себя надворный советник и пытается сосредоточиться на разговоре.

Почти все теряли дар речи, когда распахнувшиеся двери пропустили статского советника. Месяц прожили без начальника, как 9 января сформировали Особый отдел Департамента полиции, а тут Господь сподобил. Лучший друг и покровитель шел рядом и радостно наблюдал за всеобщим оцепенением. Многие крестились, отмахивались и долго не могли вернуть гладкость голоса и прически, да и в ближайшем трактире в тот вечер сделали недельную выручку. Ну, шрамы, конечно, так мимикой Тюхтяев подчиненных и раньше не баловал. Рука в перчатке — это уже отвратительнее. А вот нрав его за время болезни лучше не стал, да и язвительность фирменная никого не миновала. И как-то вдруг стало понятно, что работать под началом калеки едва ли не труднее, чем раньше, ибо скрупулезностью и умом его Господь явно не обделил.

— И о чем только думал, когда этакую цацу в жены взял? — на несколько голосов причитала курилка.

Полтора месяца назад эта женщина стонала и изгибалась дугой под ним, и вот теперь ублажает своего старого изуродованного мужа. Образ Поли вдруг стал призрачным, как полумгла над утренним озером, а ведьминские глаза и яркие губы в лесу, наоборот, слишком уж врезались в память.

— Да она его бросит не дожидаясь конца медового месяца. — строили прогнозы канцеляристы.

— Небось старик Татищев настоял. — вторили им курьеры. Эти пропустили первую волну сплетен еще девяносто шестого, когда Тюхтяев только сватался к графине.

— Да и впрямь сказать, что можно ожидать от такого брака? — раскуривая сигару вещал титулярный советник Кильдеев, один из лучших филеров. — Неужто Михаилу Борисовичу на старости лет захотелось в графа Каренина поиграть?

— Горчакова!

— Сухотина!

Посыпались еще более хлесткие сравнения. Фохт предусмотрительно молчал.

— А Вы, Федор Андреевич, на сколько поставите? — вывел его из раздумий вопрос Кильдеева. Это ж еще и тотализатор устроили, что ли?

— Он ее живую не отпустит. — бросил надворный советник и резко развернулся к выходу.

— А и впрямь, убьет. Первую то жену совсем молоденькой схоронил! — сплетни пошли на новый виток. Вот хуже баб базарных, право слово.

Светящийся и враз помолодевший статский советник появился на пороге кабинета через неделю, словно и не было ничего. Сдержанно принимал поздравления, с легким прищуром обозревал сотрудников и наконец, сфокусировал взгляд на Фохте. Долго смотрел, пристально, стыда явно не ощущал. Да и откуда ему взяться-то, коли совести нет.

— Вы искали встречи со мной, Федор Андреевич?

Федор столь же прямо, если не сказать дерзко, смотрел на недавнего соперника. Удачливого соперника. Зато его Полина помоложе, и уж точно вернее будет.

— Да, Ваше Превосходительство. Прошение у меня.

Нахмурился.

— Все же намерены уйти?

К чести его можно заметить, что любовную коллизию от службы отделить умел, а Феде еще учиться и учиться такому.

— Прислушался к Вашему совету. — неопределенно ответил надворный советник и подал папку.

Рыжеватые брови сначала сошлись на переносице, потом чуть приподнялись, покуда карие глаза бегали по строчкам, а плотно сжатые губы чуть изогнулись в улыбке.

— Голубчик мой, поздравляю. Семья — это самый большой дар Божий. — мечтательно улыбнулся и согласие на брак надворного советника Фохта с провинциальной барышней подписал столь размашисто, что текст прошения перекрыл. Поздравлял еще так искренне, рассказывал о необыкновенной благости брака для жизни каждого зрелого мужчины.