Страница произведения
Войти
Зарегистрироваться
Страница произведения

Дейтрос-1. Не бойся, девочка!


Опубликован:
05.12.2007 — 04.12.2010
Аннотация:
Далёкий мир, щедрый и скудный, девственно новый... и подозрительно знакомый каждому читателю. В Дейтросе нет безопасных убежищ и неприступных цитаделей: и в центре города, и в глухом лесу могут открыться Врата, выпускающие полчища врагов. Войну на уничтожение ведёт против людей Дейтроса сильная и многолюдная Дарайя, один раз уже нанёсшая ему смертельный удар - но Дейтрос чудом возрождён из пепла, ему не суждено исчезнуть, пока у него есть сакральная миссия. И ещё один мир: внутренний мир темноглазой девочки из касты воинов, которой придётся выживать, учиться и взрослеть в суровых условиях. В Пространстве Ветра она может взмахом ладошки сжечь десяток вангалов, но среди своих она слишком уязвима - не потому ли, что всю жизнь хотела странного? Однако чего ей может не хватать среди людей, которые создают оружие, как поэму или сюиту, и не мыслят себя без творчества, детей и веры? Роман "Не бойся, девочка" - начало Дейтрийского цикла об Ивенне иль Кон.
Предыдущая глава  
↓ Содержание ↓
  Следующая глава
 
 

Однако пока она шла, играя с лесом, любуясь разворачивающейся мистерией рассвета, вся эта муть: прыжки, слёзы, взгляды, разборки — напрочь забылась. Боль и обида тоже куда-то испарились. Ей было попросту хорошо сейчас, в полном, безраздельном одиночестве, в светлом и свежем утреннем мире, среди птичьих криков, шума воды, шелеста листвы.

Озябла, правда, но это пустяки. Ивик добралась до середины моста. Села. Стоять опасно — мокрое всё, того и гляди поскользнёшься. Стиснув зубы — от холода, больше ни от чего! — сняла куртку, потом стянула через голову платье.

Посмотрела вниз.

Дух тут же перехватило — как вчера. Река снова показалась до невозможности узкой. Мелкой и быстрой. Да, там, внизу, должно быть глубокое место. Ребята же вчера не расшиблись. Но глядя с моста было невозможно в это поверить.

Я не смогу, поняла Ивик.

Надо заставить себя! Просто закрыть глаза и...

Она зажмурилась. Попробовала сместиться ближе к краю. Какое там! Она словно вросла в доски. Даже на миллиметр задницу не сдвинуть. И думать нечего.

Надо не думать, а прыгать!

Нет, открывая глаза, с сожалением поняла Ивик. Не смогу.

Сейчас её не подгоняли чужие взгляды. И кидаться вниз казалось уже чистым самоубийством.

"Но если получится, ты будешь уважать себя. И ребятам можно будет сказать..."

Верно, согласилась Ивик сама с собой. Но — что ты будешь делать! — эти аргументы представлялись сейчас такими неважными. В конце концов, она вчера уже смирилась с тем, что ни на что не способна. Уже пережила весь возможный позор. Ну хорошо, пусть "от трусости до предательства...". Зачем эти громкие слова, она же не гэйна и никогда ею не будет. И Диссе, кстати, не будет. И никакие дарайцы их не поймают, не придут сюда дарайцы. Ерунда это всё. Ничего по-настоящему страшного никогда не случается.

Если честно, всё это сейчас уже безразлично.

Ивик подняла голову и увидела радугу.

