Ковчег Рассвета

* * *

Храм Высоких Духов был зданием очень старым и достаточно мрачным. Массивные каменные стены, увитые плюющем, узкие бойницы, окованные ворота — настоящая крепость, не имеющая ничего общего с воздушной архитектурой храмов Империи. В принципе, таковы были все кирикийские святилища, которые имперцы приспосабливали под своих богов — выгода от этого была двойная: и деньги на строительство тратить не приходилось, и покоренные варвары, по привычке шедшие в свои старинные храмы, приобщались к общеимперской вере.

Верховник Марцелл оказался мужчиной достаточно молодым, едва за тридцать. Невысокий, худощавый, с вытянутой ехидной физиономией, он казался прямой противоположностью Фарсониану. Мы встретились с ним у самого алтаря, где он, присев на жертвенный камень (видели б это прихожане!!!) с задумчивым видом листал какую-то книгу.

— Преподобный Марцелл? — вообще-то я и так знал, что это он — описание верховника, которое дал нищий, сидевший на ступенях храма (не бесплатно, конечно, пришлось кинуть попрошайке пару облов), заканчивалось словами "короче говоря, ни с кем не перепутаешь".

— Что тебе, дитя мое? — он даже не поднял глаз от книги, — Храм сегодня не работает.

— Я по церковному делу, — чем-то мне физиономия верховника была знакома, причем знакома хорошо, но я не мог вспомнить откуда, — Извольте оторвать задницу от священного жертвенника и прочтите это.

Со вздохом отложив книгу, Марцелл внимательно прочитал выданный Предстоятелем документ, оглядел меня (встать он при этом так и не удосужился), хмыкнул, вернул свиток, и сказал:

— Если ты священник, то я — почтенный Васса.

— Я не священник, — при упоминании начальника городской стражи я, как обычно, поморщился, — Меня зовут...

— Иан Сайко, приватный дознаватель, знаю, — преподобный шутливо козырнул мне и отрекомендовался, — Сержант четырнадцатой дозорной деции Виктуар Рей, господин лейтенант.

— То-то, смотрю, морда мне твоя знакома, — хмыкнул я (в бытность мою лейтенантом стражи я командовал первой дюжиной дозоров), — Высоко взлетел, как я погляжу. Впрочем, кого ещё тут на стражу Ковчега можно было поставить?

— Был вариант с раскаявшимся вором, но ему мозгов катастрофически не хватало, — пожал плечами Марцелл, — Значит, иерархи решили прибегнуть к услугам мирянина? Я так и думал, что наймут тебя. Пошли на место преступления что ли?

— Да уж, хотелось бы поглядеть, как ты реликвии бережешь.

К моему удивлению, повел меня преподобный сержант не в подвал, и не тайными ходами, а в свою келью, на третий и последний поверх башенки, пристроенной к храму сбоку. Жил он, в отличие от большинства жрецов довольно скромно, аскетически даже. Кровать, стол, несколько табуретов, пара книжных шкафов, гобелены на стенах — вот и вся обстановка в единственной комнате, служившей жильем для верховника старейшего из храмов Айко.

— Как же ты сюда баб водишь? — поинтересовался я, застыв на пороге.

— Никак не вожу, — хмыкнул тот, — Жрецы храма Высоких Духов дают обет безбрачия. Не слыхал?

— Брешешь, — откомментировал я, закрывая дверь, — Нет такого стражника, который бы от баб отказался. Даже если он оденет серую тогу.

— Ну-ну, — Марцелл усмехнулся, и нажал на несколько камней на стене. Кусок каменной кладки за его кроватью беззвучно отъехал внутрь, — Вот, полюбуйся.

Ниша за кроватью была небольшой, размером с платяной шкаф. Единственное что там было — пустой мраморный постамент, как для бюста, лишенный каких бы то ни было украшений.

— Это было здесь?

— Да, — ответил жрец, — Как видишь, я на нем практически спал.

— Как же его у тебя спиз... прошу прощения, преподобный, — я отвесил шутовской поклон, — Как Ковчег Рассвета умудрился уйти из твоих апартаментов? Вход в покои жрецов за алтарем, спишь ты рядом...

