Алиса. Большой новый мир

Видимо, той ночью я хорошенько старалась быть незамеченной, поэтому, не вызывая ненужных подозрений и лишних вопросов у приятелей, спокойно продолжала отдыхать еще целую неделю. Я с удовольствием училась пользоваться обострившимся обонянием, зрением, слухом, даже когда проводила время с друзьями, а не бегала, обернувшись, по лесу. В остальном же, будучи человеком, никаких суперменских сил и способностей я за собой не замечала. Через несколько дней я стала постоянно ощущать в себе эту новую, успевшую стать родной силу, которая приятно будоражила, но не провоцировала на безумства.

Вернувшись домой, я весь вечер наблюдала за отцом, раздумывая рассказать ему или нет. С каждой минутой во мне крепла уверенность, что подобное не сможет никогда вписаться в его жизнь и моя тайна останется только моей. Тем более острой необходимости откровенничать у меня не было...

Так моя жизнь оказалась разделенной на две никак не связанные между собой части. Внешне неотличимые для взгляда окружающих, они не были связаны общей логикой и преемственностью. Одна жизнь была уютной и предсказуемой жизнью благополучной девушки, принадлежащей к 'золотой молодежи' столицы. Но сейчас для новой меня все, что было раньше, казалось длинным болезненным сном, скучным и мутным. И проснуться для меня было величайшим облегчением.

Глава 2

Еще через шесть лет

Сладко потянувшись, я засунула поглубже желание переставить будильник еще на десять минут и нехотя покинула постель. Все-таки шесть утра не самое подходящее время, чтобы начать вторник. Полчаса, проведенные в родной ванной, помогли скинуть остатки сна. Бодро прошлепав босыми ногами на кухню, я заправила кофеварку и под ее мерное гудение направилась в гардеробную.

Так, где же это все у меня...

Вполне сносные джинсы, футболка с принтом, кроссовки нашлись достаточно быстро. Длинные волосы быстро собрала в высокий хвост волос, челку смахнула на бок. Мельком кинув взгляд на две белые пряди в челке, ярко выделяющиеся на фоне черных волос, мне вспоминались мои попытки закрасить эти свои "особые приметы", но те оказали достойное сопротивление стойкому окрашиванию. После нескольких неудачных попыток я оставила эту затею в покое, смирившись с правом моих волос на индивидуальность.

Быстренько слепив бутерброды в количестве шести штук и добавив в кофе больше молока, я с чувством исполненного долга кулем свалилась в любимое кресло. Не отрываясь от завтрака, я так увлеклась одновременным чтением почты, что когда в следующий раз обратила внимание на время, то поняла — быть мне сегодня опоздавшей, как не крути. Осознав этот факт, дальнейшую спешку я посчитала делом бесперспективным, при всем желании я подъехать в офис вовремя не успею, только испорчу утро. Я спокойно допила кофе, собралась, включила систему влажной уборки и покинула родную квартиру обычным шагом, направляясь в сторону гаража.

Просыпающийся город звучал по-деловому суетливо, и я, выкинув все из головы, получила удовольствие, с легкостью выжимая из своего новенького мотограва приличную скорость. Слава богу, проблема с московскими пробками ушла в прошлое еще несколько лет назад — дороги гравитационному транспорту не нужны. Хотя и на самих городских улицах заторов тоже уже давно нет — сейчас редко кто пользуется для передвижения старыми автомобилями, оснащенными двигателями внутреннего сгорания. Такие машины, увы, не могут работать без топлива, а нефти и газа на Земле осталось катастрофически мало, следовательно, цены на бензин уже достигли заоблачных высот, сделав путешествие на раритете заранее нерентабельным.

Размышляя о том, как же все-таки замечательно, что именно наша семья держит монополию на производство любой грави-техники, я не заметила, как добралась до офисного здания, где на восемнадцатом этаже была расположена редакция 'Еженедельной газеты'. Через пару минут я уже двигалась по лабиринтам подземной служебной парковки в поисках свободного места поближе к лифтам, и искренне радовалась, что для меня посещение офиса обязательно только раз в неделю, когда главный редактор проводит традиционные планерки, на которой присутствуют все, кроме уборщицы и секретаря, бдящего в приемной. Поэтому по вторникам атмосфера в редакции напоминает ту, которая воцаряется в доброй половине российских домов перед самым новым годом — все причесываются, душатся, перетаскивают что-то с места на место и с увлечением сплетничают в ожидании, когда же все уже начнется. Но сегодня, когда я, непростительно опоздав, открыла дверь и вошла в приемную, вокруг уже было тихо, только Света, наш секретарь и завхоз в одном лице, была на своем рабочем месте.

— Алиса, привет! — слишком громко вскрикнула Светлана, когда скрипнувшая дверь, выдав мое присутствие, отвлекла ее от одной из социальных сетей — Не хорошо опаздывать! Профессионалы должны ценить время друг друга.

От неожиданного Светочкиного вопля я чуть не уронила вешалку-треногу, на которую секунду назад пристраивала куртку и шлем.

— Профессионалы в первую очередь должны заниматься своим делом! — не здороваясь, огрызнулась я.

