" Я тут часто бываю, видел тебя, твою машину. Понял, что работаешь в Министерстве — и не последний человек. Мамка когда-то проговорилась, что мой отец — француз. И теперь кровь из носа — мне его найти надо".

— Почему так срочно? — Марьян постарался, чтобы голос звучал равнодушно. — Допустим, найду. А что мне за это будет?

Он внимательно посмотрел на Даньку, пытаясь уловить нюансы поведения. Пока объяснения звучали неубедительно.

"За это — что хочешь. Удовлетворять буду, как только и сколько хочешь", — если бы карандаш был, а не паркер, на последних словах точно бы сломался.

Марьян усмехнулся, тронул машину.

— Вот так прямо всю жизнь и удовлетворял? — глянул искоса на пассажира.

" Мы договоримся. Если ты натурал, может, тебе нескольких раз хватит?" — глаза у мальчишки были злые, руки дрожали.

— Я благотворительностью не занимаюсь. Ты мне лучше скажи, куда тебя отвезти?

"Мои друзья, которые поблизости от фуникулера живут, на море сегодня уехали, а бабка на даче уже два дня. Мне домой не хочется. Отвези меня к себе переночевать", — Данька вздохнул. — "Я тебе все расскажу, в обмен, чтобы помог".

— Видал я наглых парней, но таких, как ты, не попадалось, — рассмеялся Марьян, поворачивая к дому. — Умеешь торговаться. Ладно, у меня завтра выходной, развлечешь меня.

Очень Марьяну хотелось распутать клубок неожиданных встреч до конца.

Данька озирался по сторонам. Квартира Марьяна его явно не поразила, хотя по столичным меркам была достаточно дорого и удобно устроена.

Парень явно ищет пути отхода. Считает окна, двери. Как кот, обходит кухню, туалет, заглядывает в ванную и на лоджию.

Марьян стаскивает галстук и пиджак, закатывает рукава рубашки, сервирует журнальный столик бутылками с минералкой и хрустальными стаканами. Подумав, раскрывает коробку швейцарского шоколада. Мальчишка до сих пор выглядит голодным. Пока Данька ориентируется в пространстве, выпивает на полпальца виски, достает из секретера пару блокнотов. Похоже, разговор будет долгим.

Данька осторожно садится в кресло напротив, жестами просит подзарядить мобилку. Толковый мальчик.

Залпом выпивает стакан воды, вбрасывает в рот крошечную шоколадку, пишет в новом блокноте:

" Мы последние пять лет в столице живем. До этого в Эн, ну, хоть и провинция, зато морпорт есть. Мамка моя, как меня в Европах нагуляла, бизнесом занялась. Хорошо пошло", — Данька, забывшись, прикусил кончик ручки в зубах. Глаза у него были...Марьян себя гестаповцем почувствовал.

— Давай, я тебе вопросы буду задавать, хорошо? Ты конфеты ешь, говорят, шоколад нервы успокаивает.

Данька согласно кивнул.

— Ну, ты понял, что я здешние данные твоей мамы знаю. А чем она в Европе занимается?

"Торгует подержанными машинами, сюда переправляет. Особенно выгодно топляками, после того наводнения, помнишь?"

Марьян присвистнул.

— Никогда бы не подумал, что дама разбирается в автомобилях.

Данька гордо взглянул и написал быстро:

"Она у меня еще и байкер. Крутая тетка!"

— Почему вы переехали в столицу? Я так понимаю — по базам данных — что мама сразу же тебя оставила на бабушку и уехала?

Мальчишка помрачнел.

" Она мне не бабушка. Мама дальнюю родственницу наняла, чтобы никто связи не уловил".

— Вы убегали из прошлого дома? Рвали все связи? Что случилось, Даня?

Интуиция. Марьяну стало нехорошо. Он открыл бар и, задумавшись, влил порцию виски в полстакана минералки. Ну ничего, вместо льда будет.

Ему стыдно было смотреть на Даньку, который закрыл лицо руками, трясся, как будто зима, а его в лесу злые волки окружили.

Сволочь ты, Марьян. Ради государства такие гадости делаешь.