Солнце всходило за спиной девочки, а прямо перед ней на небе вставала огромная дуга. Яркая, чистая, хоть цвета пересчитывай: каждый-охотник-желает-знать... Дыхание перехватило, Ивик замерла, не чувствуя холода, не думая ни о чём, всем существом впитывая чудо. Голубоватое, ещё блёклое утреннее небо, и свет из-за спины, и семицветная арка, соединившая жёлто-зелёные берега Шана... И поток внизу, и блеск листвы, и в каждой капле — крохотное отражение большой радуги. Сладкий утренний воздух, ропот воды и птичий гомон. Всё слилось воедино, и она, Ивик, была в центре этого мира, этой сказки, этого счастья, она летела и смеялась, она повелевала целой вселенной, она скатывалась по радуге и играла на многоярусном клавире леса, на зелёных клавишах-листьях. Если бы в этот миг её окликнули — она бы не услышала. Она сама была травой, радугой, россыпью капель, потоком на дне ущелья. Мостик чуть раскачивался, но Ивик этого не замечала. Вся уйдя в созерцание, она пела и смеялась — в душе, молча, она ликовала и складывала молитву Создателю, благодаря Его за это дивное утро. Это из Его ладони била весёлая радуга, семью разноцветными потоками заливая лицо девочки, и рассветное небо, и весь мир. Это Он смеялся и улыбался ей, Ивик.

Ивик снова посмотрела вниз, вспомнила, зачем она здесь. С сожалением подумала, что так ничего с прыжком и не вышло. Ну и ладно. И какая разница? Всё равно здорово, что она пришла сюда ранним утром — как иначе она застала бы эту радугу над рекой?

Ивик уже третий год разрешали присутствовать на Пасхальной Всенощной. Младший брат, Ричи, остался дома один, мама его уложила, хотя Ивик сомневалась, что Ричи будет спать. А не воспользуется возможностью и не залезет, например, в кухонный шкафчик.

Ивик любила эту службу, пожалуй, как никакую другую. Множество горящих свечек в руках прихожан. Тихое монотонное пение, молчание. И потом вдруг всё заливает свет. Lumen Christi!

Народу в храм набилось столько, что Ивик сразу отказалась от мысли найти Диссе или кого-нибудь ещё из девчонок. Но всё равно почти всех вокруг она знала. Соседи. Все из окрестных домов, из одного района Шим-Варта — города, ещё недавно бывшего посёлком. Ивик сидела рядом с мамой и папой, на скамье перед ними — большая семья из соседнего блока: мать с отцом, бабушка и дети, не все, только четверо (младших на всенощную не брали, а старшие не приехали на Пасху). Ана, сестра Ивик, тоже не приехала, она была инженером-аслен и работала в другом полушарии, строила там аэродром. Ане почти двадцать лет и она лишь наполовину сестра Ивик, у мамы раньше, давно, был другой муж, он умер. Ещё впереди Ивик заметила какого-то незнакомого гэйна. Он был в форме, в двуцветной парадке, и даже при оружии — со шлингом и пистолетом. Ивик из любопытства пригляделась к нему. Тут все стали опускаться на колени, гэйн чуть обернулся, Ивик увидела по-детски пухлую щёку, блестящий чёрный глаз под надвинутым беретом — и узнала: мальчишка из соседнего дома. Старше её лет на пять. Раньше во дворе он ей часто попадался навстречу. А теперь он гэйн.

Началась литания Всем Святым. Перечислялись сначала святые Тримы, начиная с тех, кто упоминается ещё в Новом Завете: двенадцать апостолов, Стефан, Павел. Затем святой Лаврентий, Агнесса, другие римские мученики. Ивик мало что знала о древних святых, тем более о триманских средневековых, имена звучали сплошь незнакомые, какое-то представление у неё было только о Доминике и Франциске, да ещё о Жанне д'Арк — о ней прежде всего благодаря знаменитой картине Кейты иль Дор "Святая Иоанна Орлеанская", на которой изображена великая француженка на коне и в рыцарских доспехах. На Триме женщины почти не воюют, оно и понятно почему. Святая Иоанна была большим исключением.

Ивик, кстати, задумывалась о том, не сделается ли Иоанна её покровительницей, ведь её зовут точно так же — Ивенна... правда, в честь другого святого, апостола Иоанна, в чей день она родилась. Хотя вряд ли ей такая покровительница подходит. Ведь она, Ивик, вовсе не боевая.

