| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
"Смирно, глаза налево!" -отрывисто и без 'протяжки' командует батальонный, значит появился "первый после бога" — командир полка. Далее следует целый ритуал, полковник с помощью денщика освобождается от шинели, мороз не мороз — ему все равно хоть минус сорок на дворе, держит "марку" перед подчиненными. Затем отец-командир быстро, по-молодецки, словно не давят годы на плечи, обегает строй выискивая наметанным взором недостатки и неполадки. Поздоровавшись "за руку" с офицерами полковник быстро заскочил в казарму, осмотрел цейхгауз, канцелярию и каптерки, принял рапорт фельдфебеля о больных, проверил расходы у артельщиков и перекинулся парой слов с оружейным мастером Бауэром напоследок. Закончив свои "хозяйственные дела командир вышел к строю, дабы полностью отдаться предстоящему "учению". "Здорово братцы!" -гулко режет морозный воздух приветствие, и как один человек, полк дружно гремит в ответ, -"Здравия желаем ваше превосходительство!"
Собираются в кучку вокруг полковника офицеры, получают необходимые указания и распоряжения, обычная утренняя проверка закончена, теперь время заняться делом. В первую очередь от рот вызывают молодых солдат, вчерашних рекрутов и их наставников — "дядек". Им предстоит осваивать воинскую науку на плацу перед зданием казармы, остальные отправятся к утоптанному пустырю за территорией полка, который всем "миром" накануне очищали от некстати выпавшего снега. В начале 19-го века принята в России оригинальная трехступенчатая система обучения нижних чинов. Первоначально с рекрутом бьется наставник, выбранный из числа старых и опытных солдат. Его задача — научить вчерашнего крестьянина или мещанина азам строевой подготовки, ружейным приемам, чинопочитанию, привить ему хотя бы видимость выправки, а заодно и дисциплины. Когда "курс молодого бойца" закончен, за солдата берется унтер-офицер, теперь начинается настоящий "фрунт", "чин чина почитай" по уставу, и частично даются основы тактики. Одновременно специалисты разъясняют "молодым" солдатам особенности нехитрой, но весьма капризной материальной части — гладкоствольного ружья с "батарейным" кремневым ударным замком. В 13-м егерском эта нелегкая обязанность полностью легла на "нештатного" Сашку, поскольку оружейный мастер быстро выходил из себя — "тупые" рекруты доведут до белого каления кого угодно, чтобы втолковывать по десять раз одно и то же, нужен воистину "нордический" характер.
Завершают полный цикл обучения тактические учения под руководством офицеров, где нижний чин приобретает необходимые навыки для действия в составе как отдельной роты на походе, и в бою, так и всего полка в целом. Теоретических занятий, таких как в СА не предусмотрено совсем, обучают людей исключительно личным примером и показом, но по-другому абсолютно неграмотных и "темных" новобранцев и не проймешь. Все остальные необходимые сведения по службе молодой солдат получает самостоятельно, постепенно и частным порядком: сперва от дядьки, потом от унтер-офицера и далее еще кто как сможет полезного подсказать. Схема весьма разумная, особенно если учитывать длительные сроки службы нижних чинов, ведь типичный солдат начала века 19-го проводит в "рядах" практически всю свою жизнь.
Однако требуется постоянный и неусыпный контроль на всех стадиях обучения, иначе "дядька" может запросто превратится в "дедушку". На днях одного такого корыстолюбивого наставника полковник отчитывал и стыдил перед строем: посылает рекрута в лавку, наказав купить для себя разной снеди на гривенник, а денег выдает ровно копейку. Если же не следить командиру полка за унтерами, да и за офицерами, то вместо "солдатской науки" по Суворову можно получить знаменитое прусское "палочное обучение". С этим феноменом Александр уже сталкивался в первый год, когда полк был отдан на откуп ненавистному "Немцу". Но слава богу, с нынешним командиром полный порядок, старик сам во все вникает и никаких поблажек никому не дает...
В заключение по этому вопросу можно сказать, что это была в целом продуманная и весьма эффективная для своего времени система, исправно снабжавшая российскую армию кадрами нижних чинов. Были определенные проблемы с дисциплиной, но с другой стороны не требовалось "окарауливать" российские полки на биваках кавалерией с целью воспрепятствовать массовому дезертирству солдат, как было заведено в "образцовой армии" у Фридриха Великого.
