Недобог: Драконье Солнце. Часть 2

Записки Астролога

Тем днем мне не удалось как следует выспаться. Проснулся я уже сразу после обеда, с гудящей, горящей головой, и, как я ни ворочался на жестком тюфяке, так и не смог как следует заснуть. Тогда я поднялся, окатил голову водой из кувшина и, закутавшись в плащ да прихватив с собой заплечный мешок (я никогда не оставлял вещей в комнате даже на короткое время), вышел на улицу.

Меня сразу насторожил туман — обычный в этих местах с утра, он почему-то не рассеялся даже к середине дня. И еще... когда я подошел к растущей во дворе березе и прислонился к ней затылком, то не почувствовал отклика. Нет, дерево, определенно, было здешним и определенно все пропиталось той самой силой, которой управляло Драконье Солнце, но в то же время... По какой-то причине эта сила не тянулась ластиться ко мне, как домашний котенок, а ждала, затаившись, словно его дикий собрат.

-Говорят, сегодня день-то... особенный... — вдруг услышал я. В тумане все звуки разносятся странно: иногда не разберешь, говорят совсем далеко, или у тебя над ухом. Но в этот раз я сразу же понял, что говорят у калитки. Это хозяину привезли дров, и он расплачивался с дровосеком.

-Мало ли что говорят... — уклончиво заметил хозяин.

-А все-таки... бабы шепчутся... вроде как у нечисти праздник. Луна потому что.

-У нечисти праздник каждый месяц — как у баб текучка. Потому что луна. Глупости-то не болтай — а то еще боги услышат...

-Кому нас здесь слышать...

-Но-но, а все же лишнего не надо! Старика Ива-то вон, говорят, молнией...

-Врут они все — скажешь тоже, молнией! Молодуху свою с мельником застукал, вот его и хватило. Мне жена рассказывала.

-Ты давай-ка, лучше, чем болтать, ставь воз к сараю...

-Да ладно тебе... Н-но, Крапчатый...

Голоса отдалились, а я так и застыл посреди двора, прижимаясь затылком к бесполезной березе. Особая ночь, говорят. Луна, говорят. А Астериск Ди Арси почти уже догнал меня.

А я почти уже составил его гороскоп. Почти совсем. Мне осталось просчитать совсем немного влияний.

"Я безнадежный идиот, — сказал я сам себе. — Тебе радоваться надо, Райн, если с ним что случится! От счастья прыгать!"

Но прыгать я не стал. Вместо этого отлип от дерева, и порадовался, что дорожный мешок уже у меня на плече. Не надо заходить в таверну и терять время.

Вокруг этой деревни частокола, или даже просто насыпи не было — здешние места считались уже гораздо более спокойными. Да и замок близко. И белый день. Поэтому мне не пришлось, как часто в последнее время, перелезать ни через какие стены. Однако лес не обрадовался моему приходу — это я тоже уловил сразу. Вот так заходишь в дом, и по чуть напряженным складочкам у рта хозяйки, по тому, как пугливо спрятался за занавеску ребенок, понимаешь, что тебе тут не рады.

Я неспешно направился вглубь леса. Шагал без тропы, и от каждого шага сквозь хвою проступала вода от прошедшего ночью дождя. Было очень тихо, даже упрямого дятла, который, кажется, долбит при любой погоде, не слышно. Хвойные ветки парили где-то высоко-высоко надо мной, теряясь в тумане. Деревня, по моему расчету, осталась далеко позади — случайных грибников и охотников поблизости оказаться не должно.

Я остановился. Кругом было тихо, так тихо, что, кажется, слышно, как трава растет и копошится в ней всякая мелочь. Так и хочется что-нибудь сказать — просто так, ради звука хоть чьего-нибудь голоса. Я кашлянул и произнес:

— Разум к счастью стремится, все время твердит:

"Дорожи каждым мигом, пока не убит!

Ибо ты — не трава и когда тебя скосят -

То земля тебя заново не возродит!"

