— В Подберезово, на дачу. Голосупов там появится с женой, еще кто-то. Пообщаемся на предмет Танкограда.
— Думаешь, общаки тебе помогут проблему разрулить? — скептически скривился начальник Канцелярии. — Тут не УОД нужен, тут из резервов срочно ихние магазины надо начинать снабжать. Впрочем, ты у нас главный думатель, тебе виднее. Только имей в виду, что силу там опасно применять. Может полыхнуть так, что на всю страну перекинется. И войдешь ты в историю, как душитель народной революции. Или как ее жертва, смотря по везению.
— Да читал я канцелярские отчеты, — Олег устало потер глаза. — Мне интересно, что на сей счет сам Голосупов думает. Ладно, иди уж, не маячь над душой. Не грохнусь я больше в обморок, честное слово. Пора к встрече со Смитсоном готовиться.
— Да уволь ты его, и вся недолга, — посоветовал Павел, отходя к двери. — Тоже мне — шишка! Подумаешь, министр продовольствия. Двоечник...
— Да я бы хоть сейчас! Ладно, топай давай, не искушай.
Оставшись в одиночестве, Олег некоторое время крутил в руках карандаш. Взгляд упал на циферблат настольных электронных часов. Точка между часами и минутами успокаивающе помигивала. Почему-то вновь ожила в памяти картинка из давешнего бреда. Поляна, трактир, компания мужчин в странных одеждах... Все казалось живым и ярким, словно пережитое не в бессознательном бреду, а наяву. Нет уж, про галлюцинацию мы пока точно ничего никому говорить не станем.
Под рукой зашуршали сводки. Графики урожайности картофеля, пшеницы твердой, пшеницы мягкой, свеклы кормовой, поголовье скота крупного, мелкого, рогатого, пернатого и еще непонятно какого... Бесконечные таблицы рябили в глазах россыпью мелких цифр. Нет, определенно, сельское хозяйство сегодня в голову не лезло.
Несколько минут Народный Председатель сидел, обхватив голову руками. Потом встал, тряхнул головой и подошел к стоящему в углу массивному сейфу. Вставив в замок висящий на шее на длинной цепочке ключ, он, прикрыв клавиатуру ладонью (ну ты, блин, и параноик! шпионская камера в личном кабинете Нарпреда!..), быстро вбил восьмизначный код. Внутри сейфа что-то глухо щелкнуло, и дверца слегка приоткрылась. Олег извлек ключ из замка, вытащил из недр сейфа толстую черную папку и захлопнул дверцу. Вернувшись к столу, он сгреб все бумаги в сторону и снова уселся, положив папку перед собой. Потом осторожно, словно стеклянную, откинул картонную обложку.
"Канцелярия Народного Председателя. Анализ долгосрочных и краткосрочных тенденций в народном хозяйстве, — гласила надпись на пухлой пачке листов, скрепленных скобкой. — Составлено в двух экземплярах. Экземпляр ?1: Народный Председатель. Экземпляр ?2: начальник Канцелярии Народного Председателя. Совершенно секретно".
Олег задумчиво перевернул несколько страниц. Доклад он помнил почти наизусть. От руки нарисованные графики и разлинованные таблицы, покрывающие бумагу, вызывали чувство глухой тревоги даже при беглом взгляде.
"Раздел 3. Ситуация в сельском хозяйстве... Несмотря на первое в мире место по абсолютному количеству тракторов и комбайнов, необходимо указать, что их СРПП (средний ресурс до первой поломки) в три-четыре раза ниже аналогичного показателя агрегатов, выпускаемых большинством зарубежных фирм. Ситуация усугубляется серьезной нехваткой запчастей, в том числе за счет массового воровства с заводов для нелегальной перепродажи на черном рынке. Как следствие не менее половины имеющейся в сельскотоварных производствах техники сломано и либо перманентно неремонтопригодно из-за перестановки деталей на еще функционирующие агрегаты, либо не поддается восстановлению в разумные сроки из-за дефицита запчастей. В результате от года к году возрастают потери урожая, уходящего под снег из-за невозможности его уборки..."
