Могндоэфрийская ваза

Покончив с едой, девушка достала из рюкзака блокнот и принялась рисовать очередной комикс из серии "Шени и Леми", отпивая то из одной, то из другой чашки. И хозяин, и завсегдатаи этого полуподвальчика уже привыкли к ней, а истории в картинках про двух художников лучше рисовались в кафе, на уличных скамейках, в плывущем над океаном аэробусе, чем дома или в студии.

"Шени" почти такая же, как в жизни: симпатичная, немного полноватая, с аккуратными заостренными ушками, только голова поизящней, безупречной яйцевидной формы, согласно незийским канонам красоты. А "Леми" — молодой землянин, худощавый, большеглазый, с тонкими чертами лица, волосы заплетены в длинную толстую косу. Никто нипочем не догадается, что среди знакомых Шени у него есть реальный прототип.

Комиксы были черно-белые, однажды попробовала раскрасить, но в таком варианте ей понравилось меньше, вдобавок не смогла решить, какого цвета должны быть волосы у Леми. Парочка художников попадала в забавные или рискованные переделки, выручала кого-нибудь из беды, лихачила в небе (Леми, разумеется, был пилотом, а Шени пассажиркой), удирала от воздушной полиции, и обязательно все заканчивалось хорошо. Вот и в этот раз они решили проблему: переоделись ангелами и сначала напугали Джаспера, потом уговорили его сдаться в клинику, где лечат наркозависимых, а вазу отреставрировали и подбросили в музей, прокравшись на цыпочках мимо спящего смотрителя.

Настоящая Шени с сожалением захлопнула блокнот: если бы все было так просто!

Подержанный "Мирал-3005" — портативный, малогабаритный, для работы с небольшими объектами — она купила после того, как уронила поддон с уже расписанными праздничными чашками. Если диагностика покажет, что некоторых фрагментов не хватает, можно будет втолковать Джасперу, что отреставрировать вазу без исходной голограммы высокого разрешения — дохлый номер.

Поднявшись на "этажерку", Шени взяла в автомате арендный жетон и села в свободный аэрокар. Жила она в пригороде, в многоэтажке с отличным видом на Элакуанкос. Две крохотных светлых комнаты, санузел с мозаичными стенами, громадный полукруглый балкон, маленькая кухня. Ей там нравилось, только работать негде, поэтому студию пришлось искать на стороне. Годные помещения сдавались на соседних улицах, но тут случилась выставка молодых художников на Межзвездном Дизайнерском Форуме и встреча с тем парнем, который залип на ее рисунках, и Шени решила — это знак, надо снять студию около Краденого канала.

Просидела дома до позднего вечера: смотрела в сети информацию по могндоэфрийским декоративным вазам. Этой информации океан, десятки направлений, сотни стилей, для энбоно из сословия Живущих-в-Прохладе создать свой уникальный художественный стиль — дело чести, об этом рассказывал профессор Тлемлелх, тоже принадлежавший к числу Живущих-в-Прохладе.

Снимков такой же или похожей вазы найти не удалось. Упаковав "Мирал" в рюкзак, она полетела обратно — через темное воздушное море, кишащее разноцветными огоньками, над окутанным сиянием старым городом. В небе светили обе луны, розовая Ашеле и жемчужно-белая Готэ, одна на ущербе, другая чуть-чуть не дозрела до полнолуния.

Прежде чем выйти из "этажерки", Шени достала из рюкзака мобильный видеоспутник. Этот район считался криминогенным, хотя она еще ни разу не попадала здесь в неприятности.

До Сайвак-блочау десять минут быстрым шагом. В подъезде пахло сигаретным дымом и супом из морской капусты. Перед дверью Шени прикоснулась к браслету-пульту и выключила опустившийся на ладонь спутник. Он записывает и непрерывно передает в удаленную базу все, что с ней происходит, но в студии, где Джаспер и ваза, посторонние наблюдатели ей ни к чему.

В квартире было темно и пусто. Шени с порога почувствовала, что кроме нее никого здесь нет.