— Вот что, — Марьян быстро смотался в гардеробную и кинул на колени Даньке сувенирную большую даже на него футболку: пацану ниже колен будет. — Ты в душе поплачь, а потом, если не захочешь рассказывать, тут, в гостиной спать будешь, я тебе постелю.

Через десять минут Данька разыскал Марьяна в кабинете за компом, решительно кивнул головой в сторону гостиной. Долго писал в блокноте, не поднимая глаз.

"У мамки хороший бизнес был. Не знаю, что там случилось, но решили, что она кому-то задолжала. Меня после школы подстерегли, в какую-то квартиру увезли. Одного стеречь меня оставили. Мне же одиннадцать было. Даже рот не заклеили: сказали, что мамку убьют, если на помощь звать буду".

Лицо у Даньки было серым.

Марьян прочитал, молча поднялся, выставил на столик початую бутылку виски. Промолчал, когда после него мальчишка и себе чуток в стакан налил. Проглотил залпом.

"Наверное, они меня с этим оставили, потому что знали, что у него не стоит. Вроде "петуха" он был у них. Так он меня насиловал руками, ртом, пальцами. Двое суток. Я сначала кричал, потом стонал, потом охрип. И воды не давал. А когда у меня голоса не стало, он обозлился очень, взял какую-то штуку, вроде дубинки...Тут меня и спасли, я сознание уже потом потерял".

Марьян отшвырнул свой стакан, блокнот, сел на подлокотник кресла рядом с Данькой.

— Прости, все, хватит.

Данька вскочил, поднял блокнот, почти неразличимым почерком написал:

" Судмедэкспертиза установила, что стражник меня не трахнул, поэтому ему только за растление несовершеннолетнего дали, но его в тюрьме сразу удавили, я потом узнал. А организатору...вот из зоны выходит на днях. Я за мамку боюсь. Опять ее мной шантажировать будут. Может, мой иностранный отец меня увезет — и мамку спасет?"

Впервые в жизни Марьян не знал, как поступить. Пришлось задействовать все аналитические ресурсы. Жертва сексуального насилия не будет такой раскованной в общении с представителем того пола, который насиловал. Это постулат или очередное заблуждение?

Можно ли задавать Даньке дополнительные вопросы?

— Я помогу тебе, но и ты не отказывай в сотрудничестве, — сухо, даже самому в горле продрало, сказал Марьян.

Понимал, что начни сюсюкать и утешать — мальчишка расплачется.

Решительно спрятал виски в бар, отметив тоскливый взгляд гостя.

— Бери шоколадки, пошли в кабинет. Работать будем. Или ты — спать? Вон, я тебе уже диван застелил.

Данькины глаза прояснились, он отрицательно помотал головой.

Место у компа в кабинете было одно. Данька поколебался и — попытался усесться на колени Марьяну. Своей голой костлявой задницей, которая чувствовалась даже сквозь плотный трикотаж футболки.

— А ну кыш! Стул возьми из кухни!

Данька быстро набил в подготовленном Марьяном для переговоров ворде:

" Я кофе умею заваривать. Можно?"

— Давай, — проворчал Марьян.

Он вывел на экран метрику. Даниэль Романович *. Отец не указан. Фамилия матери, естественно.

Нашел милицейские сводки пятилетней давности, информацию об инциденте, скупо написанную, прошел поиском до судебных решений и последующей судьбы приговоренных. Слова Даньки подтвердились. И организатор, и исполнитель похищения получили смешные сроки.

— Да здравствует наш суд, самый гуманный суд в мире!

Наверное, Марьян не заметил, что произнес эти слова сквозь зубы, но вслух.

Две чашки кофе на блюдцах с кусочками сахара и ложечками в руках Даньки дрогнули, и Марьяну пришлось их перехватить, чтобы не залили клавиатуру.

Мальчик молча повернулся и вторым заходом притащил за собой стул.

"Ты меня проверяешь?"

— Конечно, иначе бы не заслуживал своей должности. Я буду спрашивать дальше?