Разумеется, лес молчал в ответ. Высокие сосны, кажется, усмехались: "Ты-то, может, и трава — перед нами".

Я двинулся вперед, и через несколько минут увидел фею — она выюркнула откуда-то из крон деревьев, медленно и осторожно подлетела ко мне... отпрянула.

-Ну же, — сказал я, снова вслух. — Может быть, проводишь меня к вашему капищу?..

К капищу мы добрались, наверное, только под вечер. Пришлось идти далеко и быстро — что весьма неудобно, если шагаешь почти без дороги. Феечкиного умишка хватало, чтобы выбирать для меня звериные тропы, но все-таки нам часто преграждали путь совершенно непроходимые заросли или валежник. Кроме того, феечка-то сменялась — время от времени из-за деревьев вылетали новые и сменяли товарку. У меня же сменной пары ног не было.

В общем, у меня было достаточно времени проклясть и Астериска Ди Арси, и Драконье Солнце, и его дурацкую идею меня преследовать. А больше всего я успел проклясть шаманку. Без нее Ди Арси, небось, до сих пор болтался бы в окрестностях Адвента, не зная, где меня искать.

В общем, я проклинал, а ноги несли меня все дальше и дальше. Помню, где-то часа через полтора я остановился, присел на очередное поваленное дерево и поел хлеба с сыром и луком, а потом поспешил дальше. Меня гнало неосознанное беспокойство. Я знал, что сегодня ночью Ди Арси угрожает опасность. Я догадывался, что опасность эта может быть связана с жаждущими жертвоприношения... Ошибиться я не боялся — ошибкой больше, ошибкой меньше, мало ли их у меня было?.. Я боялся опоздать.

Я успел задолго до начала празднования. Солнце уверенно отрабатывало последние мили ежедневной барщины, но краснеть и уходить на покой еще даже не думало. Туман после обеда рассеялся, и широкие золотые лучи ножами разрезали воздух между стволами. Поляна, на которую привели меня феи, казалась совершенно пустой. Ну или была пустой, когда я, тяжело дыша и едва пробравшись через очередной бурелом, только что клочки плаща на ветках не оставляя, буквально вывалился туда. Помню, еще сапогом зацепился, потерял равновесие, и вынужден был пропрыгать пару саженей на одной ноге. Как еще умудрился не упасть!..

Так вот, поляна была совершенно пуста. Высокая трава, сплошь покрывавшая ее, казалась серой. Вокруг возвышались буки, перемежаемые редкими елями. Серые ошметки паутины только добавляли последним неопрятности. Еще было очень тихо — как весь день сегодня. Так бывает тихо перед грозой, вот только грозы не случится, в этом я был уверен. Разве что в переносном смысле.

Я расправил плечи и огляделся:

-Ну?.. — я старался говорить как можно мягче и дружелюбнее. — Я пришел. Не хотите ли показаться, господа?..

Разумеется, так сразу они не показались. Я и не ждал. Я отошел к краю поляны, потому что там заметил лежащий на земле поваленный ствол дерева, на который вполне можно было бы присесть... Когда я приблизился к нему и смог рассмотреть получше, то увидел, что ствол опален. Не скажу, что это меня так уж удивило.

Я присел на обугленную валежину, стащил с плеч мешок и развязал горловину. Перекусим, что ли...

Слизывая с пальцев последние крошки сыра, я услышал шорох с той стороны поляны. Поднял голову... Ко мне неспешно, раздвигая копытами высокие травы, шел единорог. Очень старый единорог: в гнедой гриве виднелись пегие пряди, да и зубы, когда он чуть приоткрывал пасть, фыркая, выдавали возраст. В пасти желтели клыки — очень острые и длинные, таких у лошадей или косуль не встретишь, один надломлен. Но все равно мне не хотелось бы встретиться с этим зверем в поединке. Тем более, что острый витой рог блестел темной бронзой, ловя солнечные лучи. Единороги сбрасывают рога в конце осени, как лоси, весной у них отрастают новые.

Стараясь быть учтивым, я поднялся ему навстречу.

