И главное — что значит «ждём вашего ответа с совой не позднее…». Судя по всему, мир рехнулся. Но как иногда приятно осознавать, что мир не безумнее, чем ты сам! Я вышел из комнаты, уже почти скользя на границе безвременья — способность чувствовала моё намерение ею воспользоваться, подставлялась, трепетала на границе сознания как взведённая пружина…
* * *
Серый мир. Дядину машину я не тронул — на этот раз ехал неспешно за рулём «Мини». Затормозил перед табличкой «Въезд запрещён». Ворота, большие стальные ворота. Дальше пришлось спешиться и идти так. После небольшого КПП, на котором скучал, смотря в маленький телевизор, охранник, большой плац. За плацем — ряд строений, выцветание мира ничуть их не изменило — они были из грубого бетона, без какой-либо отделки. Открыл ворота и заехал внутрь. Серые бетонные строения, редкие люди в военной форме, прогуливающиеся по плацу… между двумя домами, около одного из которых застыл флаг империи, над которой никогда не заходит солнце.
Собственно, суперспособности открывать замки у меня не было — зато я мог невозмездно обшманать капитана Полкисса. Отец Пирса Полкисса, тот ещё идиот, и домашний тиран. Капитан обнаружился около сортира. Выудив из его кармана ключик со стальным жетоном, я пошёл к двери.
Всегда уважал силу оружия. Сила оружия чувствуется, видится в нём, эдакой тяжестью притягивает к себе. Слабые покоряются этой силе — мечтают заиметь что-то стреляющее. Дураки, конечно же — оружие это серьёзно. Но я видел в нём эффективное средство против врагов — будучи обижаемым всеми сиротой, мог избежать любого конфликта, но… бегать всегда нельзя. Поэтому делал то, чего не могу делать в безвременье — тренировался. В безвременье я мог тренироваться только в одном — владеть оружием. Впервые попав сюда, был очарован красотой и силой оружия, причём очаровывало всё. Пистолет, танк, бомба, карандаш, который можно вонзить в шею врагу… Но, как и всех мальчиков, меня тянуло к металлу, к механике, к огнестрелу. С пистолетом в кармане было чуть-чуть спокойнее. Можно было не бояться ходить ночью по улицам — подвыпившие гопники, даже если такие и будут, мне не страшны — я всегда боялся того, кто сможет что-то противопоставить моим способностям и того, что я не смогу отмотать время достаточно, что бы избежать трагедии. К сожалению, назад перемещаться сложно и дальше чем на двадцать шесть часов одиннадцать минут я не мог отмотать время. Никак. Стена.
Ключ звякнул в замке, дверь открылась.
Я прошёл к ящикам, начав их потрошение. Армия Великобритании имела на вооружение много всякого оружия — даже слишком много. Бесполезные мне карабины я отставил в сторону, добравшись до чёрного ящика с логотипом HK. Внутри были они самые, разобранные HK MP5. Великолепнейшие пистолеты-пулемёты. Я собрал один, тут же распечатав цинк с патронами и набив шесть магазинов. Пристегнул ремешок и пошёл дальше грабить.
Моей добычей сегодня стал — пистолет-пулемёт HK MP5, с глушителем. Пистолет «как у Бонда» — Вальтер-ППК, тоже с глушителем, пистолет Глок — компактный и эффективный. Большего и не надо — Глок для повседневного ношения, Вальтер — для особых целей и задач — идеальный вариант для такого хлюпка, как я. Ещё взял до кучи гранаты, пару пистолетов HK4, винтовку FN FAL. Перетащив оружие и патроны в машину, я вернулся в свой чулан-под-лестницей. Усмехнулся. Взял в руки «Кох», лязгнул механизм, снял с предохранителя Вальтер. Сейчас самая-самая часть, как я люблю.
Выхожу в комнату, сходу всаживая пулю в ногу Вернону, его жирные, заплывшие глазёнки удивлённо распахиваются, и он начинает орать, Петуния вжимается в стенку, белеет. Замечает у меня в руках пистолет, смотрящий на неё.