Ушел. Спасибо, что хотя бы дверь за собой закрыл. Но почему-то ушел босиком: его разношенные кроссовки стояли посреди прихожей, от них пахло противогрибковым препаратом.

Ощущение, что в квартире кроме нее ни души, не исчезло. И дыхания Джаспера не слышно.

В студии темень, Шени обо что-то запнулась — свой рюкзак он тоже оставил?! — и включила малый свет. Ну да, ушел, кресло уже успело принять исходную форму. А за креслом что-то громоздится...

В первую секунду до нее не дошло, что это Джаспер — его же здесь нет... Потом осознала, что это все-таки он лежит на полу, но в то же время его как будто нет. До сих пор ей не приходилось видеть вблизи покойников, только на похоронах отошедших в мир иной родственников из клана Чил, а чтобы вот так — в первый раз.

Шени тяжело уселась на пол и прислонилась к стене. Рюкзак за спиной мешал. Как на автомате, вытащила телефон, нажала на кнопку вызова полиции.

Меддиагност выдал заключение, что смерть наступила из-за паралича дыхательного центра — в результате совокупного воздействия стимулятора мозговой активности "Антидарвин-премиум" и критической для организма дозы наркотического вещества, название которого ни о чем Шени не говорило.

Отправив тело в морг, патрульные записали объяснения Шениролл Чил Амари: старый знакомый, вместе учились, зашел в гости, попросился посидеть у нее в студии, а ей надо было домой, и когда она вернулась, он уже не дышал. Ей посоветовали вызывать в таких случаях "скорую помощь", а не оставлять человека без присмотра. Девушка пришибленно соглашалась: так и надо было сделать, она ведь заметила, что Джаспер неважно себя чувствует. Наконец они ушли, забрав с собой пластиковый контейнер с его рюкзаком и кроссовками.

Выключив свет, Шени подняла жалюзи — а то совсем невыносимо — и настежь распахнула окна, впуская в студию разноцветную тропическую ночь. Устроилась на полу у стенки, подтянув колени к подбородку: надо успокоиться, а потом лучше домой... И только теперь спохватилась — ваза-то осталась у нее, в тайнике за тумбой!

Преломляясь в раздробленном стекле, свет окрашивался во все оттенки изумруда и нефрита, болотных зарослей, морской волны, и на белой стене дрожали зеленоватые солнечные зайчики. Золотистое, розовое и фиолетовое — бледным радужным фоном, главенствует зеленый спектр лярнийского светила. Шени до сих пор не поняла, каким образом неизвестный мастер этого добился. Ваза не желала раскрывать свои секреты и как будто насмехалась над ней — вполне в духе Живущих-в-Прохладе.

Надо посмотреть, как она выглядит в лучах солнца на закате. Явку в полицию тогда придется отложить до завтра... Но можно объяснить это стрессовым состоянием после вчерашнего инцидента. Завтра, с утра пораньше. И лучше не в полицию — там хватает народа из клана Чил, среди родственников пойдут разговоры, что Шениролл Чил Амари путается с кем попало и взяла на хранение краденую вещь, так недолго и заказчиков на чашки растерять — а в филиал Космопола. Ваза инопланетная, поэтому логично будет сдать ее в представительство галактической правоохранительной организации.

В камеру "Мирала-3005" ваза поместилась, хотя Шени опасалась, что не влезет. Когда программа выдала результат, девушка озадаченно нахмурилась.

Обнаружены множественные повреждения — трещины в стекле; предположительно, при выполнении последней по времени реставрации фрагменты были собраны в ошибочном порядке; отсутствия каких-либо фрагментов не наблюдается; рекомендуется провести углубленную диагностику на профессиональной аппаратуре с дополнительными функциями.

Пусть Шени не собиралась заниматься реставрацией, и с вазой она завтра утром расстанется, все равно было досадно. Похоже на головоломку, и ответ вроде бы лежит на поверхности, но в то же время ускользает от понимания. Без диагноста ясно, что осколки склеены неправильно, однако при этом они идеально состыкованы, "Мирал" не обнаружил ни одного зазора — почему?

В лучах вечернего солнца ваза была еще прекрасней, чем при дневном свете: прохладный хрустально-зеленый мир, потаенная глубь омута, пронизанная, словно перламутровая раковина, фиолетовыми, розовыми, золотистыми переливами.

