Паутина

Когда предвидение, что вот сейчас глупое тело обманется, вообразив рядом ласкового Тераи, и беспомощно раскинется перед наглым захватчиком, стало бесспорным — киллер собрался с последними силами и погасил сознание...

* * *

— Только не нужно притворяться, Боевой. Ты такой же извращенец с точки зрения эльфийского сообщества. Воспылал запретной страстью к Высшему сородичу-мужчине. И передо мной, твоим извечным врагом, устоять не смог, — насмешливо насмехался вампир над мокрым с головы до пят Эржи. Видать, не менее одной дождевой тучи на него израсходовали.

Искусанные в кровь губы сплюнули запекшиеся корочки вместе со словами:

— Меня интересует одно. Было или нет. Скажи хоть раз правду, вампир.

— Почему это важно для тебя, наличие или отсутствие факта моего физического проникновения в тебя? Было психологическое проникновение, ты стал моим.

— Я не стал твоим, я ничей, — упрямо повторил Эржи. — Но если было физическое...

— ...ты покончишь с собой. Не то, чтобы я ценил твою жизнь...— задумчиво произнес вампир, прохаживаясь перед эльфом по негнущейся под его ступнями траве. — Ты, возможно, считаешь меня должником, потому что не убил тогда. Кстати, почему?

— Ответь на мой вопрос.

— Ответ будет — нет. Я не насильник, что бы ты ни думал о вампирах и обо мне в частности.

Эржи облегченно выдыхает воздух. Вместе с капельками росы, обрывками паутины, кровью, смешанной со слюной вампира, из него выходит напряжение последних суток.

Оказывается, начался новый день. Умытое румяное солнце чешет бока об иголки высоченных сосен. Дом нежится в лучах, прекрасный вампиреныш на его крыше распластал обнаженное тельце в неге, раскинув крылья на всю их трехметровую длину.

*

— Я жду, — бесстрастно напоминает вампир. Его неожиданная внешность расцвела под утренними лучами. Он кажется совсем юным, чуть ли не ровесником своему подменышу. Его ресницы готовы в любое мгновение сомкнуться в неге, излишне длинные тонкие пальцы ищут игрушку...чтобы смять, вылепить из живого пластилина детскую причуду.

Эльф неохотно и устало отзывается:

— Я свободен в своем выборе, хотя считаюсь продажным, очень дорогостоящим киллером. Иногда слишком стОящим для глупых богатых заказчиков. Поэтому могу покапризничать. Могу не убивать.

— Насколько я знаю, мой случай — единственный в твоей практике. Иные цели ты поражал без раздумий, "страха и упрека", — подначил вампир.

— У тебя необычная для вашей стаи внешность. Мама с эльфом побаловалась? Откровенность за откровенность: почему я не смог убить твоего подменыша?

— Ты сам ответил, — рассеянно прикусывая сахарными зубами травинку, вампир выбирал взглядом новый сладкий прикус. Он вальяжно лежал на подстеленном под себя крыле, небрежно выставив второе противосолнечным тентом над головой. — Ты целился в голограмму. Малыш был рядом со мной, в засаде. Технический прогресс, мой милый.

И тут вампир неожиданно рассмеялся.

В этот миг походил на мальчишку, гордого удачной проказой.

Киллер хмуро молчал. Проверял механизм Вепря, оказавшегося рядом, без золотистого боезапаса, естественно. Автомат был в полном порядке.

"Почему он меня не убил? Ах да...припомнил былое. Ах, какой чувствительный, надо же. А если бы я был на его месте? Нет, Боевые эльфы пленных не берут. Чувствительный вампир хочет информации? Не слышал о таком. Видно прав был Мастер боя, который твердил нам, боевым соплякам: учите матчасть, за нее больно бьют.

Но все-таки на сердце было светло. Появилась уверенность.

Он увидит Тераи. Даже если условием вампира будет десяток убийств, включая эльфов. В конце концов, я киллер или где?

Внутренняя улыбка Эржи стерлась с первыми же условиями вампира.

— Итак: твой возлюбленный ни разу не принадлежал тебе физически. Ты не смог настоять, считая связь с Высшим эльфом противоестественной. А духовная эмоциональная привязанность существовала только с твоей стороны...