-Приветствую тебя, хозяин леса, — сказал я как мог приветливо. — Прости, что забрел сюда без разрешения, но у меня были очень веские причины поступить так.

Откуда-то сверху слетел ворон. Уселся на макушку единорога между ушами и повернул голову, уставившись на меня бессмысленным черным глазом. Потом открыл клюв и прокаркал — почти чисто, почти по-человечески:

-И тебя приветствую, Хозяин.

Честно говоря, такое обращение грело бы мне душу куда больше, если бы я не понимал, какой смысл стоит за ним.

-На праздник пришел? — спросил ворон. — Гостем будешь?

-Возможно, — я склонил голову. — А может быть, и нет. Там посмотрим. Вы будете встречать праздник здесь?

Ворон ничего не ответил, все так же смотрел на меня, будто интересовался — зачем, мол, спрашиваешь очевидное?.. Как будто и так не понятно.

-Тогда я подожду, — сказал я, присаживаясь на бревно. — Не возражаешь, хозяин леса?

Ворон снова не ответил ничего, сорвался с головы единорога и улетел... только пара черных перышек упала в траву.

Я наклонился и подобрал одно. Потер между пальцами. В детстве, помню, казалось: между перьями птиц живет ветер...

Единорог наклонил голову в траву и принялся жевать, неожиданно сильно дергая длинные стебли. Я нагнулся, достал из сумки плоский матерчатый мешочек. Там лежала пергаментная тетрадь с вычислениями. Накануне я решил зарисовать гороскоп, чтобы уж без ошибок. При мне была и походная чернильница, но я знал за собой страшную неаккуратность: начну писать на коленке, обязательно клякс наставляю. Поэтому я просто принялся разглядывать схему, составляя набросок толкования в уме. Самое любимое...

Все выходило совершенно правильно. Сегодня. Сегодняшний день — кризисный. От того, как разрешится кризис, зависит очень и очень многое...

С дерева слетела феечка и присела мне на плечо. Еще пара пристроилась у сапога в густой траве. Я не стал их отгонять — феечки мне не мешали.

Я разглядывал натальную карту, вертел ее то так, то эдак, и, кажется, упустил момент, когда на поляне все начало меняться. Свет стал тусклее и более оранжевым, единорог прекратил жевать... Я вскинул голову, и обнаружил, что откуда ни возьмись появилось еще несколько единорогов. Эти выглядели моложе, через короткую шерсть можно было разглядеть длинные, извилистые шрамы. По весне единороги дерутся за самок...

Молодые повели себя иначе — не так, как старик. Они по очереди подходили ко мне и преклоняли колени в траве. Первый раз я чуть ли не подпрыгнул — а вы попробуйте остаться спокойным, когда заточенный до игольной остроты кончик рога оказывается где-то в непосредственной близости от вашей шеи! Второй раз было легче, на третий я почти привык, ну и так далее.

Единороги закончили представляться и разошлись по поляне. Вороны больше ниоткуда не слетали и ничего не говорили, я тоже молчал, так что человеческих слов над поляной не раздавалось. Только единороги время от времени фыркали, да какая-нибудь феечка со стрекотом проносилась с ветки на ветку.

Потом я услышал шум и шорох. Солнце почти зашло, но алые отблески на стволах деревьев не погасли, а как будто даже разгорелись сильнее. Да не просто разгорелись! Они танцевали, перемещались...

Я вскочил, уронил тетрадку в траву... Сидящие возле меня феечки в возбуждении вспорхнули, присоединились к своим товаркам, бестолково носящимся под ветвями поляны. Саламандры! А кто же еще!

Саламандры высыпали из леса разом, как будто плотину прорвало. Расплескались по валежнику, по ветвям деревьев, зашныряли в траве, осветив поляну мерцающим, неверным светом. Вот ей же ей... скажи мне кто — не поверил бы. Саламандрам стоит только сбиться в стаю, как они тут же из себя выходят, жгут кругом все что ни попадя, но эти пока ничего жечь не спешили. Двое прошмыгнули совсем рядом со мной. Одна задела сапог, не оставив на коже ни подпалины, другая спрыгнула с ветки мимо моего лица — точно прохладный ветерок пронесся.

