Потерявший имя

— А-а-а-а-а! Так не честно! — Сказал мой желудок, напоминая о своей пустоте.

Поспешно отогнав видение, вышел в коридор и закурил, пытаясь обмануть голод, сигаретным дымом.

Оружейная меня пока мало интересовала, библиотека, со всеми двумя шкафами — тоже.

А вот ведущая вниз лестница, была весьма и весьма, привлекательна, с точки зрения новых открытий. Тем более, что на ней лежал тяжелый поднос, а вокруг валялись ножи, ложки, две мятых кружки и бронзовое блюдо.

Спустившись, оказываюсь там, куда стремился мой желудок — на кухне.

На пустой, кухне.

Все, что было можно — сгрызли мыши, остальное подчистили муравьи, а время лишь выбелило косточки.

Бр-р-р!

Обойдя огромное помещение, по периметру, наткнулся на огромную дверь, выкрашенную под цвет стен.

Нет, я не любопытен.

Просто — любознателен, до кошачьей погибели!

И, как кошка, ненавижу запертые двери!

За дверью оказалась еще одна лестница вниз — широкая и удобная. Правда, темная, но луч фонарика высветил целую вереницу факелов, замерших на стене.

Быстро спустившись, обнаруживаю: то, что я принял за стены, на самом деле — огромные бочки, рядом с каждой, чуть сбоку, закреплен факел, под факелом — стол.

"Понятно. Винный погреб. Не поем, так напьюсь! Если не все прокисло..."

На одном из столов, что-то блеснуло.

"С этим я разберусь позже!" — Завязал я себе мысленный узелок и со вздохом отправился вдоль шеренги бочек, вглубь подвала.

Коридор изогнулся дугой и вывел меня к следующей двери.

— Готов поспорить — там тоже будет лестница! — Решил я блеснуть эрудицией перед самим собой и вдруг, такая волна лени накатила на меня, что хоть прям здесь, ложись и подыхай! — Ох, как же жрать-то хочется!

За дверью, как и ожидалось, оказалась лестница.

И тянуло с нее, диким холодом.

Поскользнувшись и пересчитав ребрами добрую дюжину обледеневших ступеней, оказался внизу.

"Так я и подумал — ледник." — Мелькнула и пропала мысль. — Вот и весь сказ...

Подобрав фонарик, как он еще держится, бедолага, осматриваюсь по сторонам.

Огромный стеллаж, почти пустой — на нем держали копчености, судя по запахам.

Дальше — лед.

А на льду — разделанные туши.

Горы мяса!

Рот наполнился слюной, желудок требовательно заурчал, заставляя пошевеливаться.

Минут десять искал кусок мяса, который бы смог отпилить своим швейцарским чудом.

Отхватив соблазнительный кусок задней ноги, поволок добычу к свету, наружу.

"Ох, ну и наемся же я!"

Через полчаса, разложив на зеленой травке костерок и разыскав на кухне решетку-рашпер, устраиваюсь удобнее.

Пока мясо стаивало рядом с огнем, в одной из ближайших комнат нашел столик и некое подобие кушетки.

Некоторое время раздумываю о бочках внизу и прихожу к выводу, что, сколько не думай, а идти придется — хочется попробовать — раз, да и к мясу, сам бог велел, хоть и не на прямую, разумеется...

Ополоснув у колодца кружку, задумчиво гляжу на шкворчащее над углями бывшего костра, мясо.

Решив, что все едино его, кроме меня есть не будет — в радиусе 15 км я ни одной живой души не встретил.

Отрезав на пробу кусочек и жуя его на ходу, важно прошествовал по коридорам и спустился в винный погреб.

Мимоходом, вспомнил, что видел что-то блестящее на одном из столов, двинулся по памяти, прямо к нему.

Фонарик, чудо враждебной техники и передовые технологии загнивающего запада, подзарядился на солнце и теперь ярко освещал мою дорогу.

Проглотив последний кусочек мяса, я осветил стол и замер, разинув рот — на столе, под пыльным, стеклянным колпаком блистала драгоценными камнями здоровенная чаша, литра на два, не меньше!

Сдвинув колпак, как оказалось не стеклянный, а хрустальный и оттого тяжеленный, как мои грехи, я поднес к ней фонарик.