— Я же сказал, что сюда я баб не вожу, — ответил Марцелл слегка раздраженно, — Запрещено. А вот в город с ночевкой отправиться, это запросто. Я же не цепной кобель, чтобы так вот, на привязи, у самого Ковчега сидеть. Прошлую ночь был у... гм... это не важно.

— Но алиби есть, короче говоря.

— Есть, — ответил верховник совершенно спокойно, — Будешь проверять?

— Куда ж я денусь? — хмыкнул я, — Всех отрабатывать придется, причем по полной. Слушай, а ты, по-моему, нифига не расстроен пропажей Ковчега.

— А ты бы сильно расстроился, если б у тебя геморрой рассосался? — Марцелл усмехнулся, — Это раньше храм только на дотации от Понтифекса жил, а при мне в Высоких Духах вся стража начала молитвы возносить, да требы класть. Включая отца нашего, Вассу Сезара, чтоб его рожа с жиру треснула... я хотел сказать, пошли ему Боги долгих лет и счастья, благодетелю.

— Это как же ты умудрился? — удивился я. Уж кто-кто, а стража особой набожностью и почитанием жрецов не отличалась никогда.

— Так, свой же. К своим охотнее идут, чем к чужим. Ну, пара "чудотворных" раскрытий преступлений с меня была... Может и хорошо оно, даже, что тогда меня прихлебатели Вассы из стражи выжили — стал верховником, уважаемым человеком... — с тоской добавил он, но тут же взял себя в руки и по-деловому поинтересовался, — Как ты думаешь, эта кража не из той же серии, что последние хищения в Верхнем городе?

— И про это знаешь, крыса храмовая? — я посмотрел на него с ехидством, — Может быть и так, вора еще не взяли.

В дверь послышался осторожный стук.

— Преподобный, к вам явился сэр Страй, — донесся из-за двери голос.

— Попросите его подождать немного, я скоро спущусь, — ответил верховник и поглядел на меня, — Я духовный наставник одного благородного сэра.

— Ясно, пойду я. Где там твоя алиби?

* * *

Да уж, алиби оказалось стопроцентное — заведение под названием "Госпожа удача", не из дешевых. Заправляла там мамаша Розалия. Пересекались наши дорожки пару раз... мда, ели ноги тогда унес. Разговор у нас вышел короткий, экспрессивный, весьма познавательный в части моего генеалогического древа и достаточно разорительный — целый аргент пришлось отдать. Думал — удавлюсь от жадности.

Впрочем, нужную информацию я все же получил. В ночь пропажи Ковчега верховник Марцелл в "Госпоже удаче" был. Причем у самой Розалии. Причем до обеда следующего дня! Нет, определенно — надо было в жрецы податься...

От Розалии я направился к одному из своих осведомителей, старому и опытному, но давно ушедшему на покой вору, по прозвищу Жаба. Вот уж не знаю, за что он получил это прозвище, но в настоящее время напоминал Жаба сушеного сверчка.

Старый пень, как обычно, грел кости, сидя на завалинке своего домика, на окраине Айко. Надо признать, местечко для жилья он выбрал замечательное — тишина, покой, сады рядом (есть где внукам порезвиться), но при этом рядом и торный тракт, и харчевня "Имперская волчица", где кого только не встретишь... Конкретно в тот момент, когда я подходил к Жабе, блаженно жмурившемся под ласковым вечерним солнцем, у "Волчицы" слезал с коня первый советник нашего герцога, сэр Алан Лавора.

— Здорова, старый, — я плюхнулся на завалинку рядом с Жабой, — Как дела?

— Старший внук в гимнасий пошел, младший по слогам уже читает, — похвалился Жаба, — Младшенький мой жениться, наконец, надумал. Мегера на радостях аж летает. Пятый день уже как с ней не хаялись.

Насколько я знал жену Жабы, это был абсолютный рекорд. Она и в молодости-то была, по слухам, тот еще подарок для одинокого мужчины.

— Одна беда, — продолжал меж тем старый вор, — Свадьба денег стоит, и денег немалых. Ну да ничего, кой-каких деньжат за жизнь поднакопил, отдам все, помогу — много ли мне, старому, надо? Ты-то как? Совсем не заходишь.

Ага, а это уже как всегда, прибедняется. Намекает, что информация, мол, денег стоит, а цены растут... Знаем, проходили и не раз.