Эта красота вызывала тревожное ощущение — необъяснимое, если не всматриваться в искаженные трещинами рисунки, и острое, как физическая боль, когда всмотришься. Катастрофа, которая даже не надвигается, а уже нанесла удар.

Запертое в стеклянных гранях время застыло, словно вязкий мёд, но еще есть шансы спасти этот зыбкий раздробленный мир — для этого надо вернуть ему гармонию, собрав осколки в правильном порядке.

Шени помотала головой, стряхивая наваждение. Ваза просит о помощи — это уже глюки начинаются... Хотя она, в отличие от Джаспера, никакой опасной дряни не употребляла.

Это всего лишь неодушевленный предмет.

Да, но произведение искусства — всегда нечто большее, чем неодушевленный предмет.

Она с сожалением вздохнула, потом фыркнула: похоже на киношную сцену романтического прощания! Убрала вазу в прозрачный защитный футляр, включила поле. Глазок индикатора на поцарапанном основании два раза мигнул, но все-таки зажегся. Перед тем как спрятать футляр в коробку из-под чайника, посмотрела в последний раз — и решила, что смогла бы, пожалуй, ее отреставрировать. Почти наверняка смогла бы.

Для этого надо не только видеть вазу, как объект, но и воспринимать ее, как нахлынувшую волну, во всей совокупности ощущений и впечатлений. Обычно это чувство возникало у Шени, когда ее сильно захватывал процесс рисования. Здесь предстоит не нарисовать, а сложить мозаику из осколков с готовым рисунком, но принцип тот же, и самое главное — она уже почувствовала, какой ваза должна быть. Среди осколков есть идентичные по форме — вероятно, это обусловлено особенностями неоднородного стекла — и криворукий подельник Джаспера второпях поменял их местами. А она могла бы... Но завтра утром она полетит в Кеодос, отнесет вазу куда следует и чистосердечно выложит все, что знает об этой истории.

Упаковав в рюкзак "Мирал" и коробку, Шени отправилась домой.

Перед тем как идти сдаваться, она плотно позавтракала. Кто знает, насколько затянутся объяснения, проверки, оформление протокола — хорошо, если все закончится до обеда.

Климатический купол над столицей работал бесперебойно, без него на тротуарах можно было бы яичницу жарить. Филиал Космопола находился на проспекте Гаирадо, многоэтажное здание из анизотропного черного стеклолита виднелось за другими высотками делового центра, горделиво сияющими на солнце — белыми, дымчато-серыми, синими с золотом. Шени постепенно замедляла шаг, неосознанно оттягивая тот момент, когда будет уже не передумать.

Взяла у робота-продавца сливочное мороженое с цукатами.

— Все будет хорошо! — пообещал автомат, напутствовавший добрым словом каждого покупателя. — Сегодня удачный день!

В той стороне, куда она направлялась, сверкнула в воздухе хрустальная вспышка. Фейерверк? Красиво... Надо взять себя за шиворот, дотащить до управления Космической полиции и покончить с этим делом, а потом она расскажет про вазу Тлемлелху.

Перед зеркально-черным зданием с эмблемой на фасаде — карающий меч правосудия на фоне закрученной в спираль Галактики — толпился народ. Какое-то мероприятие? Изнывая от внутренней борьбы — отдавать вазу ну совсем не хотелось, она ведь уже уловила, как надо правильно собрать фрагменты, вот бы посмотреть, что получится — Шени начала протискиваться к прозрачному кубу входной группы и в конце концов уткнулась в оцепление.

Космополовская охрана в бронекостюмах с закрытыми шлемами, роботы с портативными генераторами силового поля. Внутрь не пускают. На усыпанном битым стеклом тротуаре, с которого согнали всех посторонних, одиноко валяется офисное кресло со свернутой спинкой.

Лишь теперь Шени отвлеклась от внутреннего диалога между своим законопослушным "я" и одержимым вазой авантюрно-богемным "я", и прислушалась к репликам окружающих.

