Вселенная, которую потерял Бог

— Ну да, — я вопросительно посмотрел на него. — А что такое?

— Да так, жутковато очень, но ты продолжай.

Я пожал плечами и начал читать дальше.

— "И град, величиною в талант, пал с небес, и хулили люди Бога за язвы от града, потому что язва от него была весьма тяжкая. И..." ну, в общем, всех поубивали, никого в живых не оставили. А дело потом закрыли и сдали в архив, — уверенно закончил я, ибо читать в таком тусклом свете мне уже порядком надоело.

— И что, никого-никого в живых не осталось? — с все возрастающим удивлением и испугом спросил Жорж.

— К сожаленью нет, друг мой сердечный. Никого! — с гранитной уверенностью констатировал я.

— Как жаль, и как грустно от мысли, что все умрут и некому даже будет помянуть их. Ведь так, Федор, а?

— Ага, грустно.

— А насчет того, что люди хулили Бога, я их прекрасно понимаю. На их месте я бы набил ему морду! Фашист какой-то, а не Бог!

— Ты как никогда прав, Жорж. А знаешь, о чем я подумал?

— О чем?

— Я думаю, что после конца света Майкл останется жив.

— Почему ты так решил?

— Ты сам прекрасно знаешь, как ему вечно везет. И данный случай не станет, поверь мне, печальным исключением. Я больше чем уверен, его или не заметят, когда будет вершиться великий суд, приняв за валяющийся под ногами обычный валун, или патроны с молниями на нем кончатся, или может быть какой-нибудь сердобольный божий ангел пожалеет и возьмет его с собой в небесное царство за порядком в доме следить да за райским садом ухаживать.

Мы с завистью посмотрели на мирно похрапывающего борца с трезвым образом жизни, почивающего в моем шезлонге. В правой руке, свисавшей с подлокотника и почти касающейся земли, дымил почти истлевший до фильтра окурок. Голова склонилась на плечо, открывая комарам обширное пространство обнаженной шеи. Кровососущие насекомые с радостью приняли этот неожиданный подарок и с жадностью насыщались кровью, пополам перемешанную с алкоголем. Причем, весть о неизвестно откуда взявшейся дармовой выпивке, по-видимому, облетела соседние дворы, и, я подозреваю, даже и более отдаленные районы города.

Комары толпами — целыми семьями с друзьями и знакомыми, издавая пронзительный писк от предвкушаемого удовольствия, словно интуитивно почувствовав конец времен и своего земного существования, спешили с честью провести свои последние мгновения жизни. Данное безобразие не могло не возмутить нас с Жоржем и не задеть обостренное чувство справедливости, особенно учитывая тот факт, что поил-то я Майкла, а не этих писклявых тварей. Вполне естественно, что мы решили воспрепятствовать творящемуся безобразию. В конце концов, он не для того пил, чтобы на халяву поить, кого попало. Ведь если дело так и пойдет дальше, то может случиться непоправимое: неугомонный пламенный борец с трезвостью может просто-напросто протрезветь.

Вакханалия и бешеная свистопляска в небесной канцелярии, тем не менее, продолжалась. Со всех сторон грохотали гулкие раскаты грома, купол ночного неба был исчерчен зигзагообразными вспышками молний, стало светло, почти как днем. Из-за дополнительного освещения свет звезд растворился в общей массе света. И самое странное заключалось в том, что небо оставалось чистым и безоблачным.

Внезапно в окружающем воздухе стало разливаться струящееся, будто нагретый воздух от земли, призрачное марево, размывая очертания близлежащих предметов. Воздух сгущался, становился плотным и вязким. Жорж закурил сигарету, и выдохнутый им дым не захотел, как обычно рассеяться и раствориться в пространстве, а продолжал висеть плотным причудливым облаком. Жорж в двух, не предназначающихся для печати словах, выразил горячее желание расходиться от греха подальше по домам, которое я тут же с радостью поддержал. Мы подхватили Майкла под руки и потащили в направлении входной калитки. Как ни печально, но это были наши последние шаги по такой родной и любимой Земле. В момент, когда моя рука уже тянулась к щеколде калитки, а Жорж, используя все свое красноречие, высказывал свое отношение к Майклу, беснующиеся небеса разверзлись, и в открывшееся пространство плавно излился ослепительно яркий, гигантский, занимающий чуть ли не все небо пульсирующий шар. Уверенно разрастаясь, он, не спеша, поглотил сначала нас, затем целиком весь Захмыреновск, потом Землю, Солнечную Систему и, наконец, всю Вселенную.