Перешли к дейтрийским святым. Самая первая — святая Кейта. Затем Лассан, Бевин. И многие, многие другие. Эти имена говорили Ивик уже намного больше, их и в школе изучали подробно на уроках религии. Священник, отец Варен, медленно читал литанию, и девочке казалось, что один за другим святые проходят перед ней, сияя белыми одеждами, прекрасные, недосягаемо далёкие в своём небесном блаженстве.

...Хор в пять или шесть голосов пел древний гимн на триманской латыни:

Vexilla regis prodeunt,

fulget crucis mysterium,

quo carne carnis conditor

suspensus est patibulo*.

[* Знамёна Царя шествуют,

Сверкает таинство Креста.

Он, плоть от плоти Творца,

Распят на поперечине креста.

Латинский гимн, написанный Венанцием Фортунатом, епископом Пуатье (VI в. н.э.).]

Латыни Ивик не знала, но замирала от самого звучания слов гимна, уходящих вверх, под купол, и ей казалось: вот-вот раскроется этот тёмный свод и в церковь хлынет свет — не электрический, другой, прекраснее которого не бывает. Невечерний свет. Хлынет, словно сияющая кровь, словно Кровь Христа из раны. Ивик уже стояла на коленях, опустив голову, и мама с папой — рядом, и бабушка с передней скамьи, кряхтя, опускалась на пол, и мальчишка-гэйн из соседнего дома тоже преклонил колени.

Потом все встали, и мама бережно задула свою свечку. Ивик свою задувать не хотелось. Но вокруг уже погасли последние огоньки. И вспыхнул ослепительный свет.

Lumen Christi! Свет Христов!

Ивик дунула на свечу. Дымок потянулся от фитиля вверх.

Распятие над алтарём так и засверкало. Распятие в их церкви было литое, медное, искусно сработанное каким-то безвестным гэйном — или, может быть, аслен. Ивик думалось, что это был всё-таки гэйн — очень уж оно было живое, так выгнуто страданием тело, так беспомощны пальцы пронзённых рук... Я люблю тебя, Господи, подумала Ивик. И заплакала. Господь тоже любил её, Он за неё умирал. И сейчас Он воскресает, а значит, любовь эта — вечная. И это всё равно, что больше Ивик не любит никто. Это всё равно. Главное, что есть Он, Христос, радость и любовь.

Там, у алтаря, отец Варен уже готовил Пресуществление.

На следующий день спали долго. На утреннюю пасхальную службу ходили только особо ревностные христиане, семья Ивик к таким не относилась. Ричи уже встал, кроватка была заправлена. Ивик села на край своей постели, потягиваясь. Солнце проникало сквозь шторы, било в глаза. День будет почти как летний.

В который раз Ивик подумала, что дома уже не так хорошо, как раньше. В семь лет, только-только поступив в тоорсен, она всё рвалась назад, в семью. Любила оставаться здесь на ночь, в выходные просыпаться, принюхиваясь к запаху блинов или каши из общей кухни. Открывать глаза среди любимых игрушек, в комнате, где каждый сантиметр стен был знаком с младенчества.

А сейчас — будто отрезало. Даже интереснее было бы в тоорсене. Там библиотека и можно часами бродить среди стеллажей, вдыхая книжный запах, любуясь корешками, выбирая себе мир, в который захочется погрузиться. Можно пойти в лабораторию, повозиться с красителями и микроскопом, сделать ещё несколько препаратов для ученической работы по микрофлоре полости рта, которую все вместе готовили в кружке. Можно сходить в лес, к широченному тамгату, между его ветвями она давно устроила себе убежище — и там же, в дупле, хранится тетрадка, в которую они с Диссе записывали придуманные истории. И стихи она туда же записывала свои. Можно, наконец, поиграть с Диссе и остальными... Хотя с Диссе можно поиграть и здесь. Ивик вскочила. Быстро, как приучили в тоорсене, заправила постель. Оделась — чистое платье в горошек, сандалии. Сегодня будет тепло.

