Великий Мудрец

В принципе, все было так понятно. Первый раз командир с этим столкнулся еще в школе, когда на их станции расширяли рудник и к ним переехали несколько десятков рабочих с Цереры вместе с семьями. В их класс пришло трое новых мальчишек. И девчонки как-то вдруг сразу взбодрились: глаза заблестели, плечи расправились, на губах заиграли тонкие улыбки.

Мишка для Сугар был еще более далеким пришельцем — не с другой станции, а из другой цивилизации. Командир подумал, стоит ли как-то дополнительно сообщить, что Мишка землянин, а не из космоса — но засомневался, будет ли это иметь достаточный эффект. В любом случае, он пришел с людьми, с которыми ее отец разговаривал на равных — а таких тут, наверное, немного. И, по земным масштабам, он был все-таки издалека.

Мишку тоже можно было, наверное, понять. У себя в деревне, как понял командир, он считался гиком или как там теперь на Земле это называется. Возможно, за последнюю пару мегасекунд он получил больше женского внимания, чем за всю предыдущую жизнь.

Потом командир отвлекся. Допивая свою чашку, он заметил на ее дне какую-то странную тень. Первая мысль была, что ему показалось. Но, приглядевшись внимательнее, он понял, что видит что-то реальное. Он тремя большими глотками допил чай, поднял чашку к окну и посмотрел ее донышко на просвет. На него смотрела молодая девушка.

Изображение было очень детальным, похожим на черно-белое фото высокого разрешения. Казалось, видны были даже ресницы и волоски в прическе.

— Простите. — сказал Сунь У-Кун. — Я не сразу понял, что вы пытаетесь сделать. Вы бы попросили, у меня есть пустая чашка.

Командир оглядел чашки остальных участников застолья. Они, и правда, были одинаковые — тонкостенные, из матового полупрозрачного материала, с тонкой росписью и позолотой.

— Там везде одинаковое изображение? — спросил командир.

— Да, это сервиз. На всех шести чашках одно и то же лицо.

— Какое еще лицо??? — подпрыгнула бортмеханик.

Командир молча передал ей чашку.

— Ой. — сказала бортмеханик. — Что это?

— Не знаю. — сказал Сунь У-Кун. — Видите, клеймо на донышке стерто. Я даже не знаю, когда это было сделано. Может быть, это сделали в двадцатом веке, вручную. И на донышке лицо жены заказчика или дочери мастера. Или это делалось перед войной, на фабрике. А фотографию они нашли в фотобанке. Или, может быть, это тоже делалось на фабрике, но вы могли приложить к заказу фотографию, которую...

— А вы, я вижу, мечтатель. — улыбнулась бортмеханик.

— Скорее, фантазер. — сказал землянин. — Знаете, жизнь на развалинах этому способствует. В старых мегаполисах можно найти не только металлолом и запчасти. Там есть много странных вещей, но почти ни у чего нет документированной истории. Зато простор для придумывания...

— А что это за материал вообще? — не успокаивалась бортмеханик. — На стекло не очень похоже, и явно не пластмасса...

— Фарфор. — спокойно сказал Сунь У-Кун. — У вас в космосе такого не делают?

— Нет, конечно. — сказал командир. — У нас вообще с сырьем для керамики плохо. На Церере есть что-то, что планетологи считают похожим на земную глину. Я читал, сразу, как только мы туда прилетели, из церерских глин пытались делать керамику, но что-то не получилось.

— Выглядит как бизнес-план. — неожиданно сказал Сунь У-Кун.

— Вряд ли. — не согласился командир. — Если бы мы могли построить орбитальный лифт... А без этого, на Земле очень мало того, подъем чего из гравитационного колодца окупился бы. Да, на Земле есть недоступные нам материалы, вкусная и необычная пища... Но деликатесы в тысячи раз дороже довоенных цен на черную икру... вряд ли вы сможете их продать много.

— Мало... но что-то все-таки есть?

