Герой не нашего времени (2001)

Грейв молча выставил на стол два металлических стаканчика, плеснул темной жидкости и подал один из них мне.

— Пей.

Мы чокнулись. Пряная жидкость обожгла небо, раскаленным шаром скатилась в желудок.

— Ты знаешь, что Серхио погиб? — прервал молчание Адмирал. Я покачал головой.

— Когда?

— Два месяца назад. Из всех, — он постучал ногтем по фляжке. — остались только мы с тобой, да Мекленборг... Ну и Филомен — начальник его личной охраны... Было девятнадцать, осталось — сам считай сколько... Ладно, хватит об этом.

Он убрал флягу и стаканы в стол. Развернул карту.

— Смотри. — он ткнул пальцем. — Вот Извилина. Здесь Грехэм. У него примерно полторы тысячи человек. Здесь, здесь и скорее всего здесь — карлы. Их численность — где-то между тремя и десятью тысячами. Дальше к югу, вот здесь — Пятый стрелковый полк. Но на него не рассчитывай — полк обескровлен, его численность — от силы батальон. Твоя задача — продержаться три дня. Запомни или запиши — три дня. Ни часом, ни минутой меньше. Зарывайся в землю, устраивай вылазки — дело твое, но если... Я твой друг, но пускай это тебя не обманывает — сентиментальность не помешает мне спустить в гальюн одного знакомого Контр-Адмирала.

Можно подумать, я в этом сомневался. Доброта и душевная чуткость Грейва успели войти в поговорку — что-то о том, как разжалобить камень. С Грейвом это лишь немногим труднее.

— Почему именно три дня? — удивился я.

Холод адмиральского взора опустил температуру в кабинете до температуры застывания мыслей.

— Надо, значит надо. Еще вопросы будут?

Говорила мне мама, не спорь с двухметровым дядей плохого характера, особенно если он твой прямой начальник. Но я с детства был непослушным.

— Будут. На кой черт я тебе сдался? Позицию Грехэма удержит любой знающий офицер. Почему я? Ты же знаешь о моей репутации... Хлынет дождь, река выйдет из берегов, начнется миграция пятнистых леммингов — что угодно может случиться! Если эта позиция так важна, отправь туда два полка и батарею в придачу — но не со мной... Я...

— Достаточно. А теперь слушай, и молись, чтобы мне не пришлось повторять это дважды… Ты берешь роту, берешь два пулемета, сто пятьдесят винтовок, сорок ящиков патронов и специалиста по оружию. Ты затыкаешь свой рот, говоришь "так точно", делаешь ручкой и мчишься к Грехэму, после чего зарываешь себя по колено в землю, проделываешь то же самое с остальными и держишься ровно три дня. По окончании третьего дня получаешь медальку, рукопожатие перед строем и заслуженную благодарность... Теперь все ясно?

Все стало ясно. Как ночью при свете догорающего города...

Я вытянулся во фрунт и отдал честь. Грязные каблуки смачно шлепнули вместо звонкого стука.

— Так точно, Адмирал. Разрешите выполнять?

Последняя фраза вышла настолько ядовитой, что я удивился адмиральской живучести. Но, в принципе, ничего странного — если Адмирала и укусит гадюка, то только твердо решившая совершить самоубийство.

Он встал.

— Выполняйте, Контр-Адмирал.

Я четко развернулся на сто восемьдесят градусов. Бравым строевым шагом, которым не ходил со времен лейтенантской юности, прошествовал к двери, по пути обогнув гигантский стол. Все повороты я выполнял точно под прямым углом. Идиотизм.

Уже на пороге меня догнал Грейв.

— Проклятый упрямец... Стой!

Я повернулся и посмотрел ему в глаза.

— Да, Адмирал?

— Не обижайся, Сергей. И не делай из этого проблему: просто иди и выполни приказ, хорошо?

Все-таки, Грейв, мы слишком давно знаем друг друга...

— Ладно, Грейв, забудем… Я все сделаю, но потом... Мы сядем обмывать мою новую медальку и ты все расскажешь — от начала до конца. Договорились?

— Идет. А-а, черт, чуть не забыл!

Он бросился к столу, что поменьше, пошарил там и быстро вернулся.

— Возьми.

На ладони лежали новенькие контр-адмиральские погоны.

— Спасибо. Ладно, счастливо, Грейв — скоро свидимся...

— Погоди... Я забыл сказать. Специалист по оружию — женщина.

Он явно наслаждался моей реакцией, пока я очумело распахивал глаза и открывал рот.

— Женщина?! Вы что тут — все с ума посходили?!

Он хлопнул меня по плечу. Слава богу, не по голове — была бы черепная травма...

— Иди, иди. Сам все поймешь.