Санузел — туалет с душем — у них был собственный, блочный, а вот кухня общая, на пять семей. Ивик забежала в туалет, взяла расчёску, приблизила лицо к зеркалу. Иногда собственное лицо ей очень даже нравилось, иногда казалось отвратительным. От чего это зависит, Ивик не понимала. Сейчас вот лицо выглядело просто ужасно. Я страшная, подумала она. На меня никто и никогда не обратит внимания. И замуж мне не выйти. Ивик вздохнула, провела расчёской по коротким чёрным волосам. Больше всего её приводила в отчаяние форма лица: слишком круглое, нижняя челюсть великовата, для девушки это просто ужасно. И нос лучше бы смотрелся, будь он поменьше. Глаза, опять же, не слишком-то большие. Правда, они живые, блестящие. Но цвет дурацкий — карие с прозеленью. Пусть были бы карие, но потемней, вот как у Ричи.

Ну и ладно. Её зачислят в медар, она будет великим учёным. Микробиологом. Или иммунологом каким-нибудь. Сделает важное открытие. И никто не будет придираться к тому, что она не замужем, наоборот, будут говорить, что она целиком посвятила себя науке.

Ричи уже где-то гулял, мама на кухне мыла посуду. Соседка тётя Чесси шинковала капусту для супа.

— Доброе утро, доченька. Поешь каши, возьми там в кастрюле.

Ивик сходила с тарелкой к плите. Села за стол, положила в кашу ложку варенья — праздник сегодня или нет? Быстро перекрестилась.

Мама вытирала руки. Её голова была замотана платком, под ним топорщились бигуди.

— Мам, можно я погуляю?

— Конечно. С кем, с Диссе пойдёте?

— Ага, наверное.

Чесси свалила нарезанную капусту в большую кастрюлю и вышла из кухни. Мама с неприязнью посмотрела ей вслед. Ивик была в курсе маминых претензий к Чесси. Та работала всего лишь мастером на холодильном комбинате, а гонору у неё, говорила мама, на десятерых хватит. Ещё бы. Один из сыновей Чесси — священник, хойта.

— Как успехи в школе?

Ивик вздохнула. Мама всегда устраивала ей форменный допрос. Отвечать почему-то не хотелось.

— Нормально всё, — вяло сказала она.

— Оценки как? По дарайскому, по математике? А что со спортом? У Диссе, конечно, везде только высшие баллы? — мама забрасывала её вопросами. Да, ответила Ивик, Диссе опять первая по успеваемости, и да, конечно, на распределении получит очень хорошее место. Мама слушала с недовольным лицом.

— А ведь ты гораздо умнее Диссе. Она же попой всё высиживает. Если бы ты чуть-чуть старалась...

— Я стараюсь, — обречённо сказала Ивик. Мама и Диссе тоже недолюбливала. Вообще иногда складывалось ощущение, что мама предубеждена против всего, что дорого Ивик.

Например, маме ни в коем случае нельзя было показывать сочинённые стихи или истории, тем более — рассказывать о том, какие Ивик выдумывает игры. А так хотелось иногда! Но мама по неизвестной причине приходила буквально в ярость и начинала кричать, что дочь занимается ерундой, что пора уже прекратить детские забавы, надо подумать о жизни! Сейчас ещё ладно, но когда Ивик было всего лет восемь — неужели она и тогда должна была "думать о жизни"? Мама приводила в пример себя, вот она росла в те времена, когда у Дейтроса не было своей планеты, и детство её прошло в чужом мире, в Лайсе, и вот там надо было бороться за существование и ни у кого не было времени на глупости. А теперешние дети разбаловались, всё ради них, всё им, а они...

В общем, сочинять запрещалось. Строжайшим образом. И то, что творится у Ивик в душе, маму интересовало только с практической точки зрения. Например, не так давно Ивик увлеклась фильмом про хойта-миссионеров в Килне, и мама до сих пор с большим подозрением выспрашивала, уж не собирается ли она стать хойта, и даже в церковь одно время не разрешала ходить. И книгу о Килне, которую Ивик подарили на Рождество, куда-то выкинула.