Возможно, это было не особенно любезно, а может даже и грубо, но зато очень действенно — я не люблю, когда лезут с поучениями под руку, особенно это касается тех, кто не имеет никакого морального права меня поучать. Тем более недалекая и любящая сплетни Света мне и так стойко не нравилась, что я в целях экономии личного времени даже не собиралась через силу ей улыбаться, чтобы не дай бог не показаться невежливой. Я еще несколько лет назад поняла, что имел в виду мой отец, когда говорил, что очень глупо ценить постоянно меняющееся мнение других о себе. Именно тогда проявилась моя способность определять по запаху истинные эмоции собеседника, и до меня дошло, как легко может быть использовано мое желание подать себя в лучшем виде перед всем светом. Мне не понадобилось много времени, чтобы научиться пресекать попытки общаться по-дружески со мной исключительно как с наследницей 'Гравикорпа', забывая о том, что я, в первую очередь, человек.

— Все уже собрались в конференц-зале, — оскорблено сжав губы в тонкую линию, уже вежливо добавила девушка. Хм... пусть мои методы трудно назвать гуманными, но они были на редкость эффективны. Не хочу, чтобы на мой счет такие вот Светочки строили какие-нибудь иллюзии.

— Сделай мне кофе, — бросила я обиженной секретарше и, не дожидаясь ответа, прошла мимо нее в непрозрачные стекленные двери с отделкой из настоящего дерева.

Мои коллеги, вооруженные кто планшетом, кто, следуя новой моде, бумажным ежедневником, уже расположились вокруг большого длинного стола. Кто-то тихо переговаривался с соседом, кто-то повис на телефоне, а кто-то просто дремал. Начальство еще не прибыло.

Поздоровавшись со всеми одновременно и отдельно с ведущей колонки о моде и стиле Татьяной Каган, с которой я познакомилась на первом курсе и которую еще с тех времен считала своим другом, я села на свое место и взяла лежавший на столе наш последний номер, уже сегодня с утра поступивший в продажу. 'Еженедельная газета' как всегда была политкорректна и, как и любое хорошее современное печатное издание, говорила обо всем на свете, кроме по-настоящему важной правды, сообщая какую-то околофинансовую и околополитическую информацию, отдельно и подробно отчитываясь о любых событиях, в которых принимали участие оборотни, а так же обещая дождь, ветер и новые жертвы. Последняя страница гласила о пропаже восьми студенток, прилагая фотографии и описание внешних данных вплоть до размера обуви. Несмотря на участившиеся в этом месяце бесследные исчезновения людей, родители этих девушек не стали бить тревогу сразу, приняв это за очередной молодежный загул. Явились они в полицию только через три дня с момента их пропажи. В поисках были задействованы все отделения полиции. Пока результатов нет. Отбросив газету, я коротким кивком поблагодарила Светочку за оперативно приготовленную утреннюю дозу кофе и, медленно размешивая сахар, еще раз прокрутила в голове почитанное. Сделала глоток. Напиток оказался крепким и чересчур горячим. Продолжив манипуляции с перемешиванием, я неожиданно пришла к простому выводу, что уж оборотни с их обостренными чувствами могли бы разобраться с пропажей людей. Если бы, конечно, действительно хотели помочь настолько, насколько сильно убеждают нас в собственной симпатии к людям. Съездить что ли мне на место преступления... И самой любопытно, и статья бы получилась неплохая. Но об этом я решила подумать позже, так как в дверях показалась наш главный редактор, которая принесла в наше еще не до конца проснувшееся общество ощущение скорости и чрезмерной деловитости, суетясь так стремительно, как позволяли обтягивающая юбка платинового цвета и головокружительные каблуки. Этой миниатюрной женщине с короткострижеными волосами агрессивного красного цвета родители дали имя Наталия, но она упорно представляется Эмилией. Сразу же за ней появился высокий светловолосый молодой мужчина в строгом и явно дорогом костюме. Не задерживаясь, незнакомец прошел к столу и сел в кресло главного редактора.

— Здравствуйте. Меня зовут Всеслав Андреевич Одинцов. С сегодняшнего дня я новый владелец 'Еженедельных новостей' — с ходу начал, как выяснилось, новоиспеченный хозяин газеты, потом сделал небольшую паузу, чтобы, не улыбнувшись, внимательно просканировать нас глазами, — В вашей работе пока ничего не изменится, будете продолжать трудиться под руководством Эмилии. Сейчас я предлагаю обсудить возможные изменения в концепции газеты и познакомиться. Итак...

Ну, ничего себе, на планерку пришли! И ведь даже не предупредили, поставили перед фактом и все!

А он ничего так, симпатичный. Но лицо высокомерное. Впрочем, я бы удивилась, если бы было иначе — он не может в первый день не смотреть на нас свысока. Допустит сейчас с нами мягкость, так потом не успеет оглянуться, как вся редакция заберется ему на шею. Вот и сидит он весь такой твердый. Собранный. Недовольный. Серо-голубые глазища прям сверлят, а не глядят. Только пасмурный какой-то... Утро с таким каменным лицом лучше не начинать.