Глава 2

Окружающий пейзаж никуда не годился. Он навевал такую невыносимую скуку и грусть, что в отчаянии хотелось начистить кому-нибудь физиономию, дабы хоть как-то разрядить гнетущую обстановку. По-видимому, в момент, когда Господь Бог занимался творением местного сюжета, у него умер какой-то родственник, причем очень близкий, и всю свою мировую скорбь и печаль, овладевшую им, он выместил на этом сером и унылом ландшафте. И, сотворив его так, Господь решил оставить его таким, как яркий и убедительный пример того, что смерть близкого человека все-таки является грустным и печальным событием.

Тускло-серый цвет занимал доминирующее положение в местной иерархии палитры цветов. Низкое серое небо, все усеянное клочками облаков, угрюмо плывущими в только им ведомые дали, неуклюжая чахлая растительность бурых оттенков, тонким рваным покрывалом укрывающая песчаную землю; поддернутая мрачно-серой дымкой далекая и призрачная линия горизонта, заунывный вой ветра, свободно гуляющего во всех направлениях плоской пустыни, и еле-еле слышимое жужжанье насекомых, стремительными точками, мелькающими в воздухе, составляли основное содержание местного пейзажа.

Но словно бы от взмаха волшебной палочки что-то неуловимо изменилось в мрачном настроении природы. Какое-то неосторожное движение в сухом и прозрачном воздухе заставили ее насторожиться и замереть в ожидании дальнейшего развития событий. Даже ветер, проявляя интернациональное чувство солидарности, на мгновение прекратил свою заунывную песню. В трех-четырех метрах от поверхности земли воздух внезапно стал быстро терять свою прозрачность. Появилось уплотнение размером с футбольный мяч, быстро вращающееся вокруг своей оси и растущее прямо на глазах, добавляя два-три сантиметра после каждого оборота. По увеличивающемуся в размерах, неизвестно откуда взявшемуся шару, стремительной чередой, затейливо переливаясь и морщиня его поверхность, пробегали продольные волны всех цветов радуги. Наверное, вследствие увеличивающейся центробежной силы все чаще от необычного объекта с громким шипением отлетали огненные сполохи, светя ярко оранжевым светом. Отлетев на достаточно большое расстояние, они неожиданно вспыхивали гирляндами фейерверков, щедро посыпая многочисленными искрами зачарованный разыгравшимся представлением ландшафт. Большинство искр сгорали, не долетев до земли, там, где они ее все же достигали, оставляли после себя дымящиеся раны выжженной растительности.

Феномен продолжал расти, уверенно наращивая объем и неизвестно откуда черпая энергию для своего роста. Пылающие снаряды с каждым разом все дальше улетали от своего источника, видно, решив основательно поджечь местную и без того скудную растительность. Излучаемый свет гигантского светильника становился нестерпимо ослепительно-ярким, грозя сравниться по своей мощи с ядерной вспышкой многокилотонного заряда, по неосторожности случайно взорвавшейся на каком-нибудь из многочисленных ядерных хранилищ.

Окружающая природа в немом изумлении и с испугом взирала на творящееся безобразие. Здесь закономерно возникает вопрос: "Кому это все предназначалось?" Ведь вокруг не было ровным счетом никого, кто бы мог достойно оценить разыгрывающееся представление, и в виду отсутствия необходимых свидетелей интригующему спектаклю грозила опасность кануть в лету вследствие отсутствия доказательств его существования. Но, судя по всему, организаторов яркого и необычного шоу вопрос такого характера волновал меньше всего, и действие спектакля продолжалось дальше.

