Ловушка 11

Но не только в Санкт-Петербурге гадали над венцом Екатерины. Перспектива породниться с блистательным юным императором разбередила множество династических паутин. Самым значимым было предложение от малосимпатичного коротышки на девятнадцать лет старше. Сам Талейран лоббировал этот династический брак, способный здорово изменить расклад сил в Европе на долгие столетия. Но наша героиня в свойственной ей прямоте ответила, что скорее вступит в семейные узы с любым царскосельским истопником, нежели согласится на данный союз. Жених смолчал, но обиду затаил. Чем эта обида аукнется, мы прочувствуем через четыре года, а покуда двадцатилетняя Великая Княжна решила взять судьбу в свои руки.

В бельевых корзинах юной княжны вновь обжились платки с монограммой ПБ, и в семье Романовых уже с тоской вспоминали храброго Мишеля, но 15 октября 1808 года шведское ядро под Иденсальми положило конец всем мечтам. Так что княгиней Катенька не стала.

Тем временем на брачном рынке вдруг развелось вдоволь невинных и юных барышень, так что решение пришлось принимать быстро и резко. Петр Георг Ольденбургский, рано осиротевший племянник императрицы, сын младшей сестры, лишних вопросов не задавал, претензий не имел, и 18 апреля 1809 года грянула пышная свадьба.

Природу их отношений современники понять не могли — низкорослый, тусклый во всех отношениях Георгий Петрович и блистательная Като — что их могло связывать? Но изрядно накупавшаяся в светском лоске княжна оказалась способна оценить его ум, порядочность и трепетную страсть к себе. Князь Багратион был извещен о бракосочетании и оказался способен искренне поздравить новобрачных и даже подарки прислал. Впоследствии он не изменял своей Прекрасной Даме и в битве под Бородино отказался от лечения, скончавшись от гангрены с ее именем на устах.

Несостоявшийся муж с далекой Корсики тоже не остался в стороне и в качестве своеобразного свадебного презента оккупировал историческую родину принца.

Компенсируя такую неприятность, Александр Павлович объединил Тверскую, Ярославскую и Новгородскую губернии, с населением более двух миллионов человек, что подавляло Ольденбург как ничтожную географическую нелепицу, и назначил зятя губернаторствовать там, а заодно управлять путями сообщения страны. Поселились новобрачные в Твери, быстро родили наследника, и все шло хорошо, кабы не война. Летом 1812 года Екатерина на серьезном сроке беременности сопровождала мужа в поездке в Ярославль, где и разродилась юным Петром. Лишь глубокой осенью супруги вернулись в Тверь, когда наполеоновская армия вовсю двигалась на Москву. Вместо того, чтобы запаниковать, Катя снарядила батальон собственных крестьян на свои средства и принимала самое деятельное участие в обороне. Георгий Петрович, получивший военное образование, рвался на фронт, но одобрения Главнокомандующего не получил. Кто бы знал, что война его зацепит дома: инспектируя лазареты, он подцепил тиф и скончался незадолго до Рождества. До изгнания вражеской армии из России оставались считанные дни.

Эта потеря ошеломила княжну, выбила почву из-под ног, и та нашла покой лишь в Павловске. Но тосковала недолго и уже с тринадцатого года всюду сопровождает брата, служит его правой рукой и посланцем, в том числе и в дипломатической работе. Единственное, о чем она сокрушалась до последних дней, это то, что в 1812 году ей Господь не ссудил быть мужчиной. А так бы и повоевала.

В 1814 году она окажется в Лондоне, где вызовет симпатию брата принца-регента, герцога Кларенса, будущего короля Георга IV, и лишь предубеждение к жителями туманного Альбиона помешает ей занять островной престол. С самим принцом-регентом отношения у них не сложились с первой же встречи. Пылкая, эмоциональная и деятельная двадцатишестилетняя женщина была чересчур чуждой при чопорном дворе. Поселившись инкогнито (хотя кого мы обманываем) на Пикадилли, Екатерина Павловна не отказывала себе в удовольствии критиковать и самого принца регента, и его министров, принимать у себя лидеров оппозиции и оказывать им всестороннюю поддержку. Подобное поведение вскоре вывело из себя российского посланника Ливена, который подчеркивал свою антипатию, не перебросившись с ней ни единым словом. Особенно это забавно, должно быть, выглядело на торжественных приемах в посольстве, которые сестра императора устраивала с завидным постоянством.

