Дзёдзюцу. Часть 1

— Я поздравляю тебя, Исида-тян, тебе снова удалось меня удивить!

Заметив кресло, Катсухико уселся в него и пододвинул к себе графин, стоящий на низком столике. Там же стояли две свечи и два бокала. Мужчина откинулся на спинку кресла, закинул ногу на ногу и наполнил себе бокал. Поднес его к лицу и закашлялся от неожиданности. Жидкость на поверку оказалась не водой, как ожидал модельер, а таким уже привычным за эту ночь сакэ.

"Я сопьюсь сегодня" — Понял он.

— Что ты здесь делаешь? — Произнес потрясенно Кано.

В глазах у него была растерянность, замешательство и бескрайний ужас, порадовавшие чувствительную к человеческим чувствам душу Катсухико.

— Мне кажется, что этот вопрос уместнее было бы задать мне. — Мужчина одним глотком осушил половину своего бокала. — Но если тебе действительно интересно это знать, то я пришел сюда за тем же самым, за чем сюда приходит большинство.

— Ты не оригинален. Впрочем, как и всегда. — Вздохнул Кано.

Он с трудом пытался придать себе хоть каплю обычной уверенности.

— А что здесь делаешь ты? Папины деньги кончились и ты решил подзаработать?

— Нет. — Кано нервно отбросил со лба прядь волос. — Я уже говорил, что мне не нужны деньги... Я здесь в поисках новых эмоций. Мне нужно вдохновение...

— Тебе нужна помощь психиатра.

— Я искал необычных ощущений! Тебе этого не понять, ты слишком скучен и однообразен.

— Странное место для поисков ты выбрал.

— Я же говорю, для тебя это слишком сложно... — Исида, сумев наконец-то унять дрожь потрясения в ногах, опустился на соседнее кресло, напротив мужчины. — Я хотел попробовать... примерить на себя новый образ... А почему я должен, в конце-то концов тебе что-то объяснять? — Он потянулся за графином с рисовой водкой.

Катсухико несколько секунд молча смотрел на самоуверенного мальчишку перед ним. За внешней бравадой парня все еще сквозила легкая нотка растерянности, однако Кано, привыкший к тому, что весь мир вращается вокруг него, быстро приходил в себя и превращался в себя обычного — холодного и высокомерного.

— Убери руку. — Приказал Ито спокойно, но с металлической твердостью в голосе.

— Что? — Удивился Исида, однако рука его замерла в воздухе.

— Я разрешал тебе что-то пить? Я не помню даже, чтобы я разрешал тебе садиться.

— Ты с ума сошел? — Нахмурился Кано. — С каких это пор ты решил, что можешь мне приказывать?

Катсухико недобро улыбнулся. В голове у него клубились странные мысли, подпитанные выпитым за сегодняшний день алкоголем.

— Знаешь, парень, что мои друзья подарили мне на день рождения?

— У тебя сегодня день рождения? Поздравляю.

— Так знаешь?..

— Не имею не малейшего...

— Тебя, парень.

Несколькими часами раньше*

Кано Исида, как всегда, в вечер перед выходными, напивался в баре со своей компанией, когда в голову его приятеля пришла идиотская идея.

— Кано, а тебе говорили когда-нибудь, что ты выглядишь, как хаслер?

Интонация говорившего подразумевала, что фраза являла собой нечто вроде комплимента.

— Как хаслер? — Кано засмеялся, глотнув из бутылки пиво. — Как элитная шлюха? Ну, спасибо...

— Нет, ну... Твоя боевая раскраска...

Кано снова засмеялся. В этот вечер ему все казалось веселым.

— Тебе лучше знать. Это твой дядя владелец известнейшего публичного дома в городе. Но разве я веду себя, как развратный мужчина?

— Скорее, как развратная женщина.

Исида не помнил, кто это сказал, но тогда фраза вызвала новый взрыв смеха среди собравшихся.

— Да нет, Кано, не обижайся, это всего лишь шутка. Правда, шутка. — Поспешил успокоить его друг.

Потом они говорили о чем-то другом... У одного из них, танцора Токийского театра балета, скоро намечалась премьера и они обсуждали эту громкую новость.