— Ну, да. Уран. Нам еще не хватает азота, и мы могли бы использовать больше водорода. Но азот и водород мы все-таки можем добывать дешевле, чем поднимать с Земли. А уран... Я не готов рассчитать точный бизнес-план, но, возможно, подъем урана химическими ракетами на околоземную орбиту вполне окупился бы. Даже природного урана. Мы можем использовать термоядерные реакторы как бридеры...

— С ураном у нас беда. — признался землянин. — Папуасы как раз тем и укрепили свою власть, что смогли наложить руку на все сколько-нибудь значительные запасы урана и плутония. А до того был полный хаос. Вы ведь улетели вместе со станциями орбитальных лифтов, а значит, не представляете, как это — когда ядерную бомбу может сделать буквально любой желающий.

— Ну, как я понимаю, даже непосредственно перед Исходом все необходимые технологии и знания были доступны буквально нескольким правительствам во всем мире. Ну, может, полутора десяткам. Это много, но все-таки не так, чтобы...

— Но ведь... ведь, насколько я помню, даже лифт Кения подрывали бомбой Джонсона?

— Чем? — не понял командир.

— Понятно. — Сунь У-Кун расплылся в широкой улыбке и стал похож на статую Будды. — Мне кажется, у меня есть что-то, что я вам все-таки мог бы продать.

— Можно конкретнее?

— Грубо говоря, чертежи атомного устройства, которое можно изготовить в любой автомастерской. Даже здесь, в нашем лагере, ее можно было бы сделать. При условии, что есть уран... причем, пойдет даже природный уран, только его потребуется больше, чем реакторного.

— Это противоречит всему, что я знаю про физику реакторов. — сказала бортмеханик.

— Возможно. — согласился землянин. — Насколько я помню историю, этот самый Джонсон опубликовал статью, в которой говорилось про новый физический эффект, так называемую спин-конденсацию. И он даже не думал, что это можно употребить для изготовления бомбы. А кто именно ее изобрел, так и осталось неизвестным. Но чертежи были выложены в Интернет, и буквально через неделю был взрыв под площадью Тяньаньмэнь.

— Да, согласно нашим записям, на Земле после нашего Исхода использовались необычные ядерные устройства. — согласился командир. — И логика их применения... В общем, да, мы не могли понять, какие правительства и зачем это делают.

— Потому что это, по большей части, делали не правительства. — сказал Сунь У-Кун.

— Возможно, изложение этой теории конденсации было бы нам интереснее, чем чертежи бомбы. — сказала бортмеханик.

— К сожалению, статьи у меня нету. Да если бы и была... я пытался читать учебники по квантовой механике, и должен признать, что мало что там понимаю. А чертежи...

— Знаете, фримен Сунь. — сказал командир. — Эти чертежи нам сейчас не очень-то полезны. Так что, может быть, вы могли бы их придержать... Например, в качестве залога. Что мы доставим вам то оборудование, какое обещали. Кстати, вы уже думали, что именно вам нужно?

— Еще нет. Я как-то больше думал, чем именно я мог бы вам помочь. Вы говорите, системы вашего... Монстра можно оживить. Но ведь эта штука нуждается в топливе? И... ей же, наверное, нужен жидкий кислород? Или тетраоксид азота? Это же довольно агрессивные вещества. Неужели они могли пролежать двести лет? Пусть даже в дьюарах, сделанных по довоенной технологии?

— Нет, Монстру не нужен кислород. Нам для дыхания нужен. Но им мы можем себя обеспечить сами. Несколько часов работы турбодетандера от нашего реактора.

— Только надо будет собрать какой-то перегонный куб, чтобы отогнать азот. — вставила бортмеханик.

— Но на чем же он летает? — не удовлетворился ответом землянин.

— Это хороший вопрос. Я как раз всю беседу думал, можно ли вам показать ответ на него. И решил, что можно. Но это надо ехать в пустыню. И не к самому Монстру, а на десяток километров в другую сторону. И там надо будет копать.

— Что именно копать?