В день взятия Парижа вдова сняла траур и нарядилась в яркое платье — дабы отпраздновать победу русского оружия. Вскоре в Лондон заехал и Император-освободитель в компании с кузеном, Вильгельмом Вюртенбургским. Тридцатитрехлетний красавец-генерал вскоре пал к ногам Като и ту не смутило ни наличие у него внебрачных детей, ни жены, ни в целом сомнительный нрав.

Но оставаясь верной себе, даже в омуте страстей женщина не теряла присутствия духа и в мужья была склонна выбрать австрийского принца Карла Вильгельма. Тот не имел особых обременений в виде возмутительно живой, пусть и живущей отдельно жены, да и статусом обладал более внушительным. Но там уже возмутилась мамуля, которую не устраивала ни католическая вера жениха, ни история старшей дочери, сгинувшей в будущей столице вальсов, оперы и тортов.

Тем временем Вильгельм засыпал непредсказуемую женщину письмами, выхлопотал себе развод (причем его освободившаяся жена тут же выскочила замуж все за того же синебородого императора Франца в ноябре 1816) и приехал в заснеженную Россию. В январе 1816 года состоялась их свадьба, а вскоре новобрачный уже занял престол. Так Като стала королевой. И пусть престол не столь блистательный, как в Санкт-Петербурге или Вене, но свой.

Но радовал ли ее обретенный приз? Властная, энергичная и склонная перетягивать на себя любое одеяло, она была счастлива с тихим Георгием, но не с амбициозным Вильгельмом. Рождение первой дочери в 1816ом и второй в 1818ом демонстрировали всем теплые отношения, но отчего-то еще до второй беременности Като составляет завещание, в котором подробно прописывает обязанность мужа обеспечивать детей от обоих браков. И вряд ли этот странный поступок был совершенно безосновательным — Вильгельм гулял. Гулял ярко и неприкрыто, так что исхитрился попасться своей жене с поличным и этот стресс свел ее в могилу. В тридцать лет.

Об этой смерти писали слишком много разного и противоположного. И то, что Екатерина Павловна застала мужа с любовницей, отчего впала в оцепенение и вскоре скончалась от нервной горячки. И что выслеживала его и простудилась. Я уже склоняюсь к мысли, что дело было совсем нечисто, ибо скончалась бедная Катя всего за несколько часов до визита к ней жены Александра, Елизаветы Алексеевны. Та уже подъезжала к Штутгарту, когда наперерез ее поезду ринулся гонец, отменивший встречу без объяснений.

Хорошо родиться в знатной и богатой семье, с любящими родителями и не знать отказа ни в чем с первых секунд жизни. И совсем не так, если ты родилась девочкой в императорской семье. И если ты родилась уже не первой, а, страшно сказать, шестой девочкой — то даже не смешно. Жить все время под гнетом печальных судеб старших сестер, смерти во младенчестве ближайшей предшественницы, быть самой младшей, но не самой любимой — эту роль захватила беспутная и взрывоопасная Катенька. Поэтому тебе — только рисовать, доводя мастерство до совершенства, да тихо копить в себе силы, чтобы вырваться, наконец, из этого мирка и зажить собственной, не затеняемой никем жизнью. А старшие сестры все умирают и умирают, одна за другой.

Не найдя понимания у Кати, к ней, четырнадцатилетней, но все говорят, что выглядит уже совсем-совсем взрослой, посватался такой интересный дядька. Целый французский император. Но и мать, и сестра грудью встали на пути Анны в блистательный Париж. А когда через год овдовел прусский король, то все вообще благополучно складывалось — послы почти доехали до столицы. И не случись им из вежливости навестить Катеньку в ее Твери, все бы сложилось. Что уж она там им напела, что наговорила, неизвестно, но те в один день лошадей развернули. Выдра, ненавижу. И что с того, что он старше и слово не держит. Король же! Его слово, хочет держит, а хочет — нет. Просто Катька так хотела в королевы, а не получилось, вот и завидует.