— Не тебе судить о наших отношениях, — раздраженно прервал Эржи.

— Ну почему же? Я знаю все от твоего милого дружка. Я в нем и он во мне. Попробуешь нас разделить?

— Попробую, — хмуро ответил эльф. — Каковы твои условия?

— Сначала предложение. Поверь, от всей души. Бонус за твою непревзойденную стойкость,— вампир нагло хихикнул. — Ну очень меня порадовала твоя реакция на мои скромные действия минувшей ночью. И твоя сладкая кровь.

Узенький язычок вампира на мгновение показался, быстро обвел губы, подбирая крохи воспоминаний — и разочарованно скрылся.

— Предложение. Вместо несгибаемого Высшего, который тебе не принадлежит и вряд ли будет твоим — предлагаю юного страстного любовника. Новенький, сладенький, готовый пойти за первым, кто осмелится его взять, свежий, как девственница до приношения первых лунных жертв собственной кровью. И он девственник.

Вампир поманил взглядом подменыша. Тот материализовался перед вскочившим на ноги киллером.

Мальчик обнаженный, без малейшего изъяна. Миловидный. Рыжие ресницы в полщеки опущены, невинное личико усыпано золотистыми веснушками. Если бы не медово-желтые крылья-плащ за спиной и не...хм...заинтересованный мужской член, подменыш вполне сошел бы если не за мутировавшую эльфиечку, то за безумно привлекательную человеческую девчушку.

Вампир с нескрываемой жадностью следил за реакцией Эржи. А тот скучно вздохнул и посмотрел прямым взглядом в его небесные глаза.

— Ты ошибся, думая, что знаешь меня. Нет, я не любитель мальчиков. Не отношу себя ни к сторонникам, ни к противникам однополой любви.

Мне нужен Тераи. Я избрал его. Среди миллионов. Мне все равно, в мужском или женском теле находится его сущность. Душа, говорят люди. Но сущность — это нечто большее, согласен?

Вампир медленно склоняет голову в поощрительном жесте.

— Но ты этого не поймешь. Хотя я не верю общепринятому утверждению, что вы, Стая, изначально лишены ее. Всемирной души.

Вампир грустно и огорченно вздыхает.

— Ты уже думаешь, что узнал меня, Эржи? Будь по-твоему. Иди в дом. К нему. Испытательный срок три дня. Захочет он выйти вместе с тобой — флаг в руки. Нет — и ты не выйдешь, будешь коротать век нелюбимым. Свидетелем нашего с ним единства во всем. И в любви тоже. Свидетелем, — вампир открыто рассмеялся.

Киллер молча приготовился к броску в дом, пока странная прихоть вампира имеет силу. Хищная природа этого боевого эльфа раскрылась как перед художником, рисующим с натуры смертоносное существо.

Вампир невольно залюбовался.

— Я готов, — просто сказал эльф.

*

В сенях, усыпанных прошлогодним душистым сеном из лекарственных трав, магических цветов, обычной муравы Эржи остановился, пытаясь на слух уловить, где находится его главная любимая цель.

Боевому эльфу не довелось хотя бы раз посетить Мага-отшельника в его уединении. Их недолгие короткие встречи происходили возле водопада и в потаенном гроте за его струями. Эржи и сейчас, вспоминая юношеские забавы, содрогался в некоем подобии оргазма.

Эльф безошибочно открыл первую дверь слева и остановился на пороге.

Тераи сидел в кресле-качалке у окна и крошил на высокий подоконник сладкую булочку для нескольких разноцветных пауков разного калибра, но неизменно омерзительного вида. Каждый из хищных ткачей был сам по себе, резко подскакивал на пружинистых ломких ножках к горке крошек, выхватывал одну и отбегал в тщательно оберегаемый угол.

На карнизе окна на толстой шелковистой паутинной нити качалась клетка с певчим пауком. Тот был размером с канарейку и взмахивал желтыми птичьими крылышками с коготками на концах, как у летучей мыши. Певчий завис под потолком клетки, с интересом разглядывая вошедшего.