На мониторе диалог пошел быстрее. Мальчишка даже не заметил, что Марьян вбросил и свой сахар в его чашку. Отхлебывая остро пахнущую жидкость (а парень кофе заваривать умеет!), Марьян набивал вопросы — Данька принимал с рук шоколадки. Губы...мальчишечьи губы, случайно или специально облизывающие Марьяновы пальцы...

Ответы, тем не менее, не задерживались.

Интересный опыт. Главное, не забывать, что парень в сыновья годится.

— Ты прошел курс психореабилитации?

" Да, я в порядке. Представь, я же кончал там, с этим придурком".

Данька бросил косой взгляд на Марьяна. Добавил:

" Иначе я бы не смог со своими друзьями. Но мы так — баловались. Там у меня никто не был. Хочешь попробовать?"

Легко прикоснулся к твердой выпуклости в брюках Марьяна, погладил.

Марьян отбросил руку.

" Ты же хочешь? А я буду уверен, что ты мне поможешь".

— Ты маленькое безнравственное чудовище, — едва сдерживаясь, чтобы не дать мальчишке пощечину, прошипел Марьян. — Я понимаю, почему ты не веришь людям. Но поверь, что мне от тебя ничего не нужно. Я помогу тебе. И я тоже не всегда верю людям и подозреваю, что кто-то захочет шантажировать меня тобой. Я рискую, оставляя тебя ночевать. Ты же консьержа внизу видел?

Безнравственное чудовище быстро проглотило шоколадку, сложило ручки на коленях, потупило глазки.

" Я буду все отрицать. Я не подведу, правда!"

— А пока ты вешаешься на меня, как тощий котенок на дерево при виде стаи собак! — Марьян рассмеялся.

Данька неожиданно вскинулся, глаза оскорблено полыхнули, он потянул вверх футболку, чтобы вернуть владельцу, забыв, что под ней ничего нет.

Марьян вынужденно полюбовался впалым мальчишечьим животом, скукоженным полудетским пенисом, хмыкнул.

Данька очнулся, одернул футболку, кинулся в гостиную.

Марьян не спешил. Застал мальчишку в его прежней одежде, сосредоточенно размышляющим, как открывать хитрые запоры на входной двери.

Молча к ней и прижал всем телом. Данька пискнул, в глазах плеснул страх.

— Без меня тебя отсюда не выпустят. И запомни: я тебя не трону ни при каких обстоятельствах. И найду способ тебя защитить, даже если не найду твоего отца. Просто так.

Данька поднял мокрые глаза, зажестикулировал. Показал на себя, на Марьяна, осторожно прикоснулся к его натянутой ширинке, снова на себя, выразительно улыбнулся.

Марьян засмеялся и потащил мальчишку в кабинет, попутно поясняя:

— И даже если ты захочешь — не буду с тобой сексом заниматься. Подрасти сначала. Сейчас я тебе покажу, каким ты должен быть, чтобы мне понравиться.

"Я — кофе", — быстро набил Данька, ухватил опустевшие чашки и ушел на кухню.

— Заодно бутерброды сделай, на свой вкус! — вслед крикнул Марьян и вывел последовательно несколько окон: метрику Даньки, его паспорт, фото матери из базы данных паспортного стола при получении паспорта в шестнадцать, при получении заграничного паспорта. Больше фотографий и упоминаний о матери не было. Немного поразмыслив и вспомнив о собственном опрометчивом обещании, вывесил фото девятнадцатилетнего Ронана Легерека при его поступлении в Дипломатическую Академию в Париже.

Пока Данька не вернулся, углубился в поисковые данные, пытаясь нашарить след организатора похищения Даньки. Заодно ознакомился с короткой историей полукриминального бизнеса в припортовом городе Эн.

Данька нашел сервировочный столик и нагрузил его чашками, кофейником и тарелкой с бутербродами, в основном, с мясом. Был он снова в чистой футболке, выданной Марьяном. И в ней выглядел еще более недокормленным, чем в собственной. Видать, в интернате не баловали, а мамка, может, только за обучение платила. Или бабка тратила деньги по своему разумению.