Приняты такие порядки отнюдь не везде, часть офицеров считает их "устаревшими", екатерининские "орлы"-фавориты Потемкин, де с Румянцевым начудили в свое время, "либералы" еще те, не надобно таких штучек... Кое-где, особенно в гвардии препочитают действовать по-другому, передовой подход: "Четырех забей, а одного представь!" — так быстрее выходит. Поклонники "палочного" подхода полагают, что "мужика в России много", чего его жалеть, и если эти рекруты подохнут от "науки" — наберем новых, стоят они для казны дешево.
Девять часов, кругом господствует обязательный "фрунт", иначе говоря — строевая подготовка. Усиленно гремят барабаны и везде, где позволяет место маршируют ряды солдат на три или на пять шагов обычной дистанции. То и дело слышатся резкие возгласы: "Ружье на плечо!", "Не сваливай приклад!", "Вытяни носки!" и так далее. Офицеры лишь говорят и указывают на недостатки, а унтер-офицеры бегают, "поправляют дефекты", подсчитывают что-то и временами вполголоса ругаются, поминая то чертей, то святых. Все делается строго по уставу, без ненужной грубости, толчки, тычки и "крепкое словцо", порой срывающееся с губ, не идут в зачет — здесь армия, а не институт благородных девиц. 13-й егерский в этом плане можно смело считать образцовым, по сравнению с другими российскими полками, где порой солдата с небитой мордой не найти. Так в гвардии на учении нижних чинов лупят ножнами, тростями и палками прямо на глаза у императора. Армию же постепенно "завоевывает", по мере смены старых кадров "передовыми", ее величество "морда", или как тут стыдливо именуют кулачную расправу — "отеческое обращение".
Час прошел, ненавистный всем от недавно поступившего в часть рекрута до полкового командира, но обязательный по уставу "фрунт" закончен, на очереди полевые тактические занятия. Народ заметно оживился, приказы офицеров выполняются с заметным воодушевлением. Еще бы, после мертвой хватки "строевого шага" очень приятно постоять вольно, или просто пройтись не спеша "по-человечески", а не по "казенному". Застрельщиков в этот раз не выделили в отдельную группу, приходится Александру и его начальнику отрабатывать приемы борьбы с кавалерией в составе всего полка. Уставы и наставления особыми тактическими изысками не блещут — единственный проверенный способ борьбы с "напастью" — свернутся в каре. Прием старый и испытанный, в ходу еще со времен далекой античности. Римские манипулы — по сути дела те же ротные и батальонные каре, только вместо штыков у легионеров были копья. Проклятущие римляне как-то умудрялись в таком хитром построении двигаться по полю боя, а вот у егерей все никак не выходит. Ротное каре кое-как ползает с божьей помощью, а батальонное распадается уже через первые десять шагов.
-Плохо братцы!!! Мешкотно строитесь в кареи! Эдак вас даже казаки стопчут! -негодует полковник и действительно сложные перестроения плохо даются 13-му егерскому, не хватает постоянной практики. Особенно печально выглядело полковое каре, вместо ровного прямоугольника вышла трапеция да еще с хитровыгнутыми дугой боковыми гранями.
-Что скажешь о наших приемах? Чай в 20-м веке так не воюют? -спросил, воспользовавшись небольшой паузой в занятиях, унтер-офицера штабс-капитан Денисов.
-Простите ваше благородие, я не верю, что каре удержит кавалерию, если та будет действовать решительно и не взирая на потери. -честно признался Сашка, -Нужны дополнительно еще какие-то огневые или технические средства.
-Ты братец, к сожалению, прав, бывает и такое. -после некоторого раздумья продолжил офицер, -Ранее полагались в первых рядах стоят пикинеры, а промежутки между ротами, али батальонами занимала полковая артиллерия... и рогатки бывало применяли, как покойный Миних в Крыму.
И в самом деле, если у большинства сослуживцев и были определенные иллюзии, то Александр, хорошо знакомый с действием огнестрельного оружия начала века, считал, что тут скорее работает психология. Все решит один единственный фактор — у кого нервы окажутся крепче, у кого "железные яйца": рискнет ли конница кинутся на стену штыков, выстоит ли пехота при виде накатывающейся лавины кавалерии? Но времени обсудить проблему, у них уже не было. Час пополудни, как эхо по ротам прокатывается продублированная унтер-офицера команда "Кончить занятия!".