— Молчать! Завали хлебало, боров, иначе убью!
Боров заткнулся, катаясь по полу, визг Петунии прекратился. Один только Дадли побежал к маме и начал хныкать. Я наставил на неё пистолет, не спуская глаз с борова, достал письмо из-за пазухи, бросив ей:
— Что это?
Петуния взяла конверт трясущимися руками:
— Я… я не зна…. — её блеяние закончилось, когда пуля вошла рядом с её головой в стенку.
— Ты знаешь. Я знаю это. Говори, или вы трупы. Как ты знаешь, дорогая тётушка, причин оставлять вас в живых я не вижу. Быстро! Говори!
И она раскололась. Легко, как грецкий орех, который переехал тяжёлый танк. Оказывается, мои родители не погибли в автокатастрофе, а были убиты неизвестным. Я посмотрел на неё таким взглядом, что она чуть сознание не потеряла.
— Кто вам меня подбросил?
— Дамблдор!
— Дамблдор? С какого, простите, хрена, какой-то директор школы распоряжается МОЕЙ жизнью? — я вспылил. — Значит, они должны забрать меня в дивный чудный мир… — я кровожадно улыбнулся, поправив пистолет-пулемёт на плече.
Назад.
Я вышел из своего чулана под лестницей. Оружие было уже спрятано в подвале. Дурсли лязгали и чавкали в столовой, Дадли жрал свой чёртов торт. И куда в этого порося только влезает? Эх, не могу я его убить, даже зная, что это обратимо, и он ничего даже не узнает. А вот тётушке я всадил пулю в лоб, как и дядюшке. Они… они заслужили. Не заслужили только того, что сейчас даже не знают, чего они заслужили.
Заснул сном праведника. А на утро продолжил злодеяния во имя добра. Если уж обнёс склад, то не зря, должно быть. Всё, что осталось от кражи, я спрятал в гараже Полкиссов и прочих дружков Дадли, после чего пересёкся с полицейским и, состроив самую невинную моську, сказал, что видел, как мистер Полкисса и его друзья — по совместительству отцы остальных друзей Дадли, что-то таскали из гаража Полкисса. И предъявил ему «оброненный» ими патрон армейского образца. Полицейский, было, связался по рации с кем-то, а я улизнул, пока он меня не заметил.
Я же наблюдал шоу. Дети, которые третируют всех, настоящие отбросы, которые любят пинать котят, устраивать прочие дебоши, отбирать у других деньги в школе… как-то раз мне сказали, что чтобы ваш сын не был похож на Барта Симпсона, вы сами не должны быть Гомером Симпсоном. Логично, все эти «отцы» — домашние тираны, деспоты, настоящая язва. И дети все в них — такие же. Поэтому шоу я смотрел не без удовольствия. Уже вечером поступил сигнал от полицейского, и поднялась тревога по поводу хищения оружия со склада. Дом Полкиссов был на нашей улице — сюда съехалась почти вся полиция Сюррея! Мне так показалось. И даже спецназ, и вертолёты были. Я вылез из дома, что бы посмотреть шоу. Меня не пустили ближе, но я видел, как спецназ ворвался в дом Полкиссов и вывел всю их семейку, где-то там штурмовали других «террористов». В Англии царила напряжённость из-за деятельности ирландских террористов, поэтому… обнаружив одного ирландца среди этой компашки, полицаи подняли спецназ. Оружие нашли, и как полагается, сняли отпечатки. Гранаты, несколько мин, патроны, пистолеты, винтовку… И уже вечером я был наказан «просто так». Дадли был в страхе — отцов всех его друзей забрали неизвестно куда. Особенно досталось Полкиссу — отцу Пирса, с которым Дад был очень дружен.
