Завещание "Испанца". Прода 2.

Деньги закинул старикам, выехал за город, и прихватив заранее приготовленный рюкзак, рванул в тайгу на одну из дальних избушек, где его ждал предварительно занесенный запас продуктов. С этих пор одна жизнь закончилась, наступила совсем другая, где больше не было мирного трудяги токаря, а появился злой бандит одиночка Игумен.

Он мотался по самым разным городам, менял паспорта, путал следы и криминальный шлейф за ним тянулся все более приличный, его уже искали весьма серьезно. Игумен бомбил обменники валюты, торговцев наркотиками, несколько раз выступал в роли киллера. В Ростове оказался случайно, пытаясь прорваться на Кавказ, но нервы не выдержали и он сорвался в жуткий запой на какой то мерзкой квартире. Там сначала он поил всю компанию, потом компания поила его, полгода пролетели как одна неделя. С того периода в памяти остался калейдоскоп пьяных участливых рож, чувство безопасности и закончилось все фанерным балаганом на свалке.

Тут он пришел, наконец в ум и огляделся. Зачем ему какой то Кавказ с их вечными непонятными разборками? Да тут ни за что не найдут, если сам не накосячишь. Игумен решил приземлиться и попробовать жить по — новому. Он шустро наладил продажу наркоты среди бомжей, перепродавал найденные вещи и не сомневался, что находиться как у Христа за пазухой. Но не все так просто, свалка тоже имела хозяев, те выдернули его из темной норки и он предстал под строгие очи самого Блюхера, который знал про него почти все. Игумен здорово перепугался, но его успокоили и даже налили стакан вполне себе приличного виски. Блюхер говорил подколками, был настроен весьма благодушно, гораздо сильней смущала мрачная рожа его зама Сени, который нависал мрачной глыбой.

— Совсем ты с лица сбледнул, бродяга. На, вискаря накати лучше еще стакашек, полегчает. Да не боись, не сдадим тебя, дыши ровно, тут полно таких беглых.

Голос Блюхера раскатывался мягким баритоном, настроение у человека было отличным, день явно задался, чего не скажешь про смотрящего из под лобья Игумена, который в данный момент тихо ненавидел всех окружающих. — Говори, я слушаю. Что хотел?

Тот осклабился, перевел взгляд на молчащего Сеню и выложил суть дела, за которым сюда приехал.

— Ты, бродяга, не напрягайся так, никто тебя на дурняк не припашет, все к взаимному согласию будет и пониманию сторон.

— Ясно. Кого вальнуть надо?

Сеня с Блюхером снова запереглядывались, и на этот раз без улыбок.

— Валить пока нет, слишком радикально, но прострелить ноги стоит. Барыга не в меру наглый, наркоточку открыл на нашей территории, пацанов посылали с битами, так он волыну достал и одного нашего ранил. Ты с ПМ как? Дружишь?

— Нормально с ПМ, только пристрелять желательно, ствол не знакомый.

За то, самое первое поручение, Блюхер заплатил ему тысячу долларов, которые он немедленно отправил родителям. Дальше были еще подобные сделки и Игумена, в общем то, все устраивало. На свалке он теперь появлялся не каждый день, снимал комнату на окраине, где имелись все удобства, а среду бомжей рассматривал чисто как место работы. Там он делал деньги, выбился в лидеры и чувствовал определенную ответственность за происходящее. Но теперь, после длительного периода душевного равновесия и спокойствия, он снова ввинчивался в штопор стрельбы и крови, на его паству жестко наехали. Не далее как вчера, эти абсолютно обезумевшие дельцы квартирной мафии, схватили пожилого бомжа по кличке Чалый, и предварительно избив, начали выспрашивать кто у бомжей главный, намереваясь забить стрелку. Но Чалый был кадром опытным и ушлым, мастерски разыграл у них в машине приступ эпилепсии и его сразу выкинули, испугавшись что он облюет весь салон. Не, так больше нельзя, хватит. Мы пойдем в наступление и Игумен достал из тайника свои пистолеты.