Алые, трепещущие огни бестолково и хаотично расцветили лес, как будто отражая ускоренное в миллиарды раз безумство ночного неба. Вот уж!

А потом на поляне появились те, кто так долго и безнадежно меня преследовали, не зная, что на самом деле это я преследовал их.

Наверное, если бы меня не отвлекли саламандры, я расслышал бы появление Стара Ди Арси издалека. Он ломился, не пытаясь скрываться, не отвлекаясь на последствия. Однако я увидел его уже тогда, когда он почти появился на поляне. Он бежал по лесу, перепрыгивая через поваленные стволы и огибая живые деревья. Вселенская тьма его побери, у меня бы так ловко даже днем не получилось! В руках баронский сын нес обнаженный меч. Иногда, если кто-то из саламандр или феечек слишком приближался к нему, Ди Арси описывал мечом мощный полукруг, отгоняя нападавших. Правда, ни разу не попал. Как будто... не видел!

Когда он, наконец, вбежал на поляну и одна из саламандр прыгнула ему на голову — она тут же соскочила, но лицо его осветила, как нарочно, — я увидел, что глаза его закрыты. Или показалось?

Кстати, о саламандрах... с ним же была какая-то саламандра, он ее называл Агни. Куда делась?.. Бросила его? Пропала по дороге?

Целая стайка саламандр пробежала позади Ди Арси, он быстро обернулся к ним, взмахнул мечом и сделал несколько шагов назад... Тут же несколько феечек бросились на него спереди, заставляя снова пятиться. Я понял наконец-то — можно было и раньше догадаться! — что его планомерно оттесняют к центру поляны.

Шаманка появилась из леса, совсем с другой стороны. Вообще-то, она выскочила почти у меня из-за спины и приземлилась в прыжке на то бревно, на котором я только что сидел — при желании я мог бы поймать Вию Шварценвальде за рукав. Не стал. Теперь-то я разглядел: она действительно шла с закрытыми глазами.

Шаманка плавным, грациозным шагом направилась к центру поляны, как будто ее тянуло туда на канате...

Вот уже оба моих незадачливых преследователя оказались именно там, куда их загоняли... А солнце уже почти зашло... или даже совсем зашло — я не мог бы поручиться. Впрочем, если предположить, что жертва должна быть принесена точно тогда, когда угаснет последний луч...

Вия и Ди Арси стояли спина к спине. Ди Арси — по-прежнему с мечом, на котором не было ни капли крови, шаманка плавным движением извлекла из обоих рукавов длинные ножи. Глаза у обоих все еще были закрыты.

Лицо Вии вдруг показалось мне удивительно знакомым. Как будто я видел его... когда-то очень давно. Во сне или в воспоминании о сне.

В кронах деревьев засмеялись вороны.

"Что за... — подумал я ни к селу ни к городу. — Ведь вороны ночью спят..."

Старший единорог взвился на дыбы и яростно заржал.

А меня захлестнула волна всепоглощающей... ненависти? Злобы? Возбуждения? Наплыв эмоций был такой сильный, что я, кажется, застонал и даже потерял соображение на секунду. Весь мир пропал — я не помнил себя прошлого, не думал о будущем. Перед моими глазами только и было, что красная пляска саламандровых огней. Сегодня Ламмас! Сегодня последний всплеск угасающей силы лета! Оно, вечно живое, вечно молодое! Не древнее мертвых скал, но такого же возраста, как я, Райн Гаев!

"Выпейте вина, Хозяин", — ласково прошептала, склонив передо мной голову, незнакомая рыжеволосая девушка. Кожа ее сияла золотым светом, и такими же золотыми были глаза на нежном лице.

Она протягивала чашу, выдолбленную из целого дубового чурбака... кто же делает из дуба чашки?

Я принял долбленку из ее рук, и почувствовал, как от девушки на меня дохнуло жаром.