Ивик и не думала готовиться в хойта, да и кто её возьмёт? Но мама всё равно боялась.

Иногда ей хотелось, чтобы мама спросила: а почему тебе нравится вчерашний фильм, почему ты по третьему разу перечитываешь эту книгу? Но вопрос "почему" маму не интересовал. Самое главное — чтобы Ивик хорошо училась и потом хорошо "устроилась".

— Вы так и дружите с Теном и Шагином?

— Да.

— Смотри, Ивик, осторожнее! Мальчики знаешь о чём думают всё время? Я боюсь, вот пошлют тебя в профессиональную школу, и ты там через год забеременеешь.

Ивик захотелось плакать. Хоть лбом об стену бейся — ну почему мама не понимает ничего?

— Нет, мам. Я всё равно никому не нужна. Я некрасивая.

— Тебе вообще рано связываться с мальчиками, тебе не кажется?

— Да мы же просто играем.

— Эти игры знаешь чем могут кончиться?

Ивик встала. Поставила тарелку в раковину. Сполоснула.

— Я пойду, мам?

Мама Ивик была интеллигентной женщиной. И всего в жизни добилась. Принадлежала к касте медар, преподавала иностранные языки в академии Шим-Варта. И не просто преподавала, а была руководителем научного отдела. Ей больше нравилось, когда её называли не хета, а хесса — начальница. Папа Ивик тоже был медар, но рангом пониже мамы, читал лекции по планетографии в той же академии, занимался немного и научной работой. Жили они не бедно: три комнаты в блоке (а семья совсем небольшая), мебель на заказ, собственный мотоскар, на курорты каждый год ездили.

Детей в семье было всего трое. Редкость. Но никто и не подумал бы осуждать маму Ивик, ведь она хесса, такой ответственный пост. Точно так же и гэйну никто не осудит, если детей мало. И разница в возрасте между всеми тремя детьми была необычайно большая. Старшая, Ана, от другого отца, давно закончила школу, работала и жила далеко. Ивик — в тоорсене и тоже вот-вот уйдёт в профессиональную школу, отдалится от семьи. Сейчас мама занималась в основном Ричи, который ещё учился в младшей школе, вирсене, и каждый вечер возвращался домой.

1234 ... 454647
Предыдущая глава  
↓ Содержание ↓
  Следующая глава



Иные расы и виды существ 11 списков
Ангелы (Произведений: 91)
Оборотни (Произведений: 181)
Орки, гоблины, гномы, назгулы, тролли (Произведений: 41)
Эльфы, эльфы-полукровки, дроу (Произведений: 230)
Привидения, призраки, полтергейсты, духи (Произведений: 74)
Боги, полубоги, божественные сущности (Произведений: 165)
Вампиры (Произведений: 241)
Демоны (Произведений: 265)
Драконы (Произведений: 164)
Особенная раса, вид (созданные автором) (Произведений: 122)
Редкие расы (но не авторские) (Произведений: 107)
Профессии, занятия, стили жизни 8 списков
Внутренний мир человека. Мысли и жизнь 4 списка
Миры фэнтези и фантастики: каноны, апокрифы, смешение жанров 7 списков
О взаимоотношениях 7 списков
Герои 13 списков
Земля 6 списков
Альтернативная история (Произведений: 213)
Аномальные зоны (Произведений: 73)
Городские истории (Произведений: 306)
Исторические фантазии (Произведений: 98)
Постапокалиптика (Произведений: 104)
Стилизации и этнические мотивы (Произведений: 130)
Попадалово 5 списков
Противостояние 9 списков
О чувствах 3 списка
Следующее поколение 4 списка
Детское фэнтези (Произведений: 39)
Для самых маленьких (Произведений: 34)
О животных (Произведений: 48)
Поучительные сказки, притчи (Произведений: 82)
Закрыть
Закрыть
Закрыть
↑ Вверх