Людовик XVIII вон для своего племянника сватает. Своих-то детей нет, а тут такие возможности. Но maman отчего-то не рада.

А эта пронырливая рыба, овдовев, вместо того, чтобы как положено приличной женщине оплакивать мужа в трауре подольше, а лучше до гроба, раскатывает с братом по всей Европе и знакомится с мужчинами — да и как знакомится! Фрейлины пунцовеют, сплетничая о ее приключениях.

Так вот, доездилась Катя до того, что высмотрела подходящего для младшей сестры мужа. И какого! Вильгельма Оранского-Нассау. Ни земель, ни трона — один титул. Сами в Англии перебиваются, да и сам он жениться на принцессе Шарлотте должен был, но наша не могла не влезть и не расстроить все чужие планы.

И вот уже на Венском конгрессе, где-то между скучным рисованием карт и рейнским вином брат добивается земель для этого Вильгельма, а взамен подсовывает брачный контракт. И тот не отказался, подписал не глядя. Ко всем, даже к старшим бедняжкам приезжали женихи заранее, знакомились, присматривались, а тут тебе всучили крохотную миниатюру и велели готовиться к переезду.

Кате снова приспичило выйти замуж, и пусть она уже вдова, а внимания на нее снова все больше и больше. Их с Вильгельмом (он просит звать на голландский манер Виллемом, так мило!) свадьба всего через месяц после ее и все точно будут сравнивать!

А ведь она сестра и дочь императоров российских, не дворовая девка. Приданное на сорок шесть страниц, капитал в миллион золотых рублей, пансион от папеньки, Царствие ему Небесное (вот уж он бы такого самоуправства не потерпел), ежегодное вспоможение от маменьки. Да это самая богатая невеста в Европе и такая скомканная свадьба!

Зато как пышно отмечали ее приезд в Голландию! Можно было надевать сразу все-все любимые украшения, а что эти нищие европейки косятся — так все от зависти. Со свекровью лишним словом не перемолвишься — так то у всех так. Вот свекор ревнует, что братец Сашенька не с ним, а с мужем ее больше ладит — то тоже от зависти. Вообще, завистливые они все тут.

Мама велела язык изучать и я учу. А то, что на нем только крестьяне говорят по селам — так ни одна душа не сказала. Но Анна Русская терпеливая, она еще королевой станет и всем покажет.

В Гааге скучно, и эти бестолковые поездки! Вот что Катя в них находит? Ведь за Сашенькой хвостом ездила, а что в том хорошего. Виллечка вот ездит-ездит, а что толку? И молодой двор перебирается в Брюссель, где до Парижа рукой подать, где люди знают и любят блеск балов и дорогие туалеты.

Зато родила сразу сына. Катя только девочку, а я — наследника. Свекор по такому случаю разверз уста и подарил домик Петра Великого. Это ж какая реликвия для всего рода! Никто такое не добыл, а она смогла!

В январе девятнадцатого пришло известие о смерти Като. В это невозможно поверить, кто угодно, но не Като. Это она притворяется, шутит, специально над младшей, как обычно. Но Виллем был на похоронах, вернулся грустный. Это что же — вправду умерла?

Столько лет ненавидеть, а теперь вот умерла — и пусто.

Но год за годом суета, рождаются дети, еще двое мальчиков и одна девочка, повезло.

А через год этот чудовищный пожар. И все любовно собираемые книги, бесценные манускрипты, сотни картин, драгоценности — все исчезло в пламени. А свекор вместо помощи в ремонте дворца посоветовал купить дом попроще. Маменька присылает из России все — от посуды до одежды, а тут ни гульдена помощи.

Да, психанула, да, сорвалась и на год уехали в Санкт-Петербург. Вдвоем, без детей. А что, Виллем сюда как к себе ездит, а тут за восемь лет впервые выбрались.