-Саламандра? — спросил я.

Она только хихикнула, и тут же подруги подхватили ее под руки и унесли прочь в танце. Страсти во мне бушевали по-прежнему, но теперь, после короткого затмения, я вернул себе способность хоть как-то мыслить. Огни вспыхнули ярче, как будто саламандры увеличились в размерах, но это все же были именно саламандры, никакие не прекрасные девы. Ох Райн, о чем говорят такие видения, а?.. Вот именно!

Чашка осталась у меня в руках.

А посреди поляны происходило жертвоприношение.

Теперь в игру вступили единороги — они кружили вокруг своих жертв, яростно ржали. Время от времени кто-нибудь из них бросался на Ди Арси или на Вию, но почти тут же отпрыгивал. Я заметил, что шкуры многих единорогов украсили свежие кровоподтеки: меч Стара Ди Арси, определенно, не был самым худшим на континенте. Один из единорогов и вовсе валялся на земле поодаль, в конвульсии дрыгая ногами и отчаянно силясь подняться... поток алой крови хлестал из его шеи, несмотря на засевший в ране нож. Шаманка упала на одно колено, уже безоружная. Она зажимала левой рукой рану на правом плече. Куда делся второй ее нож, я не видел.

Я знал еще одну девочку, которая, наверное, именно так и сражалась одна против всех, прежде чем погибнуть...

Стар Ди Арси тоже был ранен, но пока еще успевал отмахиваться мечом за обоих. Не открывая глаз. Что он видел?.. Чем ему представлялся этот бой, бесполезный и безнадежный?..

Стоит мне еще немного подождать — и я избавлюсь от своей главной проблемы.

Я поднес чашку к лицу. Принюхался. Ну точно, кровь. Или наваждение.

Что бы это ни было, в чашке его оказалось совсем немного — я осушил ее одним глотком. Отбросил в сторону и шагнул вперед, срывая с пояса кинжал.

-Эй! — крикнул я. — Вы хотели жертв?! Сейчас их тут будет предостаточно!

Пляска огней. Пляска звезд. Астрологу ли не справиться со звездами-недоделками?..

Записки Аристократа

Только земли подо мной не было. Вместо этого я спиной упал в воду.

"Лужа!" — решил я, но через мгновение понял, что вода подо мной вовсе и не думает кончаться, способствуя встречи моего тела с твердой почвой. Напротив, она продолжалась и продолжалась. В считанные мгновения вода захлестнула меня с головой. Эй, да я просто тонул! Мы так не договаривались!

Не забудьте, что в правой руке у меня был зажат меч. До сих пор не знаю, как мне удалось всплыть, да еще так, чтобы мою любимую Косу нигде не бросить и не оставить. Но я вынырнул, отфыркиваясь и отплевываясь. Рукой с зажатой в ней Косой я пытался смахнуть с лица мокрые, прилипшие волосы. Вот... додумался! Как только без уха не остался?..

Вода была противной, холодной, пахла гнилью и рыбой. И еще какой-то гадостью, которую я распознать не мог. А чего еще вы ждете от такой воды, как эта?.. Морок. Ставлю десять серебряных, морок. Потому что откуда еще...

Я попытался оглядеться, причем первыми мыслями, как водится, было: "В воде драться неудобнее всего! Не размахнешься, и..." Я уже прикидывал, как будет удобнее рубить нападавших.

Увы, рубить оказалось некого. Водная гладь расстилалась от горизонта до горизонта. Над водой светила луна, превращая ее в гладкое слюдяное зеркало.

Плавать с мечом да еще и в одежде — очень неудобно, но чему меня только не учили... Вкладывать меч в ножны, будучи в воде, еще сложнее, практически невозможно, поэтому я просто сунул рукоять в зубы. Не сказал бы, что так легче — моя крошка не абордажная сабля, чтобы ее в зубах таскать. Центр тяжести не тот, и вообще, тяжелая слишком, хотя и не двуручник. Впрочем, говорят, что челюсти сами по себе очень сильные.