— Танцы, это так красиво... — Мечтательно произнес Кано.

— Но это так далеко от тебя. — Заметил Юджиро Танака, его давнишний друг, а по совместительству начинающий дизайнер интерьеров. — Или ты хочешь заняться танцами? Это действительно искусство...

— Эй, рисунок, это тоже искусство! — Обиделся за свое любимое дело Исида. — И им тоже можно выражать прекрасное...

— Да, в принципе, я и не спорю, друг.

— И, кстати, кистью и красками выразить прекрасное можно намного глубже и ярче...

— Да хватит вам полемизировать. — Встрял еще один участник этого бессмысленного диспута. — Много есть отличных способов — и литература и музыка тоже... Да и прекрасного на всех хватит. Выражайте себе, сколько угодно, всеми возможными методами, только не деритесь.

— Не будем. — Улыбнулся Юджиро. — Налей-ка мне лучше еще выпить...

— Да, в мире столько прекрасного... — Задумчиво произнес Кано. — Прекрасное можно заметить во всем. Во всех проявлениях жизни. Даже в самых извращенных...

— Да ну... В страданиях, в смерти, например, ничего красивого нет...

— Многие художники пытались изобразить смерть. И, кстати, у них неплохо получалось. — Возразил Исида. — Я думаю, что это не менее красивое проявление жизни...

— Смерть — красивое проявление жизни? Исида-кун, твое мировоззрение, признаюсь, даже меня иногда ставят в тупик. — Покачал головой танцор балета.

— Я польщен. — Улыбнулся художник. — А, когда актеры изображают гибель и страдания? Это ведь тоже искусство. Я считаю, что любое искусство прекрасно.

— Смотря что подразумевать под искусством.

— Ну, рисунок — это искусство. Музыка, театр, танец, скульптура...

— Литература, кино... — Продолжил Танака.

— А кулинария? Кулинария, это искусство? А ювелирное дело?

— Искусство, наверное... — Задумчиво произнес Кано. — Получается, что любое мастерство — это искусство?

— Наверное, если в нем есть хоть капля вдохновения... Но ведь вдохновение можно использовать во всем? — Танцор балета явно был растерян. — Видимо за искусство можно принять любую возможность передачи чувств... Получается, что любовь, это тоже искусство.

— Любовь разная бывает... Бывает, например, продажная. — Вздохнул племянник директора борделя района Кабуките.

— А искусство гейш? Это ведь тоже в каком-то смысле продажная любовь...

— Не путай гейш и проституцию! — Возразил Юджиро.

— Да нет, конечно, это разные вещи.

— А мне вот, опять же, кажется, что в работе самой обычной шлюхи все равно есть что-то красивое.

— Господи, Кано, ты иногда меня пугаешь. — Вздохнул Юджиро. — Что же в этом красивого? Это грязно, мерзко, отвратительно...

— В этом и красота. Извращенная красота.

— А знаете, я иногда, когда бываю на работе у своего дяди...

— О-о-о-о, а ты частенько там бываешь?

В баре раздался дружный гогот.

— Да дайте же мне сказать! — Разозлился молодой человек. — Так вот, когда я там бываю... Весь этот искусственный шик, блеск, неон, яркие женщины и женственные мужчины... Они не выглядят так уж грязно. В некоторых из них есть какая-то внутренняя уверенность в том, что то, что они делают — это нормально. А в некоторых — напротив, покорность судьбе и спокойное смирение. А кому-то, похоже, это и совсем нравится...

— Вот! — Поднял указательный палец вверх Исида. — О чем я и говорю! Различная гамма человеческих чувств и характеров. Разве это не красиво по-своему? Смешение лиц, взглядов, характеров... Это просто бесконечный источник идей для картин... Жаль, что меня уже давно не посещало вдохновение в той сильной мере, чтобы я мог это достойно изобразить.

— Приезжай в любое время на работу к моему дяде и изображай, сколько тебе влезет. — Пожал плечами его приятель. — Хоть участвуй, если тебе так необходима подзарядка для наития.

— Опять ты начинаешь? — Поглядел на него строго Кано.

