Дневник молодого человека

И я, для пущей убедительности, чтобы она не подумала, что я просто так за ней увязался и все выдумываю, назвал адрес Сереги Деева.

— Лазурная, 14.

Она пожала плечами, ни о чем меня не спрашивая, и я вынужден был лихорадочно придумывать тему для разговора, в огромной панике понимая, что от волнения вообще ничего в голову не приходит!

— Дембель в январе. На работу вроде надо устраиваться, — принялся рассказывать я, цепко ухватившись за первую попавшуюся слабенькую мыслишку. — И не знаю, надо ли? Казалось бы, куда торопиться? Но, честно признаться, уж больно скучно сидеть дома,— откровенно признался я.

— А я уже неделю как работаю, — безразличным голосом произнесла она, глядя куда-то в сторону по-прежнему сжатыми в узкую щелку глазами. Может, на этот раз — от солнечных лучей?

— И где работаете? — поинтересовался я.

— Институт Топологии. А раньше — в горы ходила, геологом.

Поэтому и руки такие, догадался я.

— Телефон у вас есть? — наконец осмелился я на самый главный вопрос, так как сердцем понимал, что назначать свидание в данной ситуации по меньшей мере очень глупо — мы ведь совсем не знакомы!

— Да. 74-04-94, — все также сдержанно продиктовала она.

Номер показался очень уж простым. Но цифры почему-то сразу в памяти не отложились. И я, волнуясь, переспросил. Она повторила.

Где-то внутренне, в самой глубинке своей души, я чувствовал — есть какая-то простая закономерность в этих цифрах, почти рифма. Но к своему ужасу я осознал, что номер снова вылетел у меня из головы — от сильного волнения, наверное. Что делать? — запаниковал я. Снова спросить? Покажусь смешным. Но и не спросить — останусь без ее номера телефона.

И я набрался смелости, покраснел, и с трудом выдавил из себя.

— Тысяча извинений. Не запомнил я номер. От волнения, наверное. Вам не будет в тягость повторить его снова?

Она улыбнулась, глядя прямо перед собой. Повторила. И взял себя в руки и сосредоточился. А то уж больно смешно и глупо постоянно спрашивать ее телефон! На четвертый раз она точно умрет со смеха. Я осознал, что все заканчивается на четверки, так что осталось запомнить только первые цифры — 7,0,9. Но на всякий случай я также дополнительно представил себе этот номер перед своим внутренним взором, словно я смотрю на большие жирные цифры, прорисованные на большом плакате — так как точно знал, зрительная память гораздо сильнее. И на этот раз все сработало — номер лег куда-то на полочку и запомнился намертво.

— Вот, собираюсь вернуться в МСУ-70, — принялся сбивчиво рассказывать я, довольный первой своей удачей (хотя неприятная мыслишка также крутилась в голове — а номерок-то скорее всего также выдуманный, как и имя!). — Это за "Северным" магазином, на Дунаевского. Мы там компьютерами занимаемся.

— А что обозначают эти буквы? — вдруг поинтересовалась она и я очень обрадовался этому — ну хоть какой интерес!

— Монтажно-строительное управление, — расшифровал я.

— Что-то ничего общего с компьютерами, — серьезно усомнилась она.

Мне показалось, что про компьютеры она мне не поверила. Наверное думает, что я бойцом служил, а значит — сразу после школы, и здесь какие уже могут быть компьютеры!

— Вот из-за этого меня и забрали, — сказал я, придав некоторой таинственности своему голосу — все-таки намечалась большая тема для разговора и на какое-то время я буду освобожден от мучений по придумыванию разговорных тем.

— Как-так? — искренне удивилась она. Впрочем, я на это и надеялся.

И я обрадовался возможности тоже хоть что-то рассказать. Возможно даже — интересное.

— Так как работа нашего участка номер одиннадцать сильно отличалась от общей концепции управления, и из-за этого по работе было много проблем, — неторопливо начал я. — То мы решили перейти в организацию, которая занимается только компьютерами. А такая оказалась только в Москве. Начальник участка связался с ними и их директор согласился взять нас в качестве филиала. Но потом он вдруг умер, а новому начальнику это было уже безразлично и наш переход заморозился. Вот мы и решили слегка ускорить этот процесс — самые активные из нас накатали в Политбюро большое письмо, где пространно описали минусы текущего бытия и огромные плюсы от перехода к москвичам — нам же ведь всем хотелось активно работать, приносить огромную пользу!