Кое-где гладкую зеркальную гладь прорывали непонятные лохматые метелки. Когда глаза немного привыкли к серебру и блеску, я разобрал, что это просто кроны деревьев, показавшиеся над водой. Правда, кроны почему-то голые, без листьев. Однако! Это какая же глубина...

Я глянул вниз... и едва не проглотил собственный меч!

Вода подо мной оказалась очень, очень прозрачной... это только поверхность ее сверкала зеркалом фей, лунной амальгамой... Зато глубина была прозрачна насквозь: корявое переплетение деревьев, хаос ветвей, будто над лишенным листвы лесом парю... а в самом низу костры горят. Яркие такие искры.

Костры. Под водой. И темные силуэты вокруг пляшут.

Невпопад мне вспомнился танец Вии, тот самый, который она исполняла, чтобы не то исцелить, не то до самоубийства довести сумасшедшую Хельгу. Эти тоже что-то такое делали... наверное. Я не мог толком разглядеть — высота большая была, почти птичий полет. У меня от одного взгляда на хоровод теней руки-ноги ослабели.

Я сжал зубы поплотнее, чтобы не дай бог не выпустить Косу, и, отчаянно барахтаясь, поплыл к ближайшему дереву. Тоже мне, потомственный аристократ... плаваешь, как... да, вот как это самое и плаваешь. Хорошо еще, что не тонешь.

На дереве мне почудился какой-то темный комок. Сперва подумалось, что это особенно густой, нечесаный клобук веток, а может быть, вороньи гнезда. Потом понял: ничего подобного. Вия. Она сидела на одной из веток, крепко обняв ее и дрожа всем телом. Я вскарабкался на ветку рядом с шаманкой, и, двигаясь не слишком-то ловко — руки и ноги окоченели — сунул Косу в ножны, да еще не с первого раза попал. Меч недовольно лязгнул, негодуя на такое пренебрежительное обращение. Извини, солнышко, такие дела...

-В чем дело? — спросил я у шаманки. — Что случилось?

Лицо Вии показалось мне по-настоящему испуганным, как в ту ночь, когда девочка рассказывала мне свою историю. Только теперь страх был иного качества. Тогда наружу рвался глубинный ужас потери себя — древнее древнего, из тех времен, когда людям только был дарован разум. Сейчас же шаманка боялась просто по-человечески, испуганно дрожала, приникнув к ветке, и это в каком-то смысле было неприятней. Мне-то думалось, что Вию, способную оседлать демона, вообще ничто напугать не в силах.

-Ламмас, милорд, — произнесла она с трудом: видно было, что язык от холода (а я только сейчас осознал, что здесь и на воздухе очень холодно, не только в воде) плохо ее слушался. — Я же говорила: Ламмас... Зря вы меч в ножны вложили...

-Значит, сейчас достанем, — я взялся за рукоять Косы, стараясь говорить спокойно. Огляделся снова. Ничего. Вода серебряная. Луна в пустом небе, яркая до того, что смотреть на нее больно.

-А может, не зря... — проговорила шаманка. — Толку с него...

-Ормузд тебя подери, да объясни ты толком?! В чем дело?!

-Понятия не имею! Нас поймали, это ясно... и загнали в ритуал. Мы в ритуале Ламмаса, милорд. Помните, как мы тогда провалились в мой, шаманский ритуал?.. Это похоже, только другое немного. Для шамана ритуал — одно, и каждый раз новое. Это — место Ламмаса. Оно творится из года в год. Оно... ну, вода — это души, бывшие тут до нас, и деревья — это души, бывшие тут до нас, а Луна — она Луна и есть. Тут ничего настоящего нет, и в то же время все настоящее.

-А что с нами тут будут делать?! Зачем мы здесь?!

-В жертву приносить будут, милорд. Чтобы силы природы насытить. Они-то помнят: нельзя брать, не отдавая. Это боги забыли. И людям помнить запретили. А эти — не люди и не боги. Вот и приносят людей в жертву. Считайте, благое дело делают...