И… я смог гулять по улице, не боясь Дурсля и его банды. Почти всех повязали и отпустили, правда, отцы семейств сели, так как пальчики их на стволах были и сами стволы — вот они. Хищение пришили только Полкиссу, а остальным — ОПГ, хранение оружия, соучастие в хищении. Лет на пять я теперь могу не бояться эту гоп-компанию. Что ж, отцы, воспитывающие детей жестокими ублюдками достойны сами получить урок миролюбия в тюрьме.
На следующий день письмо пришло опять. Опять и опять. Я вышел, зевая, Вернон кричал с Петунией по поводу школы.
— Доброе утро, — прошёл мимо них, — что кричим?
— А ты чего припёрся? — заорал Вернон.
— Бекончик пожарить, — я посмотрел на письмо в руках у Петунии. — Что, из Хогвартса?
Надо было видеть рожи этих Дурслей! Тётя начала хватать ртом воздух, как выброшенная на берег рыба — и так за селёдку сойдёт, теперь сходство полное. Вернон налился багровым цветом ещё больше, заорав:
— Ничего не хочу знать про этих уродов!
— Откуда ты знаешь? — взвизгнула тётушка.
— Откуда-откуда… — я повернулся к плитке. — И чего вам не нравится? Я же уеду от вас, или вы так ко мне привязались, что не хотите отпускать?
Я ушёл, ухохатываясь про себя новой истерике, которую устроил Вернон и Петуния. Дадли был превентивно выпровожен прочь с кухни.
Бекон я так и оставил гореть на плитке. Назло, потешить своё самолюбие.
* * *
Очень интересная штука — теория относительности. Особенно, при внимательном и вдумчивом изучении и её, и тервера вместе с теорией игр. Это заставляет меня задуматься каждый раз — какова реальная власть случая? Нет, только окончательно ушедшие от нас в мир своих технофантазий технофашисты будут думать о том, что у случайности есть власть. Вернее, какова вероятность того, что случайность вмешается в стройный, логичный план? И как план оградить от случайности, как защитить рассчитанную интригу от непредсказуемых, человеческих факторов? Вероятность прямо пропорциональна расчёту на действия свободной личности и прямо пропорциональна количеству узловых моментов плана — чем больше положено на человека, чем больше в плане возможностей случайности, тем выше шанс на его обрушение.
И именно этим я хотел заняться — рушить планы. После первого письма приходили ещё и ещё, выводя дядю из себя. Единственное, что я мог сделать — это забаррикадироваться в своём чулане. И вот, в мой день рождения, раздался громкий стук в дверь. Такой, что дверь чуть не слетела с петель. Дядя схватился за ружьё и вышел встречать гостя, даже я выглянул из кухни. Дадли стоял за спиной отца. Я сжимал в кармане компактный Глок. На всякий случай.
Дверь открылась и в дверном проёме показалась огромная фигура. Человечище! Ростом под два метра, в плотном мокром плаще, с бородищей до пуза и зычным басом:
— Гарри Поттер здесь проживает? — он зашёл внутрь без спроса.
Начался конфликт дяди и мужика. Закончился он погнутым ружьём и сюсюканьем:
— Как ты вырос, Гарри, я помню тебя ещё вот такусеньким, — мужчина наклонился к Дадли. За его внешней грозностью скрывалась добродушность и незамысловатость. Или он идеальный актёр, или внешность обманчива. Скорее второе. Дадли убежал от него, взвизгнув, и мужик удивлённо уставился на лестницу. Я вышел из кухни:
— Это я — Гарри Поттер. А…
— Ты? Да, конечно же, — он протопал ко мне, — весь в отца! А глаза у тебя мамины…
Я это уже знал от тёти, поэтому спросил:
— Я в курсе. Кто вы такой, позвольте спросить?