Ярко заиграли всеми цветами радуги самоцветы, украшающие ножку , тонкий узор, выложенный, скорее всего сколами алмазов, на боках чаши, разбросал колючие искры на потемневшие от времени бока винных бочек, стол и потолок.

Залюбовавшись тонкой работой мастера, я едва не забыл обо всем на свете, но странный шорох отвлек меня и вывел из этого состояния.

"Бум пробовать!" — Решил я, открывая кран у бочки, стоящей рядом.

В нос шибанул острый запах уксуса...

Следующая бочка была пуста.

Зато третья содержала в себе прекрасное, белое вино. Правда была эта бочка емкостью литров в 500, если не больше!

Посветив фонариком по углам, нашел то, что именно сейчас было нужным — маленький, литров на 10-15, бочоночек.

Крякнув — бочонок оказался полон — потащил его к столу.

Швейцарский нож с трудом справился с туго вбитой пробкой.

Втянув носом запах, идущий из бочонка, я обомлел...

Коньяк!

Плеснув на дно чарки, я долго катал напиток по стенкам, "оживляя" напиток. Затем, сделал глоток.

Словно все пламя ада ринулось ко мне в глотку. Огненной струёй коньяк пошел по пищеводу, булькнул где-то в животе и жаром растекся по крови.

Закупорив бочонок, сунув в карман куртки драгоценную чарку, я отправился в обратный путь.

И даже скользкая лестница оказалась уже и не такой скользкой!

Успел я как раз.

Еще чуть-чуть и мясо бы начало подгорать.

Положив противень на стол, я нарезал мясо на куски — пусть остывает, не люблю горячее — налил себе еще коньяка.

"Приятного мне аппетита!"

Наевшись до отвала и устроившись поудобнее на кушетке, я закурил, наслаждаясь тишиной и покоем.

Внезапно, земля дрогнула и я услышал над собой громкий голос:

— Та-а-а-ак! Еще один наглец явился!

Покрутив головой по сторонам и никого не заметив, я решил: "Перебор" и поставил чарку на стол.

— Вот так хам! Ты что, плохо слышишь?!

— Слышу. — Ответил я призрачному голосу. — Но не вижу. А разговаривать с воздухом — "белая горячка"!

— Ты, голову-то, вверх подними! — Голос протяжно вздохнул-выдохнул и запах серы окутал меня плотным туманом.

Впрочем, через секунду туман рассеялся и я увидел говорившего.

Оглядев его с головы до хвоста, я выпил еще чуть-чуть и задал, наверное, самый дурацкий, за все время работы журналистом, вопрос:

— Ты Кто?!

— Я? Я? Я?! Я — Дракон!

— Ага... Поня-а-а-а-атно... — Сказал я, чувствуя непреодолимую жажду. — Ну, раз Ты — Дракон, то моя первейшая обязанность, взять у Тебя интервью!

— Что-что? — Не понял уже Дракон.

— Зубы — у меня забрать хотели... — Он офонарело начал загибать когти на лапах. — Голову — хотели, золото — хотели...

— Да не нужно мне Твое золото! — Чарка внезапно оказалась пуста и пришлось доливать. — Один карась, когда я проснусьпротрезвею, ты исчезнешь!

— А ты мне не "тыкай" — Внезапно обиделся мой пьяный бред. — а то я тебя съем. Или живьем, сожгу!

— Так давай познакомимся. И выпьем, на брудершафт!

— На что?!

— Ну, за знакомство...

— Ага. А что пить будем? Я сегодня крови уже того, отведал... Видеть ее не могу. Потому и ты, живой... Пока.

Последнее "пока" мне не понравилось, но коньяк уже давно делал свое дело и я был почти "готов". Ну, максимум, еще пару часиков я протяну... Если не буду курить...

— Так что пить будем? — Вновь осведомился Дракон, которому мои мыслительные процессы явно казались замедленными.

— Коньяк! — Весело хихикнул я, представляя, как Дракон выдыхает пламя и спирт огненной рекой течет ему в глотку. — Тебе понравится. Он гореть может!

Внезапно, великан-дракон уменьшился до размеров бульдозера.