Я невольно посмотрел на нее сбоку — интересно ли ей это? Почему-то подумалось вдруг, что для девушек подобная тема — полная тоска. Но откровенной скуки на ее лице я не заметил и решил продолжать — раз уж начал.

— И вот приехала комиссия из серьезных дядечек в черных костюмах и галстуках. Побеседовали с каждым из подписавшихся. После чего начальник участка и его замы уволились. Уволилось и еще несколько сотрудников, самых активных. А меня почему-то забрали в армию — несмотря на бронь — атомная промышленность все-таки!

Я посмотрел на Ирину. Ее лицо ничего не выражало.

— Правда почему-то накинули звездочку к военной кафедре, — уже более вяло закончил я. — Так что ушел старшим лейтенантом.

Она кивнула, принимая это к сведению и ни о чем не спрашивая.

— А я работаю уже целую неделю, — сказала Ирина в свою очередь. — А до этого гуляла три месяца.

— Я тоже хотел три месяца, — охотно поддержал я, так же как и она, глядя перед собой. — Да вот безделье уже успело замучить.

— А я бы и больше гуляла, да неудобно стало.

— Ну да, денег не хватает, — согласился я.

— Да нет, денег хватает, — отрицательно покачала она головой. — Просто совесть замучила.

И что она все про свой достаток? — недоуменно подумал я. — Зачем? Похвастаться, что богатая невеста?

— Ты, наверное, недавно переехала на четвертый участок? — спросил я, незаметно переходя на "ты".

Наш жилой район изначально назывался четвертым строительным участком, да так потом название и прижилось.

— Да нет, почему, давно уже, — пожала она плечами, по-прежнему глядя куда-то вдаль, словно внимательно разглядывая надвигающиеся девятиэтажки.

— Да?! — попытался изобразить я искреннее удивление — этакий тонкий комплимент! — И я всю жизнь там провел, уже как-то лица жителей примелькались. Но тебя я не встречал — запомнил бы.

— Может и встречал, да внимания не обращал, — снова пожала она плечами.

Мы вышли на узкую тропинку и я, естественно, пропустил ее вперед, и к своему ужасу понял, что говорить-то теперь не смогу, так как обращаться буду ей в спину, что и неловко, и нелепо! Для меня, по крайней мере. Она прошла вперед и я молча и несколько раздосадованно последовал за ней и, пользуясь сложившейся ситуацией, искренне любовался ее фигурой и походкой, которая, как и внешность, тоже привлекала к себе внимание — это была походка уверенной в себе женщины.

Мы молча прошли по пустырю. Молча вышли к лесенке, ведущей вниз, к асфальту возле трех девятиэтажек. И я вдруг осознал, что вот это вынужденное молчание явно отодвинуло меня от нее — но что я мог поделать?! Молча спустились друг за другом на асфальт. Притормозив, Ира вдруг обернулась ко мне.

— В этом доме живет твой друг, — произнесла она, указав рукой куда-то вдаль, в следующую группку девятиэтажек.

На меня она почему-то упорно не глядела.

— Да, — вынужден был согласиться я, понимая, что назревает окончание нашей встречи. А как создать ее продолжение? — Обратно во сколько поедешь? — наконец осмелился я, в надежде, что смогу хотя бы проводить ее домой и за это время точно уж договорюсь о свидании.

— Поздно, — пожала она плечами, по-прежнему глядя куда-то мимо меня, и мне было от этого ну совершенно непонятно — возник у нее ко мне хоть какой-то интерес, или она просто хочет побыстрее отделаться от меня?

И внутренний голос подсказал мне, что второй вариант более чем вероятен — судя по ее безразличному лицу. Но, по крайней мере, она все-таки стояла возле меня, не уходила!

— У "Юбилейного" где живешь? — вынужден был спросить я, иначе совсем ее потеряю — ведь свидание мне явно не светило!