Тераи не обернулся. Он был бледен, белоснежные сверкающие кудри увязаны на затылке золотистой лентой в скучный пучок. Черная прядь надо лбом, принадлежность высшим магам, ранее блекнувшая в сиянии волос, теперь была отчетливо видна.

Расслабленная поза, ноги вытянуты на всю немалую длину. Лицо невозмутимо. Только изящная рука порхает над подоконником, вторая безвольно лежит на подлокотнике кресла. На пальце большой, на всю фалангу перстень с ограненными огненными пиропами. Серебристые шорты, явно сотканные пауками, паутинная перевязь нитяных сандалий заканчивается под коленями. Белый плащ мага неряшливой грудой пылится в углу комнаты.

На обнаженном торсе у левой груди знакомая родинка с завитком из нескольких белоснежных волосинок. Возлюбленный позволял — и Эржи трепетно прикасался к магическому знаку, опуская и зажмуривая взгляд стремительно желтеющих от желания глаз, когда пальцы невзначай натыкались на плоский сосок.

— Я тебя слишком долго ждал. Неужели киллерские дела увлекательнее любовных? — в словах Высшего подчеркнуто прозвучали и ехидство, и...скрытая ревность?

— Не оправдываюсь, — гордо вскинул голову Эржи. — Но ведь твои магические силы возросли? К сожалению, я промахнулся и вынужден выполнять условия вампира. Кстати, как его зовут?

Эржи одним плавным движением пересек комнату, смел с высокого подоконника крошки и пауков, вспрыгнул и уселся: только в этом положении оказался на уровне лица сидящего в низкой качалке мага.

Лицо Тераи дрогнуло, позабытые дружеские чувства проявились и растворились в усмешке.

— А ты, мой друг, все так же не ревнив. Краток, конкретен. Ожидаешь честных ответов на вопросы по пунктам? Изволь. Но потом я потребую того же от тебя. О Высших эльфах, в частности магах, похоже, ты усвоил только предрассудки. Увы, дружок, магические силы не возрастают, сколько бы убиенных ты магу-эльфу не посвящал. Жертвы принимаются от равных.

Тераи всмотрелся в потемневшее грозовое лицо киллера. И продолжил.

— Боевой эльф не умеет собирать энергию жизни. Или хотя бы начерно душу забрать. Ты вот у нас нестандартный, за что всеми ценишься. И эльфами, и вампирами. А ты не догадывался, почему жив до сих пор? Не знаешь, что при отчете о проделанной работе ты и нетронутую тобой, но плененную душу кладешь перед заказчиком на тарелочке с голубой каемочкой? Не знал? Будешь ценить себя больше, если выберешься отсюда, конечно.

Эржи, застыв соляным столбом (как много слез в душе оказалось, кто бы мог подумать!), слушал и умирал внутри себя.

— Но и ты, отняв энергию, не сумел отправить адресату, то есть мне, эти капли бытия. Возрастание моей магической энергии произошло благодаря воссоединению с вампиром. Зовут его Тераисс.

Эржи вскинулся и пораженно навис над магом:

— Тезка?!

Тот улыбнулся.

— Что-то в этом роде. Вампирская форма эльфийского имени, — и далее небрежно. — Вижу на тебе его метку. Эта болезненная дырка не зарастет. Если хочешь, я уберу боль, но взамен ты получишь и мою метку. Будешь принадлежать мне. А ты, боевой, надеялся, что буду под тобой?

Чтобы не кричать, лучше молчать.

Эржи медленно, тягучей каплей сползает с подоконника, отворачивается к окну. Там, снаружи, обнаженный вампиреныш с удовольствием потягивается на травяной полянке. Под ним трава приминается.

На возлюбленного, к которому стремился сотни лет, киллеру смотреть не хочется. Если он его не понимает, то никто Эржи и не поймет.

По наступившей тишине ясно, что маг увлеченно упивается собственным эгоизмом и обидой. Хотя на что обижаться? Судя по словам вампира, у них взаимная любовь.

— Подойди ко мне, — властным — магическим голосом произносит Тераи.

Так легко подчиниться любимому.