— Если ты меня попытаешься отравить... — Начал он, но я уже налил себе в чарку коньяк, и, приподняв слегка над головой, залпом влил в себя. Выдохнул, хэкнув и зажевал кусочком мяса, жалея, что забыл о соли.

— Вот так...

Дракон протянул лапу, забирая у меня чарку.

Обнюхав ее, он на секунду задумался, а затем сказал:

— Ну, наливай!

— Не "нукай", не запряг еще... — Вяло огрызнулся я

Разлив коньяк по свободной таре, я сказал:

— За нашу случайную встречу! — Добавив мысленно: — "Сказала Белая горячка, укладывая алкаша в гроб..."

Дракон залпом тяпнул почти поллитровую кружку и зажмурился...

— Дыши в сторону! — Резко приказал я — инстинкт самосохранения сработал как часы.

Выдохнув в "сторону" яркое пламя, дракон слегка передернулся... И, потребовал добавки!

— ... И, чего Ты такой злобный?

— Станешь тут добрым... То рыцари налетают -орут, выходи, мол, мы тебя... Тебе, башку сносить будем! То, потом, принцесс всяких таскают, задабривают. А, между нами говоря, эти принцессы... Такие стервы... О них... Я о них даже зубы не мараю... Беру в лапы, и — через стену, через стену... По кусочкам, чтобы всем, неповадно, было!

— Правильно! — Согласился я. — Некоторых из них, точно, по кусочкам, надо! У меня раз, случай, был: затонул корабль, команда погибла вся, кроме одного... Я сюжет сделал, смонтировал, а текст, просил одну... Дуру, наговорить... Так ты представляешь, что она в конце ляпнула?! "Судно затонуло. На борту остался один член от экипажа"! Позор на мою седую голову!

"Добивал" бочонок уже один Дракон.

По-моему, ему очень импонировало, что я тоже пускаю дым изо рта и поэтому я совсем не помню, что он там дальше говорил, но одно я помню точно: когда бочонок опустел, дракон, заливаясь слезой умиления, пускал, икая, в ночное небо, разноцветные струи пламени...

* * *

*

— ... Если каждый будет считать себя крутым — докажи ему, что он крупно ошибается!

— ... Никогда не бойся ударить первым!

— ... Учись прятать глаза, мысли, эмоции! — Триада принимала новых "шестерок"...

— Нет, ну надо-же было ему вляпаться со своей камерой! — Офицер службы безопасности сидел в кресле, курил вонючие "Голуаз" и усмехался, глядя, как на экране, журналист рассказывает о человеке, который, пострадав от взрыва в подземном переходе, не только вернулся к прежней работе программиста, но и смог придумать, а самое главное — убедить всех окружающих, в том, что это удобно...

— Хитрюга! — Офицер хлопнул ладонью по колену. — Ведь мог же просто сказать: Перед Вами — Киреке Окава, создатель электронной программы "Спирит", которая превращает работу монтажера из тяжелой... В очень тяжелую, непосильную...

— Не, ну какова удача! Снять рабочую монаду "Триады"; остаться при этом в живых; да еще и умудриться показать это по всему Миру! Мне положительно нравится этот доходяга! — Сидящий перед телеэкраном тихо рассмеялся...

* * *

*

-... Ох, Витя-Витек... Ни фига ж себе, собрался... — Голова не болела, нет... Но вот во рту...

Похлопав рукой вокруг себя, сперва попадаю в воду, затем сбиваю со стола кружку. Нашарив упавшую чашку... Или — кружку?! Зачерпываю ей воды.

Половину выпиваю, половину — на лицо.

Ну, вот теперь, можно и глаза открыть!

Плотная темнота окутывает меня.

Кто-то сопит.

Рядом стоит бульдозер.

"Твою же! По-моему, мы в гараже у Санька... Не знал я, что он и бульдозеры, ремонтирует... Все, баста! Больше я ТАК не пью!"

Закрыв глаза, пытаюсь изгнать алкоголь из крови — этому меня научили в Японии. Хотя, конечно, пьют они меньше... Намного, меньше... Скажу прямо: Хреново они пьют! Но, головы у них на месте!

Расслабившись, отключаю "внутренний диалог", сдвигаю "точку сборки" и... Благополучно засыпаю!