Она промолчала и мне стало совсем грустно — видать я сегодня вытянул дохлый номер — и телефон липовый, и имя скорее всего не настоящее, и видеть она меня, наверняка, не хочет. Но ведь не уходит же! И почему?! Кто бы объяснил мне, что происходит? Эх, заглянуть бы ей в душу, прочитать мысли! Хотя вдруг от этого мне станет только хуже?

— Завтра что делаешь? — в отчаянии снова спросил я, изо всех сил затягивая паузу расставания, в тайной надежде — вдруг я все-таки ошибаюсь и она все же согласится на свидание?

— Занята весь день, — медленно покачала головой Ирина, по-прежнему глядя поверх моего плеча своими прищуренными (то ли от солнца, то ли еще от чего) глазами. — Да и в понедельник тоже, — безразличным тоном добавила она, отчего я тут же сделал неутешительный вывод — встречаться со мной она явно не собирается, и такими тактичными намеками дает об этом мне знать.

— А чем, если не секрет? — на всякий случай поинтересовался я, не собираясь так быстро сдаваться. Может я и ошибаюсь? Кто их поймет, женщин, что у них, на самом деле, на душе? Хотя где-то в глубине я все-же понимал — это только мои отговорки, попытки создать себе лазейки, и на самом деле все давно уже очевидно — моя карта бита, и причем — уже давно.

— В понедельник — переговоры, — вяло ответила она, все еще глядя в сторону. — Ждать буду с семи вечера.

(Междугородние звонки в эти времена нельзя еще было производить напрямую, с домашних телефонов. Необходимо было сначала заказать разговор, причем, без какого-то конкретного времени — когда на телефонной станции смогут, тогда и соединят).

Ясно, наконец-то мой разум победил мое сердце, убедив его, что девушка совсем не хочет встречаться со мной (я ей все-таки оказался неинтересен), и только из вежливости не говорит об этом прямо. Мысленно я глубоко вздохнул — на душе стало так паршиво! Но что поделаешь?... Ну и ладно...

Спросить ее про вторник? Вроде совсем уж глупо — не перечислять же все дни в году? Я усмехнулся этой мысли, больше не зная, о чем еще говорить. Молчала и она.

— Давай, я тебя еще немного провожу, — наконец, несмело предложил я.

— Ну хорошо, — чуть ли не вздохнула она и повернулась ко мне спиной, направляясь ко второй по счету девятиэтажке. — Но только — до угла.

Я поплелся за ней, с огромным сожалением разглядывая ее замечательную фигурку, и сердцем осознавая, что больше я ее никогда уже не увижу!

Но выхода никакого не было, это — жизнь. Хватать за руки и навязываться? Будет еще хуже — это я точно знаю — проходил как-то, и даже несколько раз.

Так как плестись сзади — некрасиво, я ускорил шаг и поравнялся с нею.

Молча мы дошли до начала искомого дома и она снова остановилась. Теперь уже точно для окончательного и бесповоротного прощания.

— Вон подруга уже с кухни смотрит, — вдруг сказала она, отвернувшись от дома и наконец-то посмотрев на меня каким-то странным взглядом. — Приду, сразу прикалывать начнут, — почему-то грустно добавила она.

Я остановился с нею рядом. Постарался улыбнуться как можно спокойнее — скрыть свое подавленное состояние.

— Ну чтож, — произнес я, — здесь мы расходимся. Значит — до вторника? — все же спросил я в тайной надежде.

Но она, снова ничего не ответив, развернулась и пошла вдоль дома.

— До свидания, — сказал я ей в спину, развернулся и ушел, подавленный.

И только пройдя метров сто я сообразил, что не посмотрел, в какой конкретно подъезд она зашла — все была бы хоть какая-то зацепка!

На всякий случай остановился и резко обернулся — ее уже нигде не было видно. Постоял так какое-то время, ловя на себе взгляды прохожих, мельком пробежался по окнам — нигде она с подружкой, или просто подружка, не выглядывает? А потом встрепенулся — да ладно, всякое в жизни бывает. Сейчас, значит — не судьба. А там, глядишь, когда-нибудь да повезет!

И я решительно направился в сторону дома Сереги Деева.

Сверяясь по бумажке, на которой был записан его адрес — он черкнул его при дембеле и я, естественно, ни разу у него еще не был — я поднялся на второй этаж. Нашел требуемую дверь. Позвонил. Какое-то время было тихо и я с огорчением уже подумал, что вот, и его нет дома, и опять мне будет нечем заняться... но тут послышались шаги. Открыла его жена Лана — она была с ним в армии.