Шелестят страницы.
"Раздел 7. Отторжение результатов научно-технического прогресса... Серьезно усугубляет ситуацию отторжение народным хозяйством Ростании результатов научно-технического прогресса. Внедрение изобретений, требующих серьезной перестройки технологического процесса, практически нереализуемо из-за неизбежности срыва утвержденных планов по выпуску уже освоенной продукции. Поскольку экономическая система учитывает только валовые показатели производства без учета качества производимых товаров, а продукция предприятия считается реализованной по факту его отгрузки смежникам, руководство как отдельных предприятий, так и отраслей промышленности в целом не заинтересовано в изменении ассортимента и оптимизации параметров выпускаемых изделий. Более того, снижение себестоимости выпускаемого продукта автоматически ведет к снижению совокупных валовых показателей, что является неприемлемым с идеологической точки зрения. Аналогичное идеологическое неприятие результатов имеет место и в плане снижения капитальных затрат на строительство, поскольку означает сокращение капитализации основных фондов.
На практике модернизация производства сводится к внедрению незначительных улучшений с минимальным экономическим эффектом. Серьезные нововведения наподобие непрерывной разливки стали, давно и массово применяющейся за рубежом, реализуются редко и бессистемно, в основном за счет усилий энтузиастов, затрачивающих, зачастую бесплодно, огромные усилия на "пробивание" технологий, в которых заинтересованы они лично..."
Шелестят страницы.
"Раздел 10. Сопоставление ключевых параметров народного хозяйства Ростании с экономическими показателями капиталистических государств... Производительность труда в разных отраслях сельского хозяйства от двух до пяти раз ниже, чем в сельском хозяйстве Сахары... Энергоемкость промышленного производства от двух до четырех раз, а в ряде отраслей до десяти раз выше... Металлоемкость производства до пяти раз выше..."
Олег резким движением отодвинул от себя доклад, так что тот едва не свалился на пол. С минуту он тупо смотрел на полированную столешницу, потом вытащил из самого низа папки три тонких листа бумаги. Листы покрывали сложные схемы, составленные из стрелок, ведущих от фамилии к фамилии. Некоторые фамилии перечеркнуты, некоторые помечены вопросительными и восклицательными знаками. Вверху первой страницы корявым почерком начальника Канцелярии были вписаны два слова: "Ночной танцор".
20 августа 1905 г. Москва, Покровская психиатрическая клиника
Выбираясь из пролетки, Зубатов с досадой ощутил, как та тяжело просела на правый бок. Давно пора поменять рессору, да все из головы вылетает мастера позвать. Чиновник вежливо приподнял котелок над головой, раскланиваясь с встречающим доктором, и прошел за ним в светлый, залитый солнечными лучами кабинет. От широкого трехстворчатого зеркала по обоям в мелкий цветочек в такт шагам бегали шустрые зайчики, взблескивая на стеклах тяжелых книжных шкафов. Успокаивающе тикали ходики с кукушкой.
— Присаживайтесь, сударь мой Сергей Васильевич, — Болотов широким жестом указал на глубокое плюшевое кресло. Сам он опустился в кресло напротив, рядом с журнальным столиком, а не за свой рабочий стол, заваленный какими-то папками. — Приказать чаю?
— Нет, спасибо, Михаил Кусаевич, — отозвался Зубатов, пощипывая усы. — Времени у меня, как всегда, в обрез. Ничего, если сразу к делу?
— Ну, к делу так к делу.
Доктор, привстав, дотянулся до одной из папок и подал ее гостю.
— Вот. Здесь результаты обследований за последние две недели, а также стенограммы бесед. Я, знаете ли, очень заинтересовался вашим подопечным, так что специально стенографистку нанял, за ширмой сидеть и наши беседы записывать. Очень, очень любопытно...