— Нет, ну а что такого. — Засмеялся Юджиро. — Он прав. Ты ведь и так красишься, да и юбки частенько носишь. Если тебя накрасить поярче, распустить волосы, приодеть... Из тебя выйдет отличный хаслер-трансвестит. На любителя, конечно...

— Ха-ха, может быть это было бы и интересно даже. — Улыбнулся Кано.

— А что такого? Ты ведь любишь менять образы! Да и сильнейших эмоций у тебя будет предостаточно.

— Юджиро, на что ты меня подбиваешь, друг? — Однако, глаза у Исида заметно загорелись.

Художник открыл четвертую за этот вечер бутылку пива.

— Я даже и не думаю! Это ты из нас самый псих среди психов.

— Да брось, Юджиро, он на это не пойдет. — Махнул рукой балерун. — Струсит, как только протрезвеет.

— Я абсолютно трезв!

— Одно дело представить, каково это и совсем другое дело — попробовать в жизни.

— Да я бы попробовал! Легко! Между прочим, у меня и артистические способности тоже имеются. Но ведь это все равно не осуществимо... Я же не могу просто взять и пойти работать в Публичный дом на одну ночь. А если кто-то узнает? Моего отца это точно убьет...

— Знаешь, с таким сыном, как ты — твоему отцу уже ничего не страшно. Но ты прав в одном, это действительно невозможно.

— Ну-у... Вообще-то я могу устроить это. То есть не я, а...

Все, как по команде, перевели взгляд на говорившего.

— Ты можешь договориться со своим дядей, чтобы он взял к себе в бордель Кано? — Глаза у Юджиро округлились от удивления. — Что за бред...

— Ха-ха-ха, на пол ставки! Действительно, бред!

— Ну, почему же бред... — Лукаво улыбнулся Кано. — Ты действительно можешь это устроить?

— А ты действительно пойдешь на это?

За столом воцарилась тишина. Все молча смотрели на их безумного друга.

— Да.

— Кано, да ты же испугаешься и сбежишь, как только отрезвеешь!

— Нет.

— Кано, действительно, возможности сбежать уже не будет. Подумай... На что ты идешь?!

— На все! Ради искусства на всё!

— Нет, он не сможет. — Юджиро обвел глазами всех сидящих. — Я вам говорю, он не сможет!

— Спорим? — Кано склонил голову, улыбаясь исподлобья.

3*

Двое, едва освещенные тусклым светом тающих свечей, сверлили друг друга весьма красноречивыми взглядами. Разделял их лишь деревянный стол, длиною менее одного метра, и злосчастный хрустальный графин. На белоснежном кимоно молодого человека, расшитом синими и черными цветами, играли тени, вытягиваясь и искривляясь в причудливых формах. Мужчина, как будто загипнотизированный этими танцами сумрака, молчал, уставившись в одну точку. Можно было представить, что он спит с открытыми глазами, таким застывшим и бесстрастным казался его взгляд. Но, сонным Катсухико не выглядел и скорее напоминал притаившегося в прозрачной воде крокодила, а не разомлевшего кота. Кано тоже молчал, потрясенный и растерянный, теребя в сознании какие-то явно, нелегкие думы. Ито с наслаждением наблюдал, как на лице парня отражается вся тяжесть мыслительного процесса.

— Ты псих. — Наконец глубокомысленно изрек Кано.

— Я?? — Искренне удивился модельер.

— Ну не я же!

— Хмм...

— Самое разумное, что ты можешь сейчас сделать, это встать и уйти отсюда, желательно забыв о том, что видел меня здесь. И предупреждаю... — Кано, сощурившись, перегнулся через стол и пододвинулся к самому лицу мужчины. — Если ты вдруг решишь сообщить кому-нибудь о нашей случайной встрече, я в долгу не останусь...

Катсухико становилось смешно от одной мысли, что это тщедушное существо, по жизни напоминающее сбрендившего травести, пытается ему угрожать. Однако, любопытство в нем все-таки было сильнее желания поставить на место зарвавшегося мальчишку и Ито-сан молча ждал продолжения.