— Что делать, Гвардеец, посоветуй. Может реально попробовать объясниться? Откуда мы знаем, кто запинал их главных, там вообще какая то чертовщина.

Игумен с Гвардейцем сидели на ящиках и вяло тянули пиво из бутылок, на свалке считалось, что подобный напиток пьют только аристократы.

— К Шене не желаешь обратишша? Тот одним жвонком решать должен, кто такие квартирщики и кто он?

— Сеня все, крутым перцем стал, его номера даже нету. Он меня на этого еврея замкнул носатого, а с тем гандоном говорить вообще не возможно, к нам как к дерьму отношение. Одно хорошо, что ничего не просят.

— Я тебя, Игумен, шолошо понимаю. Ты щищас в автолитете, все воплошы решаешь. Можно, конешно, жатаитша по щелям, долго ишкать не будут, надоешт им лашледование. Но это наш валиант, тебе никак. Ты тепель кшыша и теять личо никак. Так что, дештвуй, а мы поможем.

— Где искать их? Ничего не знаю, вообще, не касался этой темы.

— Я жнаю. Тот, которого ижбили и выжил. Шума с Щелеваном унитаж ему дома штавили. Адреш есть.

Переводилось это как два бомжа, Чума с Селиваном, устанавливали ему год назад унитаз, за который тот расплатился литрой самой дешевой водки, не дав при этом ни крошки на закусь. Горшок, кстати, был совсем новым и бомжи его сперли со стройки, воспользовавшись коллективной пьянкой охраны в новогоднюю ночь. Подобное жлобство западает в душу накрепко и те сразу вспомнили фигуранта при последующих подробных разговорах с побитым Ежиком. Услышав такую ценную инфу, Игумен быстренько свернул разговор и бегом рванул в поисках охотников за унитазами.

Был ли у Игумена какой то подробный план действий? Вряд ли. Динамика последних событий не располагала к маневру и разнообразием сценариев не баловала. Единственное, что ему оставалось, так это захватить на полученном от унитазной мафии адресе, избитого невидимкой и хорошенько выпотрошить на предмет информации. Нападения там явно не ожидают, но придется зачищать всех и очень быстро, пока не опомнились и не приняли меры. Именно с такими невеселыми мыслями он надраивал свои пистолеты, других помощников в этой истории не просматривалось. Он не знал, что будет делать дальше, все зависело от результатов допроса, но как именно захватить мужика, который крепче его и здоровей в два раза, план имелся и весьма не стандартный. В этом ему должна помочь живущая при свалке, течкующая собаченка Маруська, которая в данный момент сидела на поводке рядом с балаганом, а верный Гвардеец отгонял от нее палкой изнывающих от любви кобелей.

Чем бы не был занят в течении дня Николай Бакулев, каждый вечер для него заканчивался одной неизбежной процедурой, он выгуливал своего двухгодовалого драгхара на небольшом пустыре, который располагался метрах в ста от дома. Снег, дождь, гости, ничего не имело значения, собака желала в туалет каждый вечер и не выгулять ее означало неизбежно получить на ковер огромную вонючую кучу. Пса он любил, на охоту выезжал каждую осень и понимал, что без ежедневного физического моциона, тот захиреет. Вот и этим вечером, вместе с развеселым Жаном, который рвал поводок, он вышел на знакомый пустырь и отпустил кобеля, который тут же улетел вперед с громким лаем и веселыми скачками. Николай сразу нашел палку, и запустил ее вдаль, это было их любимой игрой на прогулках.

— Жан, апорт!

Но не тут то было, сегодня драгхар нашел занятие, которое заинтересовало его гораздо больше летящей палочки. Он деловито нарезал круги по пустырю, принюхиваясь, и ноздри его при этом работали подобно кузнечным мехам. И еще бы они не заработали! Часовой давности след течкующей суки туманил мозг кобеля, и основной инстинкт пьянящей волной овладел молодым собачьем организмом. Дратхар был охотником, и распутать не слишком сложную вязь следов делом было не долгим, тем более, что хитрый Игумен своеобразно пометил выход, тропинку, куда псу надо было бежать в догонку своей внезапной любви. В этом месте, он просто усадил гуляющую сучару на жопу, и протащил ее по невысокой траве. Не унюхать такую метку было не возможно, Жан утробно рыкнул, и рванул со всей прыти по абсолютно ровной цепочке следов к проходу между домами.