В ноябре двадцать пятого как гром средь ясного неба — умирает Сашенька. Это невозможно, кто угодно, но не он. Виллем сорвался в самые холода и вернувшись весной. Долго отмалчивался, отказываясь комментировать самые чудовищные слухи — а их ходило во множестве: и что похоронили не брата, а двойника его, и что дома едва ли не случился переворот, а заговорщики (подумать только) намеревались убить и заграничных членов семьи — это и ее, и Марию. Не может такое происходить в Санкт-Петербурге, вот в Парижах, Лондонах — может, но не у нас.

Но Виллем жил там и видел все. Не станет же врать?

И Анна прижимала к сердцу Виллема-младшего, свою избалованную донельзя кровиночку.

В двадцать восьмом беззвучно угасла мама и вновь не было сил на поездку. Муж бывал в северной столице чаще прочих родственников, а вот сама — не могла.

Дома пошла череда неурядиц. Покуда был жив Александр все боялись пикнуть, а сразу после его кончины начались брожения, что дескать Бельгия имеет право на самостоятельность — и ведь отделились. Короля себе нашли и пришлось покинуть едва восстановленный дворец. Навсегда. Нервы становились все слабее, муж и сыновья раздражали

В тридцать третьем Виллем-старший показал наследника русской родне, а те, высокомерные, не приняли мальчика.

Когда пришло время искать ему невесту, с удивлением обнаружилось, что очередь из желающих не встает. И тут-то вспомнила с грустью сестру. Вот та исхитрялась за считанные часы придумать любую партию. А что? Ее младшая уже подросла... И доброе это дело — сиротке помочь.

Когда ее привезли, то сразу стало ясно, что все это — огромная ошибка. Мальчик много времени провел на военной службе и характер имел офицерский. А эта все со своими книжками, учеными, научными изысканиями. Нет бы в театр с мужем ходила. Вот он и задерживается там.

Через год после женитьбы сына свекор надумал жениться на католичке и соблаговолил отречься в пользу Виллема. Тот, отчего-то не особенно радовался, а ведь лучшие бриллианты для церемониальной короны пришлось отдать. Подумать только, у них даже самой завалящей не нашлось.

А в сорок восьмом Виллем как-то непонятно умер, и выяснилось, что вместо наследства оставил четыре с половиной миллиона гульденов долгов, а все картины, которые можно было бы продать — уже давно заложил брату Коленьке. И пришлось униженно просить того выкупить долг, а потом и уезжать, оставляя нелюбимого сына, могилу второго, капризы третьего и воспоминания...

Хорошо родиться в знатной и богатой семье, с любящими родителями и не знать отказа ни в чем с первых секунд жизни. И совсем не так, если ты родилась второй, никому по сути не нужной девочкой, в шестимесячном возрасте осиротела и была отдана родственникам на воспитание. Тетка так тяжело переживала падение с трона королевы Вестфалии до швейцарского изгнания, что это прочувствовали все. То, что твоя мать была влиятельнейшей женщиной Европы, ты узнаешь случайно и не сможешь поверить. Как же так вышло, что племянница Российского императора оказалась в такой дыре? С того дня, когда подслушанный разговор о маминых путешествиях открыл совершенно новые горизонты, ты стараешься узнать о ней все, что только можно, собирая по крупицам воспоминания, письма, оговорки... А еще выясняется, что блистательный брат опекунов, чье величие ежечасно упоминалось теткой, был самым ненавидимым твоей покойной матерью человеком. Все так сложно, и так мучительно... Но ты знаешь, что рассчитывать на несбыточное не стоит и стараешься успеть все и еще немного больше, помня о кратком сроке жизни, что Господь отпустил великой женщине. Подражая ей, ты заводишь знакомства и переписку с известнейшими политиками, писателями, учеными. И оно получается, словно само собой. Ну то есть как само — ради этого приходится меньше спать и забросить все истинно дамские занятия вроде рукоделия, зато так можно успевать прочесть и новые книги, и свежие газеты, и письма, письма, письма. Всем так забавно общаться с не по годам умной девочкой.