Сказка

Мумрик, Мумрик.

Что? Напугал колдуна? — Мерзко хихикая спросил друг. — Хорошо еще, что это только во сне случилось. Представляешь, что бы было, если бы ты ему наяву попался.

Но так же нельзя, — возмутился Костегрызик. — Я же демон, а он, он...

Одно хорошо, что теперь он о тебе думать будет, а это значит что рядом с ним ты можешь во плоти появиться, — не обращая внимания на возмущенный вид друга продолжил Мумрик. — Так что давай, дерзай. Вперед за Грань.

А почему я ему в виде кота приснился? — Немного успокоившись, спросил Костегрызик.

Скорее всего, потому, что во время первого контакта ты у него с котом ассоциировался, и подсознательно так ты теперь им воспринимаешься. Так что не удивляйся, что в мире Еды ты теперь материализуешься в новом теле.

Теперь он меня точно убьет, — обреченно заявил Костегрызик и переместился за Грань.

Что первое делает человек проснувшись? Правильно. Идет облегчиться. Вот так и я сонный облегчался, когда на бачке унитаза внезапно материлизовалася котяра. Видимо, в тот момент я еще не проснулся, так как удивиться не успел, зато успел схватить нарушителя за хвост и задуматься, что же делать с ним дальше.

Пусти, пусти говорю! — Завопил кот человеческим голосом. — Пусти, а то покусаю.

Туалет у меня, как и в большенстве малометражек, совмещен с ванной и оснащен зеркалом на пол стены. Вот в этом зеркале отражался сонный я в приспущенных трусах, с хозяйством в одной руке и мелким извивающимся нЕчто в другой. Это был явно не кот. В зеркале, за хвост, чуть пониже жала, я удерживал тварь похожую на хорька покрытого чешуей, между которой росла редкая, жесткая, серая шерсть. Животинка была зубаста, красноглаза и с скорпионним хвостом. Помимо всего прочего она жестко материлась и угрожала.

Пусти. Пусти мосел недогрызеный. Я тебя живьем жрать буду. Прокляну до седьмого колена. Уе...

Что еще хотел сказать мой персональный глюк я уже не слышал, так как продолжая держать за хвост опустил в унитаз, придавил крышкой и спустил воду. Жало в руке напряглось и принялось еще больше извиваться. Пришось повторить процедуру еще пару раз. Когда я его достал он уже на на кота не походил, приняв образ отраженный в зеркале твари. Водные процедуры явно пошли ему на пользу, потому что ругаться и угрожать он прекратил и только испуганно таращился красными глазищами.

В воде не тонет, — прокомментировал я и принялся поливать животинку спиртовым лосьоном для бритья. — Посмотрим как горит...

Ты чего это задумал? — Забеспокоилась животинка.

Аутудафе, — пояснил я, коверкая иностранное слово. — Блин, ну что за сон. Когда нужна зажигалка, никогда ее на месте нет.

Ааааа! Пусти! Я не снюсь! Я настоящий!

Зажигалка так и не нашлась, зато на кухне обнаружился остро наточеный нож для разделки мяса.

Ну и как тебе не стыдно, — попенял я ему пытаясь на весу отпилить лапу. Чешуя подавалась плохо, да и рука слегка затекла удерживая за хвост тушку. — Вроде, разумный, разговариваешь, а на диван насрал.

Это не я. Я вообще не гажу. Правда, правда...

Мяу, — раздался звук от окна. На подоконнике сидел тот самый ненавистный котяра.

Поймаю, если отпустишь, — тут же произнес монстрик и уже в следующий миг летел запущенный в сторону кота.

Следующие пять минут прошли очень эмоционально. Вопящий, царапающийся, жалящий и кусающийся клубок метался по всей комнате. Кстати, попытавшись его пнуть, убедился, что это вовсе не сон. По крайней мере, боль от царапин и укуса я почувствовал полностью. В конце-концов справедливость восторжествовала и котяра затих.

Все. Парализован. В течении часа даже мяукнуть не сможет, — вылизывая раздвоенным язычком прокушенную лапу отчитался монстрик.

Хоть режь его, хоть ешь его, — вспомнилась старая песенка.

А мне косточки отдашь. Ты ведь кости есть не будешь? — Он попытался скорчить умильную мордашку.

Можешь его целиком забрать.

Правда, — обрадовался монстрик. — Себе даже голову не оставишь.

Правда.

Через секунду тушка кота растаяла вместе с запрыгнувшим на нее зверьком и только разгромленная комната и кровоточащая нога свидетельствовали о реальности случившегося.

Что может быть вкуснее сочной, красной, слегка терпковатой кошатины. Только склизковатые, но от этого не менее вкусные кошачьи потрошки, мягкая, тающая во рту печень и нежные, жирные мозги. А сладкие хрящики, от которых тянуться сочные, застревающие в зубах жилки. И кости. Много маленьких, нужных косточек для алтаря. От туши, в полтора раза больше Костегрызика, через некоторое время не осталось даже шерстинки, а довольный демоненок отправился навестить друга в соседнюю каверну.