Чиновник сосредоточенно перелистывал папку. Хозяин, терпеливо дожидаясь окончания чтения, набил и закурил трубку с двумя пятнышками, потом взял другую историю болезни и углубился в нее, временами делая пометки карандашом.
Молчание затянулось надолго. Закончив последний лист, гость, не удержавшись, широко зевнул.
— Так что, он здоров? В смысле, с головой все в порядке?
— Он полностью дееспособен, если вы это имеете в виду. Логическое мышление не нарушено, проблем с памятью не замечено. Если не считать проблем с ложной памятью, разумеется. Могу отметить заметное нервное истощение, как у человека, долгое время находящегося в состоянии чрезвычайного напряжения. Но всё в порядке вещей. Если за такое помещать в желтый дом, то вы, мой дражайший Сергей Васильевич, первый кандидат. Посмотрите на себя — под глазами мешки, лицо осунулось...
— Работа такая, — вздохнул начальник Охранного отделения. — Но не обо мне речь. Итак, здоров?
— Дееспособен, — подчеркнул голосом доктор. — Но такого уникального случая замещения памяти наука еще не знала. Вы понимаете, Сергей Васильевич, человек абсолютно не помнит своего прошлого. А вместо того рассказывает какие-то удивительные сказки про чужой мир, в котором якобы является правителем большого государства. И ведь так рассказывает, что придраться невозможно — стройно, логично, не противореча в деталях, не сбиваясь, не путаясь! А странный язык, который якобы его родной... Мой знакомый лингвист из университета, когда я подсунул ему запись короткого монолога, который господин Кислицын произнес по моей просьбе, заявил, что подобных в природе не существует. По манере построения фраз немного похож на русский, немного на японский, чуть-чуть на немецкий, но, тем не менее, не тот, не другой и не третий. И в то же время не бессмысленный рыбий язык, на котором частенько болтают умалишенные. Характерные грамматические структуры прослеживаются очень четко. Уникально, честное слово, уникально!
— Н-да. Интересно, — Зубатов побарабанил подушечками пальцев друг о друга. — Чем он занимался в последнее время?
— Выпросил книги, учебники. По истории. Я взял ему в публичной библиотеке Ключевского и Соловьева, и он, кажется, осилил почти все. Прямо на лету глотает. Уже попросил что-нибудь из новейшей истории, а еще, сверх того, газет. Иван Афанасьевич вот сегодня из дома собирался привезти подшивку "Русского инвалида".
— Так... — начальник Охранки отложил на низкий журнальный столик папку с историей болезни. — Политические лозунги высказывал?
— Ну что вы! — усмехнулся Болотов. — Он даже не знает, кто такой государь император. Точнее, что такое император, знает, но кто царствует в России сегодня, не имеет ни малейшего представления. Сама фамилия Романовых для него ничего не значит. Только, ради бога, Сергей Васильевич, не пытайтесь по своей привычке называть это крамолой. Ваш — а сейчас и мой — подопечный чист, как слеза младенца.
— Возможно, — не стал спорить чиновник. — Вот что, Михаил Кусаевич, я бы хотел поговорить с ним лично. Надеюсь, он уже достаточно окреп? Напомните, как его по имени-отчеству? Как он сам себя называет?
— Кислицын Олег Захарович. Поговорить?.. Ну что же, можно. Тогда я все же прикажу чаю, чтобы не выглядело слишком официально. А то бывает, что в его состоянии от неожиданного шока самое разное случается. Буйство, например. Или, наоборот, кататония. Зиночка! — Доктор тяжело выбрался из своего кресла и позвонил в колокольчик на столе. — Зиночка!
Олег шагнул через порог кабинета и остановился как вкопанный. Чужой человек, сидящий в кресле и рассматривающий его острым взглядом, показался ему чем-то очень знакомым. Потом он вспомнил.