Черт! Черт! Черт! Что-то неуловимо знакомое... Конечно, же! Это же сын Андрея Одинцова. И мой несостоявшийся жених. Я ведь даже заметить не успела, как после того конфликта прошло уже почти два года...

— Я вас услышала, — откинувшись в кресле, я приложила тыльную сторону ладони ко лбу в слабой надежде, что у меня на самом деле жар и этот разговор просто мне привиделся в бреду, — Мне все это не интересно, я в этом участвовать не буду.

Эта фраза предназначалась сидящим напротив меня отцу и его другу и партнеру по бизнесу Андрею Одинцову, который возглавлял оборонную систему страны и являлся владельцем нескольких крупных компаний. Хотя сейчас держать оборону пришлось мне.

— Ты оказываешься?! Но почему?! — папа хмурился и явно был недоволен.

— Хотя бы потому, что вы так и не назвали ни одной разумной причины, чтобы я могла согласиться. А ведь я хочу жить. И жить хорошо! Весело! В свое удовольствие! Мне больше нравиться идея самой выбирать, с кем и в каком качестве общаться, а не чахнуть от того, что почему-то вынуждена жить рядом с чужим мужчиной и жаловаться врачам на рано расшатанную нервную систему.

Верховский посмотрел на меня с удивлением, на мгновение мне даже показалось, что я смогла его убедить. Но, увы...

— Я бы не советовал тебе продолжать разговор именно так, — на миг его лицо показалось мне совершенно чужим, незнакомым.

— А я не слушаюсь советов, которые мне не нужны! И не вижу никакого смысла продолжать обсуждать эту тему, — мне не осталось не следа прежних ярости или бешенства, о себе давала знать лишь усталость, — Надеюсь, что не обижу вас, если попрошу оставить меня? Я хочу побыть в одиночестве — видимо, это утро не создано для компании.

Причем тогда мне ничего не предлагали, а просто поставили перед фактом, что я выйду замуж за сына Одинцова. Даже для порядка потенциального жениха с собой не привезли, которого я где-то когда-то раньше видела (во всяком случае, меня убеждали в нашем с ним личном знакомстве), но, видимо, он оказался мне настолько не интересен, что я благополучно о нем забыла. В принципе, я могу в какой-то мере понять желание отца пристроить меня замуж — когда у тебя одна-единственная дочь, которая к тому же живет в такое время, когда всем все можно, поневоле станешь истеричным. Да, понять могу. Но не хочу. Хотя и ссориться не люблю. Поэтому я пыталась ровным голосом объяснить, что сейчас не средневековье и юридически грамотные договора намного теснее и надежней связывают две компании, чем такие псевдосемейные отношения. Я ведь пока не готова к браку — мои крайне редкие романы были всегда скоротечны и никогда не переходили во что-то большее, чем просто секс. Мужчины, с которыми я была близка, были сексуальны, умны, не лишены чувства юмора и по-своему увлекали меня на какое-то время. Я была уверена в искренности мужских чувств (спасибо за это моему чудо-носу), но сама никогда не любила. Если дело доходило до постели, то он доставлял удовольствием мне, я доставляла удовольствие ему, секс у нас получался достойный, и я могла бы, сильно не заморачиваясь, считать наши отношения вполне зрелыми и гармоничными, ведь я тоже читаю 'Космополитен'. Но на деле, проведя с мужчиной какое-то время вместе, вскоре я была готова плеваться от его пресности. Я допускаю, что когда-нибудь у меня будут муж и дети, но пока только получались честные и здоровые отношения, основанные на половом влечении. Какой тут брак?! Отец же, привыкший все важные решения принимать сам, не захотел меня даже нормально выслушать. Я, естественно, не привыкшая к подобному, взбрыкнула. Тогда случилась наша самая крупная ссора, после которой я вдруг поняла, что на самом деле у меня нет ни метра свободного пространства, где я в любое время могла бы найти личное одиночество и отстраненность, в том числе и по отношению к отцу. Поэтому, вспомнив о маленькой трехкомнатной квартире, которую оставила мне бабушка со стороны матери, я быстренько переехала, не обращая внимания на укоризненные взгляды Верховского. Это был уже МОЙ дом.

После той ссоры мы с папой какое-то время толком не общались, встречаясь только в офисе 'Гравикорпа', где я и сейчас появляюсь достаточно часто, решая что-то то в пресс-центре, то в благотворительной фонде, работу которых курирую уже третий год. Отец, кстати, быстро отошел, поняв несостоятельность матримониальных планов относительно родной дочери. Я тоже обижалась недолго и уже скоро захотела помириться. Но что мне, что Верховскому сделать первый шаг мешала чертова гордость. Только через пару месяцев разговор по душам в его кабинете в компании двух бутылок французского коньяка позволили нашим отношениям начать понемногу теплеть. С тех пор у нас с папой жесткая договорённость, что в мои личные дела он не встревает до тех пор, пока я не захочу с ним поделиться сама.

Судя по тому, что сейчас я удостоилась от нового владельца газеты того же взгляда, что и все остальные сотрудники редакции, мой несостоявшийся жених меня даже не узнал, что позволило мне думать, что зуб за отказ на меня не точат.