— Жан, ко мне! Ко мне, я сказал, назад!

Коля орал со всей силы пугая прохожих, он уже понял что произошло и первой мыслью было, что обезумевший от вожделения пес с дуру попадет под машину. Мужиком он был крепким и спортивным, но не давно вышел из больницы, избитое таинственным невидимкой тело еще плохо слушалось. Он пошел вслед быстрым шагом, ругаясь про себя матерно и понимая, что в таком шальном состоянии кобель забывает про все и ни на какой крик не среагирует. Жана, естественно, не догнал, и принял единственно верное решение, это обходить окрестные дворы и опрашивать случайных прохожих. Дратхар порода внешне очень примечательная, и шансы, несомненно, были.

Следы подло удравшего пса обнаружились за квартал от событий, где Коля без всякой надежды шел прихрамывая и громко кричал кличку Жана. К нему подошел плохо одетый мужиченка, с длинной бородой и темных очках, явно косивший под классического арабского террориста. Террорист оказался представителем местной алкомафии, которая оккупирует скамейки в скверах, и спросил имеет ли искомая собака бороду и усы. Конечно, Жан бороду и усы имел, так же имел и обрезанный хвост, и услышав это, мужик нагло потребовал на бутылку. По его словам, он запер его в подвале дома, куда тот шмыгнул за какой то сучкой и если эта парочка там все обсерет, убирать придется ему. Поэтому без пузыря никак и обрадованный Коля легко согласился на сделку. В подвал он спускался первым, подзывая Жана, мужик кряхтел сзади. Он спускался посвистывая, пес обязательно должен был отозваться или проявить себя каким то другим образом, но было тихо и ему это не понравилось. Но тут свиснули сзади, он резко обернулся и увидел стволы двух пистолетов, которые смотрели прямо ему в глаза.

— Ты че, мужик, с дуба рухнул?

Коля сделал не произвольно шаг назад, нога соскочила со ступеньки, и он полетел на спину, раскинув руки.

— Тебе что надо? Убери пушки, поговорим.

Закончить фразу не получилось, оглушительно грохнул выстрел и остроконечная пуля прошила насквозь икроножную мышцу не задев кости. Бакулев попытался заорать не столько от боли, сколько от страха, но не сумел, Игумен на него прыгнул коршуном, всадив воняющий дымом ствол в рот, вышибая зубы. Коля непроизвольно вцепился двумя руками в кисть с пистолетом, но не дергал и не пытался выкрутить, а просто держал, бешено вращая глазами от животного ужаса. Как раз между этих диких глаз, Игумен и залепил другим стволом, содрав кожу на лбу и почти вырубив пленника.

Дальше все было скучно и неинтересно. Игумен задавал вопросы, тот механически отвечал как робот, все писалось на диктофон. Диктофон он купил только вчера специально для этой миссии, пользоваться не умел толком и очень боялся перепутать кнопки. Вопросы задавал четкие — адреса, пароли, явки. Людей в банде было не много, это радовало, Игумен очень надеялся успеть перестрелять всех этой же ночью. Затягивать процесс было совсем не желательно, те могли всполошиться, попрятаться по норам и придумать какую нибудь ответную гадость. Отвечал пленный четко, осталось задать самый важный, окончательный вопрос и удалиться, прострелив кровоточащий от удара пистолетом лоб.

— Теперь скажи мне, голубь, какого хрена вам от бомжей нужно? Вы что, всерьез думаете, что эти алкаши вас там отмолотили? Зачем вы их гоняете и кошмарите по всему городу? Мало вам квартир отобранных?