Солнечный луч, яркий и чистый, отразившись от лужи, заиграл на драгоценном кубке...

В этот раз пробуждение было легким. Открыв глаза с интересом уставился на зеленую траву, яркое, весеннее небо, а в голове билась мысль: "Ну, хоть на самолет не опоздал!"

На столике рядом, вижу пачку сигарет.

Закуриваю и усмехаюсь вчерашнему своему сну: "Надо же: интервью у Дракона!"

Зверское чувство голода заставляет меня встать, размять ноги, а заодно и пошукать еды.

Впрочем, жареное мясо лежит на столе...

Подцепив приглянувшийся кусок ножом, и оглядев его со всех сторон, на предмет мух, муравьев и прочей мелкой живности, отправляю его в рот.

Блин, не солено!

Сзади кто-то тяжко вздыхает, а затем говорит, на чистом, русском, языке:

— О-о-ой-й-и-и... Плохо то...и-и-и-ик...Плоховасто, мне...

— А ты — поешь! — С легкой ноткой садизма в голосе, говорю я, оборачиваясь на голос страдальца.

Мучительное икание над головой, заставляет меня поднять взгляд выше. Потом — еще выше.

Чувствую, как волосы встают дыбом: "Белая горячка" продолжается.

Дракон, замок, развалины каких-то построек — все осталось на месте.

Закрыв глаза, щипаю себя за тыльную часть ладони.

Боль — адская!

Но, открыв глаза, вижу: кошмар только начинается!

Дракон, услышав слово "еда", из черно-стального, стал серо-ржавым и ринулся, странно икая, за развалины...

— Проанализируем ситуацию: Я допился до белой горячки, попал в "трезвяк". Оттуда — в больничку. Там я и лежу. Видимо, у меня бред. Нет! Так нельзя: во-первых, я пью очень редко... А, во-вторых — я прекрасно соображаю! — Что бы успокоить самого себя, я вспомнил сперва таблицу умножения, потом — пару-тройку любимых песен, со словами, которые пьяный человек выговорить не в силах, хоть ты его лопатой бей!

В этот момент, мой "бред", пошатываясь и тяжело дыша, появился из-за развалин.

— Сволочи вы, все-таки, люди! — Сказал Дракон и опустился на хвост. — Вечно придумываете всякую мрз.. Мерзопакость!

— Водички попей, полегчает... — Предложил я, от чистого сердца.

— Да? А не врешь?

— А ты, что, никогда раньше не напивался? — Удивился я и хлопнул себя по лбу: "Нигде, ни в одной книге, не было пьяных драконов!"

— Да...

— Ну... Тогда остается только одно: похмелить тебя!

Захватив опустевший бочонок и фонарик, я понуро поплелся в погреб, за "похмелином".

Пересчитав собственной *..., спиной, последние ступени лестницы и почти потеряв бочонок, я оказался в винном погребе.

Высветить нужную емкость и, открыв кран, наполнить бочонок — дело минут десяти...

Когда я поднялся наверх, дракон уже почти вернул свой первоначальный цвет и стоял, опустив голову в колодец, пуская иногда, пузыри и опираясь лапами на сруб.

"Ы-ы-ы, джакузи!"

— Вылазь! — Проорал я, ставя бочонок на землю. — Будем поправляться!

Мокрая морда дракона вынырнула из глубин колодца, глубоко вздохнула, а затем поинтересовалась:

— А как?

Молчком налил ему вина в чашу.

Дракон нюхнул, побледнел, но выпил.

Прикинув его размеры, я наполнял чашу еще три или четыре, раза.

После каждой выпитой кружки, зверь кряхтел, морщился, расправлял свои огромные крылья и пробовал взлететь.

Поднимавшийся ветер выносил со двора горы пыли и мусора...

Яркое солнышко разморило "поправившегося" дракона и он, устроившись в тени стены, прикемарил, слегка похрапывая.

Глядя на не исчезающую галлюцинацию, я оттащил кушетку-лежак в прохладную тень крыльца и лег размышлять над случившимся.

По трезвому размышлению выходило:

А) Я — Псих.

и

Б) Я — Не Псих!

Если вариант А, то я тихо лежу и жду санитаров, которые не преминут явиться. А там — по обстоятельствам.