— Я? Хагрид. Хранитель ключей Хогвартса! И лесник, к тому же… — он начал рыться по своему плащу. — Кстат, с днём рождения, Гарри. Я тут испёк торт… кажется, я сел на него по дороге… — лесник достал из кармана пачку каких-то галет, пару ключей, живого ежа… ёжик, пискнув, вцепился в печеньку и Хагрид положил его обратно в огромный карман. Я же смотрел на это представление и, кажется, у меня дёргался глаз…
— Так вот ты какой, Радагаст Бурый! — вырвалось у меня.
— Как ты меня назвал?
— Радагаст Бурый. Это из Толкиена. Сильный волшебник, жил в хижине, в лесу, любил всякую живность до жути. У него, кажется, тоже в кармане ёжик жил…
Хагрида это почему-то смутило, и он улыбнулся слегка:
— Ну, я… это не то что бы сильный волшебник…
Я только махнул рукой:
— Всё равно, Радагаст, ты природу любишь. Кстати, что там о Хогвартсе было?
— А, да, я же тебе письмо принёс… — Хагрид достал из кармана, на этот раз сразу, письмо и протянул его мне. Пробежав глазами, я не заметил никаких отличий и поднял на него взгляд:
— Но это же письмо пришло мне неделю назад. И каждый день приходили письма! — возмутился я. — Я не настолько туп, чтобы не мог прочитать его с первого раза. Кстати, обо всём остальном, что надо, тут нет ни слова!
— Ну, так о чём ты знать то хочешь? — Хагрид приземлился на диван, отчего тот подозрительно скрипнул и оглядел гостиную Дурслей. Я, держа в руках письмо, начал говорить:
— Во-первых, хорошая школа должна предоставить минимум информации о себе. А тут только перечисление титулов Дамблдора и всё. Этого мало! Какая будет учебная программа? Какие есть факультеты? Я бы хотел на факультет боевой магии. Где купить всё это добро, и почему нет инструкции — как добраться до Хогвартса? Хотя бы адреса. Никакой полезной информации, кроме голого списка принадлежностей и пары дурацких запретов тут нет! И почему мне доставляет почту лесник, а не курьер? Я всё понимаю, но, похоже, у вас, Радагаст, плохо, получается, маскироваться среди магглов. Да и не нравятся вам города, насколько я знаю.
— Я Хагрид. Кхм. Ладно, зови, как хочешь. Дамблдор мне доверяет, поэтому и попросил тебя забрать, да. А остальное… факультетов у нас немного — четыре и боевой магии уже лет сто не учат.
— А чему учат?
— Ну… всему понемножку.
— Чем же тогда факультеты различаются? — я поднял бровь.
— Ну, эта… — косноязычный лесник замялся, — названием, формой и разные люди там учатся, да. В Слизерин одни тёмные маги идут, плохие люди, в Хафлпафе дружные все, это… говорят, там одни тупицы, но эт тольк суеверие, — он замялся, — в Равенкло умники одни, скучно там у них. Ну и Гриффиндор, конечно! Там твои мама и папа учились и даже сам Дамблдор! В Гриффиндоре честные и храбрые учатся…
Понятно. Подбор по личным качествам. И как это они учудили? Ведь нет у меня никакого желания заниматься детскими играми в свой-чужой. Никакого. Значит надо начать зондировать на предмет другой школы.
— Скажи, а другие школы есть?
— Ну, — Радагаст нахмурился, — есть на материке ещё Дурмштранг и Шармбатон…
Проговорился. Молодец. Остальное я и сам узнаю.
Радагаст ещё немного пораспылялся на тему того, какой Дамблдор великий и какой прекрасный факультет Гриффиндор. Искренне так, не со зла, вёл агитацию. И действительно, если искать параллели… то Гриффиндор везде. Дамблдор гриффиндорец — пол письма занято его титулами и восхвалениями, Радагаст вот тут чего-то распинается… терзают меня смутные сомнения!
Пока он распинался, я заварил чаю с печеньем, налил ему в большую пивную кружку. Радагаст ещё плеснул туда чего-то из фляжки и, выпив, свалился прямо на диване. Я же ушёл к себе.