-Кто — не люди и не боги, Вия?! Кто?! Гули? Такие, как твои родичи?!

-Нет, милорд. Это Радужные княжества, а не северный берег Радагана. Откуда тут гули?

-Кто тогда?!

-Понятия не имею. Появятся — спросите! — огрызнулась она, на миг превращаясь в ту самую девчонку, которая спорила со мной на берегу ручья в дубовом бору, где на неправдоподобно черной земле — желтые мелкие листья.

Пусто. Тихо. Даже вода не плещет. Только, пожалуй, тот шум, который мы сами создаем. Дыхание, да хлюпанье одеждой, да шмыганье носом... Кто шмыгает? Вия?.. нет, Вия вообще, похоже, старается не дышать. Методом исключения получаем, что я. Недостойно, однако. Насморк, что ли начинается?

А что тут... тени эти внизу... тихий рокот... удары... нет, их не слышно, их ощущаешь всем телом, как будто кто-то под водой бьет в гигантский барабан, чтобы вселенная воды и луны от края до края наполнилась странным, мерным, перекатистым ритмом... Ритмом совсем не страшным, скорее, убаюкивающим... ага... всплеск... нет, не вода всплеснула. Всплеск в ритме. Вот ровно-ровно — потом удар. Взрыв. И пойми еще — где взорвалось. По-настоящему?.. Под водой?

-Ты слышишь?.. — тихо спросила Вия. — Стар?.. Милорд?

-Да хватит уже твоего милорда, — рявкнул я. — В ушах от него звенит.

В ушах действительно звенело — но не от милорда. От другого...

Вода ближе к нам вспучилась горбом, набухла здоровым пузырем, будто какой-то умник решил вскипятить весь этот невиданный водоем сверху донизу. Да только было по-прежнему холодно.

Верхушка пузыря разорвалась с громким плеском, и чудовищная пасть рванулась оттуда, кинулась на нас, собираясь схрумкать вместе с верхушкой дерева за здорово живешь... не на того напали! Я, Стар Звездочет...

Короче говоря, зверюгу я перерубил пополам. Водяная — она водяная и есть. Нас водой, холодной, но совершенно обыденной, и я едва удержался, чтобы не рассмеяться от облегчения: морок, не морок, а вот как я тебя! Просто, правда?..

Тут коротко охнула Вия, и мне немедленно пришлось уворачиваться от второй такой же пасти, наскочившей сзади. Эту гадину мне даже рубить не пришлось — просто приложил плашмя мечом по затылку, и она сама обрушилась в воду.

-Что за ересь?! — охнул я.

Тут же с обеих сторон на меня и на Вию ринулись выросшие из воды водяные жгуты. Те, что пришлись на мою долю, я живо обрубил Косой — было бы из-за чего волноваться. Вия тоже пока справлялась с помощью ножей, извлеченных из широких рукавов. Однако тут же я услышал бульканье еще одного пузыря — где-то сбоку. Обернулся как раз вовремя, чтобы принять гадину на меч. И...

И огромная, размером с крупную собаку, светящаяся лунным светом птица спикировала на нас с неба!

Честно говоря, я даже испугаться не успел, ибо птица летела совершенно бесшумно — ни тебе клекота, ни шелеста крыльев. Я просто полоснул по ней Косой, и с удовлетворением отметил, как птица, сброшенная моим мечом, упала в воду и утонула. В стылом озере от нее расплывались два пятна: кровавое и золотое.

-Стар! — я обернулся, чтобы увидеть, как Вия с двух рук одновременно метнула два ножа в приближающихся с ее стороны птиц. Одной, кажется, подбила крыло, но птица — удивительно — не обратила на это особого внимания. Другой попала в шею, и эта немедленно затонула. Та же, вторая, подбитая, принялась крутиться вокруг нас, к ней присоединилось еще несколько ее товарок.

-Ну все, я теперь без оружия... — усмехнулась шаманка.

И тотчас одна из птиц-призраков, как будто услышав, налетела на нее. Я успел развернуться и достать птицу кончиком Косы.