Я когда появился, он меня попытался за хвост поймать. Ну тут я ему показал. Порвал как Кракен косатку. В конце концов он взмолился, — пощади, говорит, грозный демон, и жертву мне принес, — рассказывал Мумрику Костегрызик.

А пахнет от тебя чем? — Уставились на монстрика ближайшие глаза.

Ну, это он сглупил. Решил меня благовониями умастить. Я ему так и сказал, мол, дурак ты. Демонам благовония не нужны. Вот тогда он мне в жертву кота и принес, — смутился зверек.

Красиво врешь. Если бы ты так ночные кошмары придумывал, то цены бы тебе не было, — осадил друга Мумрик. — Ты что, думал, я тебя без присмотра в мире Еды оставлю. Но, так сказать, контакт в реале установлен, дальше легче будет...

Весь день на работе меня преследовали мысли о случившемся утром. Рассказывать об этом я естественно никому не стал, да и что рассказывать. То, что твой собственный глюк подрался с пришлым котярой. Нет ребята, я нормальный. Я полностью нормальный, а то, что время от времени страдаю зрительными и слуховыми галлюцинациями, так это никому не мешает. Так что отработал смену и решил устроить себе маленький праздник, что бы хорошими эмоциями заглушить плохие мысли. А что для мужика источник приятных эмоций? Нет, не правильно. Не секс. Хороший секс в наше время — это редкость. А вот отлично пожрать, да под выпивку — это тема. Вечер обещал пройти вкусно и гармочнично. На столе уже стоял порезанный ржаной рижский луковый хлеб, а рядом с ним, в глубокой мисочке соленные маслята с зеленым лучком в масле. Пупырчатые корнишончики радовали взгляд рядом с открытой бутылкой Каберне-Савиньена, произведенного на горе Тавор из солнечного Израиля. Но главное блюдо представляло собой свиную ногу, нашпигованную чесноком и лавровым листом, заботливо натертую солью и специями, истекающую в духовке жиром и ароматом. Я уже представлял себе, как вооружившись острым ножом и вилкой, вначале взломаю зажаренную твердую корку кожи и доберусь до нежного мяса. И так кусочек за кусочком, запивая маленькими глоточками терпкого вина, которое только подчеркивает остроту главного блюда. А потом, когда мясо уже почти съедено, заняться самым любимым для мужика делом — взять в руки кость и вгрызться, выбирая остатки мяса и впиваясь в пережаренные с краю хрящики, на которых тонким слоем осели слегка пригоревшие соль и специи, образовав вместе с мясным соком неповторимый вкус. От слов к делу — один шаг. И вот уже вино допито, мясо доедено и я, измазанный жиром по локоть, терзаю кость, когда встречаюсь с завистливым взглядом глюка, примостившегося за бутылкой с вином.

А ты мне косточку оставишь? — Облизнул глюк мордочку раздвоенным язычком.

От неожиданности я даже жевать забыл.

А ну, брысь со стола.

Зверек стрелой метнулся вниз и затаился под компьютерным столиком, поблескивая глазками среди спутанных проводов.

Нет, вообще мне это нехарактерно. Я в доме постороннюю живность не признаю и вообще испытываю сильную неприязнь на все мохнатое или покрытое шерстью. Но гоняться за собственным глюком после плотного ужина, да еще заправленного бутылочкой винца, как говорят в хохландии — "Дурных нэма". Тем более глюк адекватный, команды понимает и смотрит умильно. Дело закончилось тем, что выбрав из косточки последний съедобный кусочек, я поставил тарелку с объедками на пол и отправился умываться. Вернувшись, обнаружил отсутствие как кости, так и глюка, и только где-то на периферии сознания слышался звук, как будто кто-то грызет кость.

Агнита была просто взбешена. Уже давно миновали те времена когда люди приносили жертвы огню, и ее, огненного элементаля, просто закармливали все подряд, начиная от огнепоклонников, бросающих животных в огонь и кончая инквизицией, палящей на медленном огне ведьм, колдунов и прочих еретиков. Славные были деньки... Человек, страдая в пламени костра испытывал такие муки, что Грань не выдерживала и Агнита летела на зов, лизала огненными языками чернеющую на глазах плоть и ловила каждый миг, каждый вздох, каждую каплю души, исчезающей в мире Еды и переходящую в иную поверхность Бытия. А эмоции ликующей толпы, пришедшей посмотреть на корчащуюся в пламени жертву и наполняющие окружающее пространство той сладкой и вкусной силой, о которой теперь приходилось только мечтать. Увы, теперь люди категорически отказывались погибать в огне. Дома строились из негорючих материалов, а жертвоприношения и костры инквизиции остались в далеком прошлом. Всех потенциальных жрецов и магов огня объявили пироманами и насильственно лечили. Более того, теперь даже в редких пожарах, эти противные людишки предпочитали задыхаться от дыма, а не сгорать живьем, лишая Агниту возможности попасть в мир Еды. Теперь ей только и осталось, крутиться возле потенциального мага рядом с которым Грань была настолько тонка, что позволяла смотреть из Изнанки на мир Еды сквозь узкую трещинку в реальности. Один раз ей даже удалось прорваться за Грань. В тот день колдун читал с экрана компьютера сказку "Дорога в маги" и так четко представил себе описываемую в ней богиню огня, что притянул за Грань крутящуюся поблизости Агниту. Человек сильно удивился, когда сначала вспыхнула клавиатура, следом за ней отключенные от сети колонки, и сразу перестал думать про огненного элементаля. После этого Агнита еще долго сидела возле трещинки надеясь на то, что маг снова позовет ее, и она вновь перенесется в мир Еды.