— Так это учебная или не учебная? Кто-нибудь скажет наконец?!

— Сработала сигнализация, потом объявили по громкой связи всем на выход...

— Да учебная, главный же грозился, что в следующий раз без предупреждения...

— Какая учебная, ты вон туда посмотри!

Шени тоже запрокинула голову: на уровне то ли седьмого, то ли восьмого этажа зияла в стене звездообразная пробоина в сетке трещин. Видимо, стекла высыпались оттуда, и кресло оттуда же выпало.

— Голограмму наложили, — возразил скептик. — Для приближения к реальным условиям. Стул подкинули списанный, а потом врубили тревогу.

— Чей кабинет, кто-нибудь в курсе?

— Да отсюда не разберешь...

Это знак, подумала Шени с несказанным облегчением. К знакам она относилась серьезно. Не пойдет она туда. Вернее, пойдет, но не сейчас, а только после того, как вернет вазе первоначальный облик.

Пристроившись за компанией девушек, которые решили, что "мы пока на распродажу в "Иньялу" успеем", она двинулась через толпу обратно. Ей было тревожно и радостно.

— Сотрудникам не расходиться! — прогремел над улицей начальственный голос. — Уважаемые коллеги, рабочий день не закончился! Дожидаемся окончания проверки, потом возвращаемся на рабочие места согласно штатному распорядку! Руководителям подразделений убедиться в наличии своих подчиненных!

Девушки переглянулись и повернули обратно, а Шени стала пробираться дальше.

— Что у них там за ЧП, не знаете? — окликнули ее, когда толчея поредела.

— Говорят, учебная тревога, — она чувствовала себя отпетой нарушительницей закона, которая спешит скрыться с места преступления. — Или даже не учебная, никто не знает.

— Из новостей узнаем. Репортеры-то уже налетели!

Пришлось сделать над собой усилие, чтобы не припустить бегом. Это будет выглядеть подозрительно, могут остановить, а у нее в рюкзаке — украденная "черными антикварами" могндоэфрийская ваза в непрезентабельной коробке из-под чайника.

Полтора часа спустя она сидела в аэробусе "Кеодос-Месхандра" и рисовала новый комикс про Шени и Леми. Вазу оставила у родителей, в своей детской комнате, захламленной всякими "нужными вещами", половину из которых давно пора выкинуть.

Ей необходима консультация лучшего на Незе эксперта по лярнийскому искусству, и тот согласился с ней встретиться.

— Нежная в каплях утренней росы Шениролл, вы принадлежите к числу моих друзей, для которых я всегда с радостью найду время. Конечно же, прилетайте! Ко мне должны прийти на пересдачу студенты, но эти неучи подождут. Со скорбью подозреваю, что они опять ранят мое сердце отравленными зазубренными шипами своего невежества.

Его речь напоминала мелодию, полную сложно модулированных переливов, и одновременно звучал голос автопереводчика, воспроизводящего тембр и интонации своего владельца. "Нежная в каплях утренней росы" на языке энбоно одно слово, у них такие обращения — норма этикета.

В сегодняшнем комиксе Шени и Леми отправились на море — купаться и рисовать, и набрели на свигона, выброшенного на берег. История была о том, как они его спасают, а потом, еле дотащив до воды, стоят у кромки прибоя и смотрят вслед. Хороший способ успокоить внутренний раздрай и настроиться на то, что все будет в порядке.

Месхандрийский университет занимал старинный дворцовый комплекс, окруженный, словно кристаллической оправой, кольцом возведенных позже стеклолитовых зданий. Под оплетенными вьюном каменными арками Ректорского моста, соединяющего Главный корпус с Математическим факультетом, Шени перехватила Дигна Балчуг, тонкая, смуглая, с копной вьющихся черных волос и блестящими птичьими глазами. Дигна прилетела с Земли-Парк, ее то отчисляли, то восстанавливали, она специализировалась на кафедре арт-инсталляций и говорила, что диплом будет писать о себе, потому что вся ее жизнь — сплошная арт-инсталляция. Сейчас она ловила абитуриентов, которые шли к Главному корпусу подавать документы, а увидев Шени, бросилась ей наперерез.