-Прорвемся! — прорычал я.

Шаманка только тихо застонала сквозь сцепленные зубы и съежилась на ветке. Я понял, что последняя птица ранила ее, Ариман знает, насколько серьезно, но поделать все равно ничего не мог. Мы зажаты на дереве, в воду не спрыгнуть...

Ормузд вас всех! Отбрасывая мечом еще одну птицу, я понял, что она каким-то образом умудрилась зацепить меня клювом по руке. Клювы этих призраков почему-то оставляли вполне реальные и очень болезненные раны. Рука теперь отзывалась болью при каждом движении... хорошо хоть левая, не правая.

"Как я ни хорохорься, — подумал я, отбиваясь от сумасшедшего летучего хоровода, — как я ни напрягайся, а мы все равно тут погибнем. Я стану вот таким же упрямым деревом, а Вия... Вия водой, наверное. И снова будет эта холодная равнина под луной, от праздника к празднику... Тьфу ты! Если у тебя хватает времени такие мысли раздумывать, значит, тебя еще не напрягли как следует! А ну-ка дерись!"

На самом деле, я был несправедлив к себе. Обычно во время хорошей драки действительно не остается никаких посторонних мыслей, но в этот раз все почему-то было совершенно по-другому. Сознание мое как будто раздвоилось, и одно как обычно звенело ощущением битвы, зато другое...

"Боже настоящий, за что?!" — подумал я, когда заметил, что лунный свет усилился. И еще я увидел — точнее, эта вторая, отвлеченно-спокойная и даже меланхоличная половинка меня увидела, что лунный лик в небе начинает разрастаться. Луна все росла и росла, скоро она занимала уже больше половины неба, и я отчетливо видел черные впадины глаз и страдальчески распяленный провал рта. "Все. Конец, — понял я с отчетливостью приговоренного к казни. И еще почему-то подумал: — Лунный владыка..."

Птицы закричали — то есть мне показалось, что они именно закричали, хотя на самом деле они просто бесшумно разевали клювы. И начали взрываться кровавыми брызгами, падать в воду одна за другой. Что за...

Тут дерево тряхнуло. Сердито заговорила вода, по прежде зеркальной и незамутненной глади побежали волны, и я понял: вот теперь действительно все. Небось, сейчас настанет тот самый момент жертвы. Что ж, встречать его безвольно и в страхе я не собирался. Схватить Косу...

-Держись, — сказал знакомый голос и кто-то, пахнущий хвоей, сырой землей и железом, поддержал меня под мышки. — Как, ноги-то ходят?..

Я изумленно моргнул. Вокруг меня, хватая еловыми лапами, смыкалась густая темнота ночного леса. Краем глаза я заметил лунный свет, падающий на поляну, и хотел было обернуться, но те же самые руки меня удержали.

-Лучше тебе туда не ходить, — прошептал кто-то. — Мало ли... Утром посмотришь, если интересно будет.

Я почувствовал, что меня попросту шатает. Левая рука онемела. С ума сойти... только что все было нормально...

Внезапный доброхот усадил меня на землю, прислонил спиной к стволу какого-то дерева, сунул в здоровую руку флягу.

-Ну-ка, выпей, — сказал он. — Поможет.

-Гаев... — процедил я. — Какого...

-Долг платежом красен, — ответила темнота и усмехнулась. — А еще, мне твой гороскоп понравился.

Я глотнул из фляги чего-то ужасно крепкого, сперва больно ударившись зубами о горлышко.

-Как шаманка? — спросил я.

-Спит, — ответил голос. — И ты спи... хотя стой, тебе руку надо перевязать... ох, черт свет такой дурацкий, не видно... сейчас я тебе тряпку дам чистую, справишься сам на ощупь? Я помогу.

-Справлюсь, — процедил я, чувствуя, как меня охватывает дремота, и уже и рука не болит, и совсем ничего не хочется. — Не впервой...

Посплю. Я совсем скоро засну. Только сначала надо, действительно, позаботиться о руке...