— Добрый день, — негромко проговорил он. — Простите, не имею чести знать ваше имя. Но в лицо я вас помню. Вы тогда подобрали меня на улице и привезли сюда. Не могу отблагодарить вас ничем, кроме слов, но, похоже, я у вас в долгу.
— Пустое, — мимолетно усмехнулся гость, пристально вглядываясь в лицо Олега. — Да вы присаживайтесь, не стойте столбом.
Олег молча присел на краешек стула с высокой неудобной спинкой. Что-то в его жизни явно менялось. Наконец-то. Психушка вполне приличная, персонал и врачи на изумление вежливы и предупредительны, но — все равно психушка. Задерживаться здесь определенно не стоит. Нужно как можно быстрее сориентироваться в новом свихнутом мире и понять, как вернуться домой. И пришлый человек, он чуял своим обострившимся за последние месяцы нюхом на людей, ему поможет. Пусть и не с возвращением, но все равно поможет.
— Да что вы так напряжены, Олег Захарович, честное слово! — снова усмехнулся гость. — Садитесь вот в кресло. Разговор у нас пойдет долгий, серьезный, на вашем насесте столько не просидишь. Вы чай как, с сахаром вприкуску пьете или в стакан накладываете?
— Без сахара, если можно, — Олег, про себя пожав плечами, переместился в указанное кресло. Теперь они с гостем и доктором, которого Кислицын поначалу не заметил, сидели как бы в углах равностороннего треугольника.
— Что так? — удивленно поднял брови гость.
— И без того фигура расплывается, — пояснил Олег, осторожно прихлебывая из высокого стакана в латунном подстаканнике темный терпкий напиток, к местному вкусу которого еще не приноровился. — Хоть и пытаюсь... пытался в спортзале напрягаться... раз в две недели, блин... все равно работа сидячая, жир копится. Простите, вы все же не могли бы представиться? А то неудобно как-то разговаривать.
— Меня зовут Сергей Васильевич Зубатов, — гость сделал паузу, словно дожидаясь некой реакции. — Я являюсь начальником Московского охранного отделения. Главой политического сыска, если вам так понятнее.
Олег едва подавил нервный смешок. Ага, понятно. Похоже, по части подозрительности Российская империя как минимум не уступает Ростании. Ну что же, дома за меня тоже очень быстро взялись бы общаки или Канцелярия. И взгляд мужика мне очень хорошо знаком — наверняка мысленный портрет срисовывает для фоторобота. Видал я такой у голосуповских спецов. Внезапно он почувствовал какое-то странное спокойствие. Если новый мир не слишком отличается от его дома, то он точно не пропадет. Что-что, а мутная водичка — его родная стихия. Вот только очень уж удачное совпадение получилось: вывалился в чужой мир и сразу наткнулся на такую крупную шишку?
— Так действительно понятнее, — произнес он вслух. — И вам интересно, не являюсь ли я сахарским шпионом? Или кто у вас тут главный враг?
— Сахара — большая пустыня в Африке, — Зубатов задумчиво повертел в руках чайную ложечку. — Там, кажется, живут арабы. Или негры какие-то, не помню точно. Врагами они нам не являются, по крайней мере, я о таком не слышал. Но давайте по порядку. Я почитал ваше дело... простите, историю болезни. Там попадаются очень любопытные вещи. Не возражаете, если я немного поспрашиваю?
— Да пожалуйста! — Олег даже плечами пожал. — Михаил Кусаевич уже как только меня поймать не пытался. Валяйте.
— Что валять? — удивился чиновник. — Э-э... итак, Олег Захарович, по вашим словам, вы являетесь так называемым Народным Председателем государства, именующегося Народной Республикой Ростания. И где же оно расположено?
— Хотел бы я сам знать... Судя по картам вашего мира, оно находится примерно на территории Российской империи, с той лишь разницей, что в него входит вся территория... м-м-м, Европы, часть той большой страны к югу от гор...
— Китая, — подсказал Болотов.