Спустя некоторое время диковинный шар стал настолько огромным, что начал задевать своим краем поверхность земли. Во все стороны полетели частички грунта и мелкие камни, сердито шипя, брызнула дымящимися струйками испарившаяся из песчаной почвы влага. Заметно покраснев, как будто от непосильной натуги, шар замедлил скорость вращения. Он начал пульсировать в сердечном ритме, по-видимому, решив сыграть роль сердца пылкого и чувственного любовника, спешащего на свидание к своей возлюбленной. Огненные сполохи уже плотным роем покидали колеблющуюся поверхность и, рисуя причудливый узор светящихся трасс, с громким треском, будто автоматными очередями, лопались праздничным салютом.

В одной из своих пульсаций, в фазе расширения, загадочный объект решил прервать уже изрядно надоевшее и затянувшиеся выступление и взорвался, как бы ставя точку с таким шумом и грохотом, что если бы кто-нибудь оказался рядом, то ему не осталось бы ничего иного, как прийти к мнению, что наконец-то наступил долгожданный конец света. И в ознаменование этого всеми любимого события стал бы инициатором проведения в общемировом масштабе грандиозного фейерверка с применением всех имеющихся в наличии бомб и ракет ядерных держав.

Когда рассеялся дым и улеглась поднятая взрывом пыль, и природа, оправившись от шока, окончательно пришла в чувство, на месте безумной вакханалии, не весть, откуда прорвавшихся в этот мир неведомых сил и энергий, осталась круглая дымящаяся воронка, довольно внушительных размеров, в которой, в самых живописных позах возлежали три человеческих тела. Как вы догадались, эти временные пристанища душ принадлежали Жоржу, Майклу и, естественно, мне. Аминь!!!

Я первым пришел в сознание. Тело мое животом вниз покоилось на свежевспаханной земле, уютно уткнувшись в нее носом. Подняв голову, я выплюнул набившийся в рот ком земли и осмотрелся. В принципе, я привык к всякого рода неожиданностям и готов достойно встретить любые, внезапно возникшие обстоятельства, просыпаться мне порой приходилось не там, где, как я помнил, отходил ко сну, но нынешний случай явно отличался своей неординарностью и смелой попыткой выйти из ряда вон привычных событий. "Где это я, черт возьми, оказался?! Куда это нелегкая меня занесла?!" Целый ряд подобных вопросов стремительным роем пронеслись в голове. Я напряг свой мозг в попытке найти объяснение моему нынешнему положению. Увы, меня ожидало разочарование. Звенящая пустота наполняла мозг.

Я взглянул на часы, стрелки показывали без четверти одиннадцать и, судя по светлому времени суток — дня. Продолжив осмотр, я в скорости убедился, что нахожусь на дне гигантской воронки, образовавшейся, скорее всего, в результате мощного взрыва, а надо мной — грязно-серый круг неба, будто часть грунтовой дороги, перемешанной в кашу из грязи и снега многочисленными колесами автомобилей. Поднявшись на ноги, я попытался, скользя по обсыпающемуся склону, выбраться наверх. Перевалившись через край воронки, я совершенно неожиданно увидел Жоржа, сидящего на кочке и дико озирающегося вокруг. Выражение его лица мне напомнило одного знакомого, страдающего хронической умственной недостаточностью, и однажды угодившего под колеса многотонного грузовика, который переехал его всеми имеющимися в наличии колесами. Такая же богатая палитра чувств, отразившаяся на его одухотворенном лице, от выражения легкого удивления, до открытого, льющегося через край негодования: какая сволочь принимала у него, (то есть у водителя грузовика) экзамен по вождению?!

Заметив боковым зрением какое-то движение, Жорж переместил свой немигающий и до безобразия лишенный интеллекта взор в мою сторону, причем гамма чувств излучаемая его физиономией, осталась той же. Его белая футболка, еще совсем недавно элегантно оттеняющая его легкую небритость, теперь полностью утратила эту способность, перепачканная грязью.

— Ну, что ты на меня уставился, в первый раз видишь что ли? — задал я резонный вопрос, пытаясь отряхнуть одежду от налипшей грязи.

Мой вопрос не вызвал никакой реакции со стороны Жоржа.

— Хватит пялиться! — начал сердиться я. — Я сам понимаю происходящее не больше твоего. Давай очухивайся быстрее, кстати, если мне не изменяет память, нас было трое. Мы с тобой тащили Майкла домой, кажется, перед этим он немного выпил. Ну, а потом? — Я задумчиво почесал за ухом. — Жорж, а потом что?