— У меня есть друзья, они работают в известной газете, и если я сообщу о том, где я видел владельца знаменитой фирмы одежды...

— Уймись, недоумок, в этом нет никакого смысла. Ни мне, ни тебе. — Спокойно прервал его Катсухико. — Во-первых, специалист по мелким пакостям здесь ты, а не я. А во-вторых, если я захочу испортить тебе жизнь, то подойду к этому приятному делу со всей моей ответственностью. И это будет не легкий слушок в газете, поверь... В-третьих же, ни ты, не я, не сможем доказать нашего здесь с тобой пребывания. И, кстати, меня подобные сплетни не пугают. Мало того, я, насколько ты можешь знать, построил на них свою известность. Так что... — Ито понизил голос до свистящего шепота. — Никто не узнает о том, что здесь произошло сегодня ночью... — Закончил он зловещим тоном мастерского рассказчика страшилок.

И, опять же приобретая поразительную схожесть с хладнокровной рептилией, мужчина резко схватился за ворот кимоно Исида, притянув его к себе. Кано, все еще опирающийся руками о стол, от неожиданности потерял равновесие и растянулся на деревянной поверхности.

— Что ты... Ты что??..

Катсухико разжал пальцы, выпуская из рук скользящую шелковую ткань. Серо-зеленые глаза его, напоминающие о присутствии английских предков по отцовской линии в ветвистом генеалогическом древе Ито, были хищно сощурены, и сейчас казались куда уже, чем у испуганного Кано, который мог похвастаться глубиной своих японских корней. Быстрым движением оправив одежду, художник отскочил на приличное расстояние, уперся спиной в оконную раму и замер.

— Значит, ты решил пережить сильные эмоции? Отлично, я тебе с радостью помогу в этом, Исида-тян.

— Да что ты такое говоришь, Ито... Ито-сан?! — Кано сорвался на предистеричный крик. — Ты что... действительно хочешь... меня снять?

— Это за меня уже сделали мои друзья.

— Но...

— Сходить с ума нужно разумно, малыш. — Заключил Катсухико.

Он расслабленно раскинулся в кресле, оперся локтями о подлокотники, скрестил пальцы и, устроив на них подбородок, наблюдал за метаниями Кано. Эта игра в кошки-мышки нравилась ему с каждой секундой все больше и больше.

Несколькими часами раньше*

— Кано, пойми, если ты согласишься на это, то отказаться у тебя уже не будет возможности!

— Ну, я понял, понял...

— Кано, но пойми же ты, что это не игра! Ка-ано! — Юджиро попытался отобрать у друга бутылку вина. — Ты подумай только... А вдруг тебе действительно придется... придется...

— О, боже, Танака-кун, откуда в тебе столько ханжества? Ха-ха!..

-... придется с кем-то...

— А цеплять в клубах парней на одну ночь, тащить их к себе домой, зная их без малого час, а утром провожать их до лестничной площадки... А, Юджиро...? Тот же секс на один раз, только здесь тебе еще и деньги платят! Ха-ха!

— Это не нормально!

— Юджиро, а разве что-то из того, что делал Кано, когда-то было нормальным?

— И то верно... Но рано или поздно ты протрезвеешь, Кано, и посмотришь на это совсем с другой стороны!

— Хватит читать мне нотации, Танака-кун... Лучше отдай мне мою бутылку!

"Кажется, я действительно начинаю трезветь" — Подумал загнанный в ловушку собственного легкомыслия Исида.

Он даже в самом страшном своем ночном кошмаре не мог представить подобной ситуации. Уж как он невзлюбил с первого взгляда этого бастарда... Одно только то, что Катсухико Ито являлся главным конкурентом его отца, заставляло его проявить в себе свои агрессивные качества. А эти вечные классические рубашки! А этот вечно снисходительный взгляд! Одна только мысль об этом мужчине вызывала у художника необъяснимый приступ гневной дрожи во всем теле. Он ничего не мог поделать с тем, что при виде модельера, ему хотелось лишь одного — самозабвенно говорить ему гадости, лезть на рожон и вести себя еще более вызывающе, чем обычно. Кто же мог подумать, что его судьба сыграет с ним такую жестокую шутку?