— Несколько кубических метров рего... песка. И лучше бы не взрывами. Мне бы не хотелось повредить то, что под песком.

— У нас есть несколько погрузчиков с ковшами, но два из них заняты, а один сломан.

— Может быть, я посмотрю, что с ним? — спросила бортмеханик.

— Вы разбираетесь в ремонте нашей техники?

— Дизель рыбацкой шхуны я уже чинила. Поршневые компрессоры у нас в Поясе редкость, но встречаются. А принцип тот же...

— Попробуйте посмотреть.

— И еще, фримен Сунь. Понятно, что вы не поедете один. Но я бы очень хотел, чтобы вы взяли с собой только тех людей, кому вы полностью доверяете.

По прямой от вокзала Чжанье до станции Цзинчан 150 километров. Но по железной дороге это расстояние превращается в 170 км, потому что Лансинь несколько раз делает петли, чтобы скомпенсировать крутой уклон.

Ю Бохай напряженно всматривался в освещенное фарами дорожное полотно, время от времени прихлебывая кофе из термоса. Они ехали по относительно обжитым местам между Чжанье и оазисом Шаньдань. Здесь бандитов можно было не опасаться. Зато запросто можно было обнаружить на путях лошадь или застрявший трактор, а то и заплутавшего в полях пьяницу.

Одновременно машинист прислушивался к звуку дизеля. Дорога была электрифицирована, но в темноте довоенные поля солнечных батарей не работали и мощности в сети не хватало. Поэтому по ночам поезда таскали тепловозы.

Машина была старая, капризная и при отъезде со станции, казалось, начала барахлить, так что Бохаю пришлось сдвинуть контроллер на одну позицию. Да и на топливо в последнее время были жалобы. Но сейчас, на прямом отрезке, двигатель гудел ровно и стрелка тахометра колебалась в зеленой зоне.

Впереди мелькнул зеленый огонек светофора. Бохай ткнул в бок напарника:

— Заснул, что-ли??? Не слышу доклад.

— Никак нет, мастер Ю! — встрепенулся тот. — Зеленый.

— Вижу зеленый. — подтвердил Бохай. — Свяжись со станцией.

Напарник поднял трубку телефона:

— Говорит девяносто шесть ноль пять, вызываю Шаньдань. Входной блок-участок зеленый.

— Девяносто шесть ноль пять, это Шаньдань, входной блок-участок зеленый подтверждаю, проходите станцию по главному без остановки. Скорость сорок.

— Вас понял.

Бохай плавно потянул назад контроллер, прислушиваясь к звуку. Дизель чихнул, но загудел в новой тональности. Поезд медленно стал сбавлять ход.

Они проехали светофор, и вскоре впереди показались огни станции. Скорость падала чуть быстрее, чем рассчитывал Бохай. Но он не рискнул увеличивать тягу, чтобы не расстраивать машину. Помощник потянулся было к рукоятке гудка, но Бохай остановил его:

— Ночь на дворе, всех перебудишь. А на нас потом жалобу напишут.

Они прошли входной светофор, и локомотив тяжело качнуло на разболтанной стрелке. Бохай хотел сделать отметку в журнале, но передумал. Протекторат в этом квартале, как обычно, недодал бюджета на обслуживание путей, и товарищ Бао на собрании просил всех отнестись с пониманием.

Оно, конечно, понимание — это хорошо. А с другой стороны, когда будет разбор, почему состав оказался под откосом, будут, конечно, искать замечания к состоянию путей. А если их нету, повесят на машиниста, и никакое понимание не поможет. Видал я и такое не раз...

Голова состава еще находилась на станции, когда Бохай двинул контроллер вперед. Дизель опять чихнул, но серьезно возражать не стал. Локомотив рванул и с лязгом начал выбирать слабину автосцепок. Помощник обменялся с диспетчером дежурными фразами, и поезд, медленно набирая скорость, вышел на перегон.