— Где мы? — Жорж продолжал ошалело смотреть на меня.

— Хороший вопрос. С бухты-барахты его не задашь. Тут требуется большой жизненный опыт и правильная оценка ситуации. Поэтому я предлагаю тебе перестать, наконец, корчить из себя идиота, тем более тебе совсем не надо прилагать к этому никаких усилий, ты и так на него похож, а разыскать Майкла, и втроем попытаться ответить на этот животрепещущий вопрос.

Постепенно у моего друга стали проявляться проблески сознания, а глаза приобрели осмысленное выражение. Я удовлетворенно вздохнул и успокоился, кажется с Жоржем будет все в порядке, и ему не предстоит долгая разлука со здравым рассудком.

— Федя, мы, наверное, все умерли, а Земля сгорела в адском пламени страшного суда, а это — он указал рукой в стороны, — чистилище, и сейчас прибудет праведный и милосердный Судья и будет судить нас за грехи наши. О, Господи, боже! Помилуй меня грешного! — Надрывно воскликнул Жорж и повалился на землю, изрядно стукнувшись головой о жесткий грунт.

— Молись, молись Жорж, тебе сейчас придется не сладко. Честно говоря, я тебе не завидую, ведь скоро здесь появятся все безвинные жертвы, так цинично соблазненные тобой!

— Ты что, ты что! — Пламенный любитель прекрасного пола испуганно заморгал глазами. — Им же здесь места не хватит.

— Не переживай, у Отца нашего обителей много, всем кому надо поместятся. И ты Жорж, ведомый своей неудержимой страстью и похотью на костер вечного страдания будешь вынужден снова переспать с ними со всеми, но только, друг мой, одновременно. Представляешь Жорж — одновременно!

С разъяренным выражением лица он схватил горсть земли и со злостью запустил ею в меня. Я еле уклонился.

— Да ладно тебе, хватит заигрывать, даже здесь, по ту сторону жизни, под всевидящим оком Всевышнего успокоиться не можешь. Но, тем не менее, я за тебя рад, ты выглядишь уже намного лучше. Сейчас ты похож уже не на идиота, а на несколько поумневшего идиота. Все! Все! Все! Шутки в сторону, больше не буду, — поспешно заверил его я, видя, что Жорж не на шутку стал выходить из себя. — Давай все-таки поищем Майкла, где его, черт побери, носит!

В разные стороны от нашего местонахождения простиралась до неестественности ровная пустыня, с островками чахлой растительности, и очень хорошо было заметно, что в обозреваемом пространстве ничего похожего на нашего третьего друга не валялось. Оставалось только содержимое громадной воронки с нами по соседству. Подойдя к краю и опустившись на колени, я стал внимательно всматриваться в ее изрытые внутренности. Жорж после некоторых раздумий присоединился ко мне.

Успех в этом важном деле не заставил себя долго ждать. Один из многочисленных холмиков на самом дне конического углубления уж очень подозрительно отличался от других, причем, в одном его месте торчало что-то, напоминающее обычный человеческий нос. Не сговариваясь, скользя и падая по крутому склону воронки, мы бросились вниз и с энтузиазмом принялись за проведение археологических раскопок. Наш с Жоржем ударный труд оказался вознагражденным. После нескольких минут интенсивной работы на свет божий был явлен самый бесценный в мире экспонат — мирно дрыхнущий Майкл. Он спал, туда сюда гоняя воздух двумя носовыми отверстиями, презрев суетный и изменчивый мир, всем своим видом демонстрируя неиссякаемое презрение к нему, и как, следствие, к его надуманным и мыльным проблемам. Клубы удушливого перегара, выталкиваемые размеренным дыханием, исполненного важного достоинства, из проспиртованной утробы спящего, плавно рассеивались в окружающем пространстве, наполняя его покоем и умиротворением. Подхватив раскопанный экспонат под руки, с горем пополам, кряхтя и чертыхаясь, мы все-таки выбрались из ямы, не преминув для острастки пару раз, уронить свою ношу. Швырнув его на землю досыпать дальше я и Жорж присели рядом, тяжело дыша и вытирая со лба трудовой пот.