Эржи пересиливает гордость и склоняет лицо к ласкающим рукам мага. Тот вынимает камень из своего перстня и, придерживая эльфа рукой за подбородок, резко вставляет каменную каплю в кровоточащее отверстие в мочке.

Почти невыносимая, на грани беспамятства боль. Если бы не Тераи...

Эржи пристрелил бы любого, осмелившегося так овладеть его чувствами, любого, только за попытку руководить его болью.

Тераи ласково оглаживает эльфа, как норовистого скакуна. Прикосновения пальцев к затылку и шее заглушают боль.

— Теперь ты мой, — буднично констатирует маг и направляет к лицу эльфа раскрытую ладонь, на недолгий миг ставшую зеркалом.

Отражение с сияющим камнем в правом ухе выглядит растерянным чуть ли не больше, чем сам Эржи.

— Ты мой, а я не твой. А сейчас пойди, помойся и скинь свои окровавленные лохмотья.

Отшатнувшись, как от пощечины, эльф выдавливает:

— Раньше...когда я возвращался из боя, тебя не смущали и более омерзительные тряпки.

Маг улыбается.

— Теперь ты не воин, а киллер. Но я помню твое смущение...я помню, как мы забавлялись в том гроте, за водопадом. Твои неловкие, но ласковые прикосновения, щенячьи движения...Почему ты, боевой, так и не осмелился ни на что, кроме объятий и поцелуев? А теперь ты бывший воин. И мы будем трахать тебя: я и Тераисс.

Глаза Эржи темнеют, зрачки стремительно разрастаются, как у берсерка, одержимого необоримой жаждой убивать. Он молча хватает и зажимает в замок ладоней сразу оба изящных запястья мага, укладывает на край подоконника: при первой же попытке сопротивления тонкие кости будут сломаны. Наклонившись, тихо говорит в стремительно краснеющее ухо:

— Ты знаешь, я могу простить тебе всё. Но не моменты, в которые ты перестаешь быть самим собой. Я собираю их в копилку памяти, чтобы однажды высыпать на твою неразумную голову.

Резко отбрасывает в лицо изумленному магу его собственные руки и мгновенно оказывается на крыльце.

Вампиреныш пружинкой подскакивает из травы.

— Ну, ребенок, показывай, где у вас тут озеро, а еще лучше речка? Проточная вода?

Подросток бросает испытующий взгляд на окна дома.

И Эржи впервые слышит его чистый мальчишеский голос:

-О воде я знаю все. Ты получишь такую, какую хочешь. Но ты же не думаешь, что сможешь убежать от меня?

Киллер с хмурым видом отвечает:

-Я не собираюсь оставлять Высшего эльфа на вашу вампирью потеху.

...Дальнейшее продвижение спутников к реке похоже на порхание мотылька над препятствиями в исполнении вампиреныша и на острый путь ножа сквозь масло — Эржи.

И вот оба на берегу горной речки. Ничего удивительного, если вспомнить, что этот лес — в горах.

Эржи криво усмехается, вспомнив, что чистого, чтобы переодеться — нет. Придется в одних мокрых штанах назад брести. Понравится ли Высшему? Раньше — все ему в Эржи нравилось.

Вампиреныш внимательно вглядывается в лицо спутника. Он так и пошел с ним обнаженным. Ничуть не смущен, как настоящий вампир с не вампирами ....или влюбленный эльф, которому важен только взгляд любимого существа.

На ходу срывая окровавленную куртку и майку, ловко выскользнув из штанов, так же быстро подхваченных, чтобы заодно выстирать в речке, Эржи с наслаждением окунается в ледяную воду. Нет ничего лучше после боя, чем охладить тело и эмоции, пусть вода унесет горечь смерти чужого, его погибель, твою победу, чтобы к новому поединку стать прозрачным и гибким, как чистый поток, который уносит и растворяет все.

Остыв почти до прозрачности льда, киллер выходит на теплый берег, раскладывает выжатые почти досуха штаны и в сладком изнеможении, но выверенным до миллиметра движением падает на мягкую густую траву. И тут же вздрагивает и стремительно садится, потому что под головой оказывается теплое, пульсирующее крыло.