За Шаньданем дорога шла по пустынной тектонической котловине между отрогами хребта Цилянь на юге и невысокими горами Луньшоу на севере. Сквозь засветку от фар можно было увидеть освещенные заходящей Луной силуэты обоих хребтов над горизонтом.

Здесь можно было уже не опасаться обычных препятствий на путях. Дорога даже не проходила вблизи от скальников, так что и обвалов ожидать не приходилось. Надо было только выдерживать скорость на уклонах и крутых поворотах. Да еще заложиться на просроченное обслуживание... С высоты кабины хорошо было видно, что блестящие в лучах фар и исчезающие вдали линии рельсов не прямые и даже не совсем параллельные.

Дальше на этом перегоне, где долина сужалась, вдали от оазисов, пошаливали бандиты распределенного фронта. Впрочем, и их Бохай не боялся: они везли порожняк, только на четырех или пяти платформах стояли трейлеры с тягачами и экскаваторы. А грабителям интересны инкассаторские вагоны и пассажирские.

А здесь, вблизи от какого-никакого, а города, бандиты вряд ли рискнули бы атаковать даже поезд с самым ценным грузом.

Поэтому, когда зеленый огонь светофора впереди сменился на красный, и раздались треск зуммера, шипение пневматических магистралей и скрежет колес, это было для Бохая полной неожиданностью.

На тепловозе стояло устройство деактивации ПАБ, но его включали перед отправлением люди в котеках только на литерных и пассажирских. А после летнего ограбления, еще на поездах, которые шли перед литерным или пассажирским. Сейчас это устройство было выключено и опломбировано. Автоматика, реагируя на полученный по рельсам кодовый сигнал, начала экстренное торможение. Локомотивная бригада ничего не могла с этим сделать.

— Шаньдань, Шаньдань, слышите нас? Это девяносто шесть ноль пять, нас грабят! Повторяю, нас грабят! — кричал помощник в трубку радиотелефона. Но, судя даже по тому, что он не делал пауз между фразами, ответа не было. Релейная сеть, как и путевая автоматика, были рассчитаны на условия мирного времени, и саботировать их было легче легкого.

Бохай со страхом вслушивался в скрежет. Его пугало не столько ограбление — у него при себе денег-то почти не было, да и что с поезда взять, он совершенно не понимал — сколько опасность, что на просевшем и вспученном полотне состав с заблокированными колесами может сойти с рельсов. Или изношенные стыки рельсов могут разорваться под нагрузкой.

Но этого не произошло. Поезд проскрежетал последний раз, локомотив качнулся на рессорах и замер. Бохай убедился, что автоматика выставила контроллер на нейтраль, и увидел за окном приближающиеся огни. А сзади, сквозь тарахтенье дизеля, послышался звук моторов какой-то тяжелой колесной техники.

К локомотиву подъехала целая процессия. Ее возглавлял человек на квадроцикле довоенной модели. Машина была сильно пострадавшая от времени: краска на крыльях облупилась, торчала бахрома стеклоткани. Но, судя по звуку, ровному ходу и отсутствию облаков дыма, ее содержали в неплохом состоянии. Водитель ехал медленно, чтобы сопровождавшие его рысью всадники не отставали.

Один из всадников подъехал к локомотиву и попытался прямо из седла перелезть на лестницу, ведущую в кабину. Но лошади было неудобно стоять на насыпи, поэтому маневр не удался. Он отъехал на ровное место, спешился, передал уздечку другому всаднику и только потом полез на тепловоз.

Эта заминка немного смазала впечатление. Впрочем, Бохай, успокоившись, что состав остался на путях, уже испытывал только раздражение. Дверь в кабину, как положено в движении, была заперта. Но грабитель погрозил через стекло пистолетом, и Бохай счел за лучшее его впустить.

— Фрипипла! — сказал бандит. — Извините за беспокойство, но мы надеемся на ваше сотрудничество. Проявите благоразумие, и никто не пострадает.

Грабитель был одет в маоцзедуновку защитного цвета, а на лице у него был завязан черный платок, как у бандитов в комиксах заморских демонов.