Полк быстрым шагом, почти бегом, возвращается обратно к казарме. Солдатики ставят ружья в пирамиды, снимают натершую плечи амуницию. Головные уборы летят на полки и на нары, и люди утирают вспотевшие лица платками, тряпицами с въевшимися навечно в ткань разводами соли. Слышны в серой шинельно-мундирной массе привычные шутки-прибаутки, жизнь по-прежнему продолжается. Вскоре собираются группки нижних чинов у "раздатчиков", для получения пайки казенного хлеба и наконец раздается долгожданное: "К обеду!". Ежедневный солдатский праздник, поели и можно сказать, что еще один денек прошел, оставшееся время до дембеля никто в полку кроме Сашки сроду не считал и календарей не заводили. Двадцать с лишним лет, и никакого просвета впереди — все жили одним текущим днем, его радостями о горестями, долговременных планов не строили. Пищу в 13-м егерском готовили на весь полк разом, а принимали по-ротно. От топчанов и от нар спешат нижние чины к строю, кто в шинели, кто несмотря на зимнее время в одной нижней рубахе. У каждого кусок черного хлеба под мышкой и деревянная ложка в руках. Единственная солдатская посуда, как правило, до команды "смирно" приводится в чистый вид посредством плевка и обтирания тряпочкой.
Вот вся рота собралась в кухне под навесом, нестройно поется молитва, лишь голос запевалы четко выводит отдельные слова, переходя с одной на другую ноты. От каждого "пятка" бежит солдат к оловянной чашкой к кашевару, который в белом фартуке с раскрасневшимся лицом колдует среди огромных котлов. Огромным половником черпаются щи, пар понизу застилает точно туманом всю кухню. Столовой в полку сроду не водилось, был лишь большой навес от непогоды возле кухни, там обычно и обедали, разве, что в сильные морозы уходили в казарму. На свежем воздухе и аппетит разыгрывается заметно сильнее. Раздается громкое чавканье, периодически прерываемое возгласами: "Ей, Антип Иваныч! Будь ласков, плесни еще половничек, да не жиль ты, гущицы зачерпни." Щи съедены и вновь наполнены чашки распаренной перловой кашей, первый голод утолен и теперь пища поглощается заметно медленнее. Народ проявляет склонность к разговорам и приходится унтер-офицерам подгонять "своих", напоминая, что на все про все, включая и молитву им отведено ровно полчаса. Наконец, когда весь полк насытится, наступает самое приятное — чаепитие. Если обедают нижние чины все вместе, без каких либо "сословных ограничений", то по части чая заметно определенная дифференциация. Унтер-офицеры и старые солдаты собираются вокруг фельдфебеля, можно сказать, что это "ядро" полка, люди заставшие недобрые времена "Немца". За шесть лет их сохранилось не более трех десятков, остальные кто помер, кого списали в инвалидные команды. "Молодежь" собирается сама по себе, но и у них заметно расслоение по землячеству и срокам службы. Хуже всего приходится "зеленым" — рекрутам, они как обычно просто отправляются в казарму, где можно часик-другой вздремнуть на нарах, на такое нарушение распорядка в полку традиционно смотрят сквозь пальцы. "Старики" собравшись возле единственного в полку самовара, усердно раздуваемого фельдфебельским "камчадалом", потягивают морковный чай пополам с травками, сахар здесь не присутствует даже в качестве украшения. Люди хлебают горячий напиток и помалкивают, только сам фельдфебель Матвей, да каптенармус, толкуют со "старыми" солдатами о "политике", да о войне — две неизменные темы, бывшие всегда в ходу у полковой "солдатской" аристократии. Рядом у сослуживцев веселее и соответственно шума больше: "У нас деревне...", "Вот кабы я был на воле!", "Слышь брат, Анютка то грят всем мужикам без разбору дает?". Около лавок и столиков собираются интимные группы, стоят пузатые медные чайники с многочисленными изъянами, да невесть где добытые чашки и стаканы. Но все хорошее рано или поздно кончается, до развода остается еще минут двадцать. Давно докурены трубки и нары понемногу занимаются своими владельцами, закутанными в серые шинели, в эти неизменные и верные спутники нелегкой солдатской доли. В казарме постепенно наступает тишина, нарушаемая лишь храпом, сопением и урчанием — желудки, как видно на славу работают. Только дневальный у входа полубодрствует, опираясь на подоконник. Иногда однако он, встрепенувшись, тревожно посматривает на часовую стрелку, которая вот-вот безмолвно скажет, подойдя к двум часам. что следует кричать "Подъем!".