— О, привет! — почему-то обрадовалась Лана.

И даже поцеловала меня в щечку и подставила свою для ответного поцелуя. Я несколько растерялся от таких вольностей и даже смутился, но после встречи с Ириной, быстро взял себя в руки и легко и непринужденно коснулся своими все еще сухими губами ее мягкой теплой щечки — чего никогда не делал будучи в армии. Мол, обычное явление, что чужие жены целуют тебя в щеку... да хоть бы и в губы! И эта мысль почему-то ускорила мое сердцебиение.

— Проходи! — радостно посторонилась она.

Я вошел внутрь, закрыл за собой дверь.

Откуда-то вынырнул Серега.

— О! Наконец-то тебя отпустили! — воскликнул он и странно улыбаясь, приветственно пожал мне руку, после чего забрал мою авоську с водкой и ушел на кухню.

Я разулся, все еще находясь под впечатлением от встречи с Ириной. Прошел на кухню. Сел на табуретку. Серега быстро расставил три рюмки, открыл мою бутылку водки, быстро разлил. Лана шустро подоставала из старенького холодильника "Бирюса" разные кастрюльки и судки, нарезала колбасу, сыр, выложила зимний салат. Мы с Серегой все это время молча наблюдали за ее действиями — несколько неудобного разговаривать, когда кто-то постоянно мельтешит перед тобой и наготавливает закуску к налитой в твоей рюмке водке.

Наконец Лана села, улыбаясь и непроизвольно поправляя короткую юбочку. И этот жест почему-то не укрылся от меня, привлек к себе внимание, что меня искренне озадачило — ведь за два года на Западной Украине я столько раз был у них в гостях, и ни разу я не заострял внимание на том, как она одергивает свою юбку. А она — юбка то есть — там, в Липовке, как мне помнится, была гораздо короче!

Серега взял свою стопку, быстро приподнял.

— За Липовку, — предложил он, блестя наглыми глазами.

Видать, он за четыре месяца гражданки гораздо сильнее прочувствовал влияние армии, чем я. Ностальгия в некотором роде.

С легким превосходством — я ведь совсем недавно оттуда! — я поднял свою рюмку. Непроизвольно вздохнул, молнией вспоминая первое КПП, асфальтовую аллею, проходящую через весь военный городок до самого КПП-2, свой дом под номером 16, магазинчики, почта, еще жилые дома, второе КПП, за ним — бассейн, потом — штаб, в котором я раз в месяц нес суточный наряд — помощником дежурного по части, — потом аллея еще с километр вела в гору, на самую ее вершину, где располагалось несколько пяти— и трех этажных зданий, и большая тарелка космической связи, а где-то в стороне стоял "Веер" — четыре стометровых мачты — в хорошую погоду их было видно даже изо Львова.

Засвербило под сердцем и, глядя на насмешливые глаза Деева — он явно понимал мое состояние, сам ведь прошел через это, — я только грустно кивнул — действительно, два года какой-то постоянной стремительной жизни — только задумался о программе преобразования МТК5 в МТК2 (на Фортране-4), как появляется Начштаба и коротко командует — Газы! И ты, как дурак, стремительно несешься к своему противогазу — а ты всегда должен знать, где он находиться — и, задержав дыхание и закрыв глаза — чтобы защититься от ядовитых газов, действующих через слизистую оболочку глаз, на ощупь быстро раскрываешь противогазную сумку, выдергиваешь шланг, также на ощупь привинчиваешь его к противогазной камере, выхватываешь маску, заученными движениями двух рук раздвигаешь ее и резко натягиваешь на голову (все еще с закрытыми глазами, и, естественно, не дыша), проверяешь плотность прилегания резины к лицу — чтобы нигде не осталось и щелочки. И только после этого делаешь резкий выдох — чтобы выкинуть из маски и шланга ядовитые вещества, которые проникли туда, пока ты все это одевал. После чего можно уже открыть глаза. И все на этом — начштаба останавливает свой секундомер. Все это ты должен проделать максимум за одиннадцать секунд. Я обычно укладывался за девять. Но были и такие, кому хватало и шести.