Чинно уселся на стуле, но глазами хитро стрелял в сторону Марьяна.

— Давай, начинай с бутербродов, я тебе показываю и задаю вопросы, ты киваешь головой "да" или "нет". Ок?

Данька усиленно закивал, уцепил толстый ломоть батона с бужениной и видимо заурчал.

Метрика и паспорт на экране стали рядом.

— Твое отчество Романович, откуда взялось, почему не поменял, когда паспорт получал? Это настоящее имя отца? Тебе мать говорила?

Данька закивал, силясь побыстрее проглотить, но не выдержал и, не вынимая из зубов остатка бутерброда, набил:

" Мамка каждый раз смеялась, когда метрику мою видела, говорила, тетки в ЗАГСе глухие попались, не расслышали правильно французское имя, наше написали".

— А правильное имя она тебе сказала? Может, Ронан? — Марьян понял, что обнаруживается след.

Данька отрицательно покачал головой. Затем утвердительно, пока на мониторе появлялись фото матери.

— Как ты с ней общаешься? Адрес знаешь?

"Только е-мэйлами. Писем она не пишет. Деньги переводит на интернат и бабке, даже не знаю, сколько. Я ее после отъезда не видел".

Данька поскучнел, отодвинул от себя тарелку. Вопросительно взглянул на Марьяна, красноречивым жестом обвел свое лицо.

И застыл, увидев фото юного Ронана Легерека. Сходство было поразительным, с поправкой на счастливое детство хорошо кормленного Ронана и на три года разницы.

"Это программа такая фотошопная?" — дрожащие пальцы Даньки не попадали по клавишам, да и смотрел он не на клавиатуру, а в лицо Марьяну.

— Нет, не программа. Я постараюсь в ближайшее время выяснить, имеет ли этот человек родственные связи с тобой. А сейчас — спать. И без фокусов. У нас был тяжелый день, завтра будет посложнее. С утра поедешь домой и переоденешься в самый приличный костюм. И жди моего звонка.

Марьян дождался, пока Данька заснет, плотно прикрыл дверь в кабинет, разыскал в списке нужный номер.

— Привет, старый извращенец! Не извиняюсь за поздний звонок, потому что уверен, что ты разбираешь очередного пациента.

— Не разбираю, а раскладываю. Я всегда знал, что Большой брат следит за мной, — донесся довольный голос. — Гордость дипломатии, ты мне сто лет назад охоту обещал. Еще на крокодилов. Но с тобой я согласен и на уток.

Посмеялись, вспоминая, как жили в дипломатическом городке в Анголе, оба тогда совсем сопляки и оба с женами.

— Признавайся, что за дело у тебя срочное, а то меня ждут, — приказал когда-то просто друг Валька, а теперь один из самых модных и дорогих психотерапевтов в столице.

— Я тут крокодиленка случайно заловил...вернее, он сам... — не сразу перешел на серьезный тон Марьян. — Короче, тут мне поручен пацан, шестнадцать лет. Онемел в результате изнасилования.

— Такого не может быть.

— Насилие было в одиннадцать лет.

— Я не лечу мутизм, — скучно произнес Валька и зевнул.

— Мне кажется, что парню плохо провели реабилитацию. Его не пугают гомосексуальные связи, он слишком раскован и контактен. Пристает ко мне, — пожаловался Марьян.

Валька рассмеялся.

— Как тебе могли доверить ребенка? Я бы и котенка не доверил. Особенно девочку.

— Хватит ржать, — Марьян закурил, чего никогда не делал в кабинете, да и курил раз в год. — Мальчишка мне доверился, у него проблемы. Ты поговори с ним. Я знаю, что у тебя время расписано по минутам, и я тебе не обещаю, а точно говорю: крокодилов не будет, а Рождество в Париже — да. Ну и заплачу, сколько положено, и подумай только отказаться!

— Ну ладно, найду пробел в расписании для твоего мальчика. И если он тебе не нужен — ну, в этом плане, то я помогу ему разобраться, что другие мужчины ничуть не хуже Марьяна Великолепного, — размечтался Валька. — Ты плохих котят на улице не подбираешь.