— Дела. На вот, Жаба, — я вручил ему сверток со сладостями, купленный по дороге. Опытным путем я вычислил, что подношение внукам делает старпня более сговорчивым, — Внукам твоим угощеньице. И нам с тобой я кое-что прихватил.

За что люблю упленды, так за то, что под ними можно прятать целые арсеналы. Сейчас, правда, у меня из арсенала было только два метательных ножа, короткая дубинка и бутыль с горькой настойкой, которую вор предпочитал всем иным напиткам, и которую я водрузил между ним и мной.

— Знаешь, чем старика порадовать, — пожевал губами Жаба, извлекая из-за пазухи пару маленьких оловянных стаканчиков, — Наливай, Иан. И выкладывай, чего надо. Не поперся б ты на окраину без нужды.

Твоя правда, Жаба, — я аккуратно разлил настойку по стопкам, — Кто обувает Верхушник?

Эк... — старик опрокинул настойку в себя, и я последовал его примеру. Жаркая волна побежала по пищеводу, напоминая о том, что с самого обеда во рту не было ни крошки, — Держался б ты подальше от этого дела...

— Не могу, старый, клиент настолько серьёзный, что отказаться нереально. Сам знаешь, как такое бывает.

— Знаю... — вор пожевал губами, — Значит так... Это тебе будет стоить. И немало.

— Два аргента, — быстро произнес я, разливая по новой порции, — И ни облом больше.

Жаба поглядел на свою порцию настойки, на сладости для внуков и взял стаканчик в руки.

— Что ж, пусть будет два, — он снова пожевал губами, — Значит вот что... Работают две команды. Одна для отвода глаз, другая настоящая. По всем признакам, первую сегодня-завтра сдадут.

— Именно команды? — уточнил я.

— Вторая — точно команда. Профи, стреляные воробьи. А первые... Не знаю. Кто-то из молодых, да борзых. Может статься, что и одиночка, — старый вор задумчивым взглядом проводил двоих саагорцев, направляющихся к "Имперской волчице", — Настоящий заказчик неизвестен, даже те, через кого нанимают деловых — подставные лица. Кто конкретно работает в Верхушнике, я не в курсах. Спроси у Папаши Фико из "Четырех лисичек". Может чего и присоветует.

— Ты не знаешь, что конкретно и у кого взяли? — я опрокинул в себя новую порцию настойки и Жаба последовал моему примеру.

— Нет, — он помотал головой, — Да и велик список бы оказался. А у кого?.. Хех, у купцов да благородных, конечно — у кого еще антиквариату быть?

— А у жрецов?

— Какой у них антиквариат? — отмахнулся Жаба, — Храм Высоких Духов и часовню Лии Прародительницы по камешкам, что ли, утащить? Ах, ну да, икону Лёр Нерукотворный еще можно. Из герцогской молельни. Всё. Остальное если и старше меня, то не так уж и намного.

— Это всё? Больше ты мне ничего сказать не хочешь?

— Хочу, — старик поглядел на меня прямо и пристально, — Будь осторожен, Иан Сайко. Пара человек уже этими кражами интересовалась, и обоих нашли с перерезанными глотками.

— Учту, — буркнул я, и разлил еще по порции настойки, — Давай, на посошок что ли?

— Странные дела, скажу тебе, творятся... — вздохнул Жаба, глядя в свой стаканчик, — В город скоро приедет опальный барон Насу, в горах дракон завелся, Оррка с Веселой мельницы куда-то пропала... Первый советник с саагорскими дипломатами в одной корчме сидит. Кражи еще эти странные... Не было б войны.

* * *

Под вечер, конечно, в "Четыре лисички" я не пошел. Что б туда затемно, или даже в сумерках ходить, это надо на всю голову героем быть. А в моей работе героизм — это даже не недостаток. Он вообще недопустим.

Пошел я домой, где Карла, моя кухарка... она предпочитала называть себя домоправительницей... наверняка уже приготовила что-то вкусненькое на ужин. В принципе, правильно она себя называла. На ней держался весь мой дом, и, отчасти, мое дело. Она и горничную-вертихвостку гоняла, что называется, в хвост и в гриву, и из Тимки, поваренка, клялась сделать человека, а уж до чего мила и любезна, даже можно сказать — обворожительна, бывала она с клиентами в мое отсутствие...