— А это не мы. Нафиг нам это нужно, да и нет среди нас таких резких, я вообще с города сваливаю, уже квартиру и дачу на продажу выставил. Какие бомжи, какие войны? Итак все в дерьме по уши, валить надо отсюда.

— Я тебе щас колено прострелю, что ты бакланишь тут, кто Ежика отмудохал, кто Саню грохнул? Кто нам стрелу забить пытался недавно?

Коля отчаянно затряс головой, на глазах его выступили слезы, то что этот бородатый террорист пальнет в колено, сомнений не было не малейших.

— Не мы, точно говорю, мы тут сбоку и не по своей воле. Когда запись с камеры сняли, никто понять ничего не мог, начали всяким специалистам показывать, копии делать. Вот и допоказывались. Приехали четверо на джипе с московскими номерами, оригинал записи забрали и сказали, что будем теперь делать то, что они скажут. На квартиры плевать, на то что алкашей в посадках закапывали тоже, основная задача — неведимку вычислить. Мы, вроде как, местные расклады знаем, поэтому наша задача всех бомжей перетрясти. И что угодно, любая информация. Если ничего не нароем, то тюрьма или просто грохнут. Пойми, не по своей воле, там все серьезно очень.

Ну ничего себе новости. Игумен обалдел от услышанного, и даже убрал пистолеты, машинально нажав на спуски и придерживая при этом курки. И что делать теперь? Кончать этого гада больше не имело смысла, пусть живет, еще может пригодиться.

— Так, собаковод, слушай сюда. Твоя задача, это вынюхать про этих москвичей что только можно и сразу мне отбарабанить, понял? Мы про этого невидимку не знаем ничего вообще, вы тоже, но вас трясут, а нас им не достать, согласен?

Коля яростно затряс головой, выражая полное одобрение сказанному.

— Сечешь, это радует. Значит, эти крутые ребята подождут еще немного, потом кого то из вас грохнут для острастки, или уголовное дело будет. Это чтоб вы шевелились активней. Я верно мысль выразил?

Ответом стала очередная серия кивков и преданный взгляд с тоской предсмертной.

— Один шанс у вас ребята, если я с друзьями вырву эту заразу московскую с корнем. Поэтому звонить мне не надо, а вот СМС по этому номеру, изволь. Я телефон иногда включать буду и их почитывать. Все понятно? Если все, то забирай своего кобеля, он в этом же доме, только с другой стороны, дверь вместо замка проволокой замотана, и вали домой. И не дай Бог, на два фронта начнешь работать.

Ну, насчет друзей он слегка приукрасил, два его друга, которые реально могли помочь в схватке, находились в данный момент при нем, засунутые стволами за брючный ремень на животе. От остальных поддержка или моральная, или информационная, не больше того. Но что за москвичи такие грозные? По мнению Коли, не спецслужбы и не менты точно, у одного наколку зоновскую видели и вообще, жаргон специфичный, въевшийся. Но связи с ментурой определенно есть, уж очень уверенно пугали уголовными делами и сроками. Скорей всего бандиты, представляющие крутую московскую группировку.

И Коля пошел, перетянув предварительно ногу ниже колена куском кожаного поводка собаки, который он отрезал найденным бутылочным стеклом. Так как теперь очень сильно хромал на обе ноги, то издалека казалось, что не хромает вообще, а так, отбил человек кобчик или испытывает острый приступ геморроя. Жан оказался на месте и насколько не задался день у хозяина, настолько задался у того. Все это время кобель, в режиме швейной машинки, долбил ту самую загулявшую дворнягу, наедине с которой его заперли в смежном отделении подвала. Пес бросился на хозяина, пытаясь облизать ему лицо от избытка чувств и поведать, как эта жизнь прекрасна, но тот явно не разделял мнение питомца и молча пристегнул карабин к ошейнику. С другой стороны дома уходил Игумен, крайне задумчивый и расстроенный, что делать дальше, он не представлял. Кроме, как сменить город проживания, ничего путнего не шло в голову.