Следует сделать небольшое отступление, полк в котором довелось провести столько лет Александру, по части хозяйственной организации был не совсем обычный для начала века. Полковник G, его бессменный командир, до самого момента роспуска, критически пересмотрел принятые в те годы формы и методы снабжения, сделал по-своему, приблизившись, таким образом, к реалиям более позднего времени. В 19-м веке, вплоть до самых реформ Милютина и даже немного позднее в российской армии господствовала так называемая артельная система. Группа солдат, иногда человек десять, иногда больше, объединялась в артель, самостоятельно закупала часть продуктов и готовила себе пищу — так отпуска мяса от казны не было, выдавали деньгами. Поэтому одного нижнего чина из артели приходилось фактически освобождать от несения службы, он был занят бытовым обслуживанием остальных. На практике такая тенденция, в сочетании с большим "расходом" солдат на различные наряды, работы и прочее "самообслуживание" приводила к существенному ослаблению боевой силы полков. Кроме того, нередко артели заводили себе отдельные повозки и без того громоздкий обоз увеличивался совсем до неимоверных размеров. Часть военачальников была в восторге от артели, еще бы с них фактически снималась часть забот о снабжении вверенной им части, но многие открыто плевались и порицали — недостатки перевешивали все мнимые достоинства. Организация зародившаяся в петровские времена, когда нижние чины жили слободами по десятку на избу, спустя прошедших сто лет, заметно устарела. Особенно плохо сочеталась солдатская артель с казарменным размещением войск. В небогатых регионах, где продукты были дороги, артельщики, вынужденные покупать мясо и другие продукты в розницу и конкурировать друг с другом, невольно повышали цены. В итоге страдали все участники процесса: и казна, и обыватели, и армия. Отсутствие постоянного контроля "сверху" стимулировало повсеместное развитие 'инициативы' грабежей и мародерства, за каждым отделением не усмотришь, честно ли купили солдатики теленка, или скажем "прихватизировали", отобрав силой у крестьян? Поди начальник разберись, никакой отчетности о расходах каждой артели не ведется в принципе. Поэтому, с учетом прежнего негативного опыта, в 13-м егерском полку снабжение было более-менее централизованно, "артельщики" назначались по одному человеку на роту, на постое и в походе. Более мелкими подразделениями все равно войска тогда не стояли. Мясо и остальной, не положенный от казны натурой провиант полк закупал оптом, по куда более низкой цене, что безусловно благотворно сказывалось на снабжении солдат. По крайней мере у них постоянно образовывался "приварок" — никогда всей приготовленной пищи полностью служивые не съедали, как бы не были голодны. А вот у соседей в инвалидной команде постоянно нижние чины ходили полуголодными. Егеря из солдатской солидарности, и с молчаливого согласия начальства, подкармливали их, несмотря на существовавшую давнюю вражду между частями. Дело снабжения в полку было поставлено с немецкой аккуратностью и дотошностью, так например крупные кости распиливались на специальном станочке, изготовленном Сашкой и Бауэром, и вываривались отдельно с целью получения бульона для приготовления супов. Стараниями полковника завелись в части и собственные 'ученые' мясники, способные грамотно забить быка и разделать тушу, так, что бы ни одна часть туши животного не пропала даром. Старого военачальника, командира 13-го егерского полка можно считать "суворовцем" в полной мере: Александр Васильевич ведь не только полководцем прослыл, но и умелым, знающим свое дело интендантом. Про "пулю-дуру" у нас известно всем и каждому, а вот о деятельности Суворова по части снабжения знают только специалисты, равно и военно-судебной частью генералиссимус занимался и даже — сюрприз, интересовался применением воздухоплавания к военному делу.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