— Ну, и где мы шлялись весь день, твое высокопревосходительство? — грозно поинтересовалась Карла, едва я переступил порог, — Двое клиентов сегодня было!

Да, я к числу клиентов не отношусь...

— Монашка я видел, взял заказ и уже работаю, — ответил я, — Кто ещё был?

— Лучше б ты этого монашка прибил, да вернулся в контору, — ответила он, уперев левую руку в бок, а правой воинственно поигрывая поварешкой, — Преторианец был. Благородный Страй Корзуна, один из Великолепной пятерки. Лицензию скоро продлевать, налоги не уплачены за два месяца, молочник скоро откажется молоко приносить, а он бросился какому-то мальчишке безденежному...

— Да убоится жена мужа своего, — я положил Карле ладонь на губы, поигрывая увесистым кошелем в другой руке, — А чужого — тем более. Мы богаты, и будем еще богаче.

Вообще-то она добрая, но переживает за меня, считает непутевым... может и правильно. Тридцать лет, а ни жены, ни детей, ни постоянного заработка, да ко всему прочему риск свернуть себе шею на очередном деле. И куда она тогда пойдет, перестарок двадцатисемилетний? Вообще-то замужем она уже была, да овдовела быстро — мужа, стражника из моих подчиненных, в ночном патруле бандиты убили. А через неделю и я из стражи... гм... ушел, так скажем. Открыл свое дело, живу, потихоньку — не роскошно, но все же. И Карла как-то со мной прижилась. Нет, не со мной — не спим мы вместе. У меня. На хозяйстве. Домоправительница.

Я высыпал содержимое кошеля на столик и глаза у Карлы округлились.

— Иан... Откуда столько денег? — ахнула она.

— Монашек поделился, — съехидничал я, — Убери... ну, ты знаешь куда. Оставь только на хозяйство и долги раздать. А чем у нас так пахнет?

— Тима!!! — голос у Карлы как у хорошего сержанта, на весь дом слышно, если захочет, — Что с подливкой?

— Нормально все с подливкой, госпожа Карла! — Тим, вихрастый рыжий мальчишка в фартуке, выскочил с кухни как чертенок из табакерки, — Через две минуты снимать буду, как вы и велели. По клепсидре слежу.

— Иди мой руки, — скомандовала мне Карла, — Сейчас будет ужин. И ты, Тим, иди мой. Дальше я сама.

— Так тяжело же, — возмутился поваренок, — И горячее. А ну как обожжетесь?

— Тогда готовить будешь ты, — отрезала моя домоправительница, — Иди умойся, и хорошенько — понял? Ты котлы сегодня чистил, все руки и мордашка в саже. Что стоим, кого ждем? Бегом давай.

Вот так вот и живем втроем. Тим — сирота, и хотя гоняет его Карла в хвост и в гриву, но чтоб он без ужина остался, или обидеть кто посмел — да она за него мне глаза выцарапает, а уж остальных и точно порвет на тряпочки.

Итак, тяжелый день завершился сытным ужином в тихой, почти семейной, обстановке. Что еще надо одинокому мужчине, у которого только три цели в жизни — поспать подольше, засунуть поглубже, да покушать послаще?

* * *

Утро началось немного раньше обычного. Нет, чудес не случилось, солнечный диск поднялся в небеса строго по графику, просто я был вынужден встать из своей уютной и мягкой кровати на час раньше обычного. Не могу сказать, что я был этому безумно рад, но, увы, жизнь приватного дознавателя полна подобных сюрпризов. Этим утром "сюрпризом" оказался преторианец с ехидной, но усталой физиономией, который ввалился в контору на первом этаже чуть свет, и потребовал встречи со мной. Наводившая порядок на первом этаже Карла подобрала юбки, "вознеслась" на второй этаж, и едва не выломала дверь в мою спальню. Пришлось просыпаться. Накинув халат и наскоро ополоснув лицо, я спустился в контору, где, вальяжно развалившись на стуле, боролся с дремотой молодой мужчина в преторианском доспехе. Судя по всему, благородный сэр недавно сменился с ночной стражи.