Водный элементаль по имени Аквин, был в этом отношении более удачлив. Уже не раз и не два, а много-много раз он призывался колдуном. Это происходило как правило по утрам, когда человек услышав будильник, но еще окончательно не проснувшись начинал думать о том, как нужно подняться, пойти в ванную и встать под тугие струи горячего душа, которые мягко ласкают тело... и в этот момент снова засыпал... Этими моментами пользовался Аквин и тут же проникал в мир Еды, стекая тонкими струйками по стене и оставляя лужи на полу.

Агнита жутко завидовала Аквину, но ничего поделать с этим не могла. Зато она могла отгонять от трещины жутко назойливых неупокоенных духов и даже, один раз, припалила хвост костегрызу, который тоже попытался сунуться поближе к окошку в мир Еды. Каково же было ее возмущение, когда колдун, вместо того что бы обратить свое внимание на прекрасную Агниту, связал свои мысли с грязным падальщиком, парией в мире Изнанки — вонючим костегрызом. Агнита возмущенно вспыхнула и снова припала к трещинке в Грани.

Глюк — самое удобное домашнее животное. Неприхотливое, нетребовательное, мебель не дерет, лужи не оставляет, в тапки не гадит. А кроме всего прочего подъедает все кости и ловит тараканов. Многи владельцы животных разговаривают со своими кошечками или собачками.

Ишь, ты, — говорят. — Смотрит, как будто все понимает. Только молчит

Мой глюк при этом еще и отвечает.

Глюк, пельмешку хочешь? — Как истинный холостяк решил я сегодня себя побаловть супом с пельменями.

А в них косточки есть? — Крутясь юлой под ногами и принюхиваясь спросила зверюшка.

Думаю нет, хотя в фабричных всякая гадость попадается...

Кости — это не гадость. Кости — это, — глюк на секунду задумался, — это как мясо, только еще вкуснее.

Точно, а мясо лучше покупать в магазине, потому что в нем костей больше, — схохмил я, но монстрик юмора не понял.

А что, в магазине много костей? — Заинтересовался он.

Много.

Больше чем в морге?

Не знаю, не сравнивал.

А я один раз в морге был. Там столько костей..., — мечтательно произнес Костегрызик. — Жалко окно быстро закрылось, даже попробовать не успел.

Странно, я всегда думал, что в морге только парочка трупов храниться, а не куча костей.

Монстрик задумался. Когда-то давно, то ли пятьдесят, то ли сто лет назад, человеки в Европе построили неправильный жертвенник, в котором травили других человеков газом, а потом сжигали тела в большой печке. Пепел просеивали, а все несгоревшие крупные кости относили в морг, где сваливали в большой ящик. Костей было так много, что они возвышались аппетитной горкой и даже были разбросаны по всей комнате. В этом месте, очевидно из-за обилия смертей, Грань истончилась, и даже иногда открывалось окошко, в которое стремительно влетал Костегрызик в надежде добраться до кучи костяных сокровищ, но каждый раз не успевал, затянутый Изнанкой обратно за Грань.

Пошли в магазин, — решился монстрик. — Пожааалуста.

Я представил себе, как захожу в магазин, с глюком на поводке, и отказался...

Две тысячи лет война.

Война без особых причин.

Война дело молодых.

Лекарство против морщин.

Последние пятнадцать лет я живу в Ашкелоне — городе фаталистов. Приблизительно раз в две недели над городом пролетают ракеты, сопровождаемые пронзительными воплями сирен, и с громкими взрывами сбиваются защитной системой "Железный купол". Осколки падают вниз. Иногда они попадают в машины, включая сигнализацию и вызывая громкий мат владельцев разглядывающих продырявленные капоты. Один раз, даже, убили человека. Но чаще всего ракеты взрываются высоко над городом, не причиняя никакого вреда, или падают проигнорированные Железным куплом за пределами жилого массива. Ашкелонцы на них внимание практически не обращают.

Тревога! Тревога! Красный свет, — прозвучало оповещение параллельно с сиреной и над городом, в ночи, пронесся огненный шар. (Красный свет — стандартное оповещение в Израиле на бомбандировку).