В приемной меня дожидались тот тип в морской форме и новый адъютант. Старого, видать, где-то потеряли.

Моряк молча подал мне револьвер и сел обратно за стол с конторкой. Адъютант вскочил.

— Приказано передать, как выйдете от Адмирала! — отрапортовал он, протягивая пакет в промасленной коже.

— Пошли, — сказал я.

# Глава 3

Глава 3

На выходе я отпустил адъютанта, внезапно сменившего презрительную ухмылку на подобострастное желание услужить мне каким угодно образом. Этому в немалой степени способствовало то, что пакет, переданный мне Грейвом, был скреплен его личной печатью. Необычайный случай. Начальники масштаба Грейва предпочитают отдавать устные приказы, из вполне понятной боязни личной ответственности. Верить документам, а не словам — первое правило любой бюрократии, будь она военная или гражданская. Так что теперь все, что я сотворю выполняя данный приказ, будет списано на Адмирала.

Очень благородно. Только я давно не верю в благотворительность...

На улице я сломал печать. Внутри, как я и ожидал, оказался приказ выдать: пулеметов системы Ранге — Гетдорфа — 2 шт., винтовок — столько-то штук, патронов — столько-то ящиков... Все как положено. Но кроме того, там же был подписанный Адмиралом приказ Контр-Адмиралу Доронину принять под свое командование 4-ый иррегулярный отряд (то-то бы Грехэм посмеялся с такого обтекаемого названия своей банды...), а также странный, перетянутый красным шнуром, конверт с короткой надписью: "Лично тебе. Прочитай на досуге". Подписи не было, но не узнать размашистые закорючки Грейва я не мог...

Странный конверт я сунул за пазуху, остальное — в планшет с картами, решив разобраться, как и советовал Адмирал, на досуге. Меня ждала новая рота, новое назначение, а где-то в обозримом будущем — земляная яма и деревянный крест...

...На улице, перед входом, громоздилась целая гора ящиков. Человек пятнадцать солдат в пехотной форме делали вид, что все это добро нуждается в охране — и в первую очередь — от них самих.

— Мне нужен капитан Марсов.

Небритый тип отложил в сторону длинный прямой меч и тряпку с маслом, сплюнул в сторону и лишь затем обратил на меня внимание.

— Чего?

— Мне нужен капитан Марсов, — Повторил я, начиная раздражаться. Настроение с утра становилось все хуже и хуже. — Быстро!

— Марсов? — он на мгновение задумался. — Ну я Марсов... Чего надо?

— Вот приказ, — сказал я, протягивая накладную.

Он прочитал.

— Ну и?..

— Берите подводы и грузите...

Он хотел было возразить, но после обмена взглядами счел за благо промолчать.

— Сделаем, — буркнул он, небрежно отдал честь и куда-то направился. Скорее всего — выполнять.

— Капитан? — окликнул я его в спину. — Вы тут моего мастера по оружию не видели?

— Чего?

— Мастера по оружию, говорю... Ну, слабый пол.

— Чего?!

— БАБУ!

— А-а, так бы и сказал... я имел в виду — видел, господин Контр-Адмирал. У вас за спиной. Метрах в десяти...

Я онемел. Потом медленно повернулся.

Она стояла, как и утверждал капитан, метрах в десяти от меня, и хмурилась.

— Мужлан, — холодно процедили ее прекрасные губки. — Невоспитанный солдафон!

Может, она и права, но шутки мужского общества никогда и не предназначались для женских ушей...

— Простите, мизз... — пробурчал я в растерянности. Затем вспомнил о деле и рявкнул:

— Смирно! Обер-Лейтенант, доложите по форме...

Сзади послышались ехидные смешки.

Она обдала меня презрением с ног до головы. Я невольно попытался представить, как выгляжу в ее глазах. Старая выгоревшая на солнце, почерневшая от грязи шинель солдатского образца, замызганные погоны Капитана I ранга, чудом сохранившийся в петлице металлический якорек, перевязь с кортиком в потертых ножнах, непокрытая голова, спутанные волосы, некогда бывшие почти белого цвета, а сейчас — черт знает какого... И, как последний штрих к портрету первого кандидата на гаупт-вахту — грязные сапоги и щетина недельной давности.

Единственное, что не вызывало краску стыда — это мое оружие. Револьвер системы Смита вычищен и смазан как положено, патроны проверены, механизм работает как часы. Кортик отточен до остроты бритвы. Если она действительно специалист по оружию, то должна оценить такую заботу.

Она же, напротив, могла служить рекламой для плаката "Армия — не работа, армия — приключение". Лет восемнадцати. Василькового цвета глаза смотрят дерзко и насмешливо, лицо словно с картины Фанавиоли "Богиня Весны", мягкий золотистый оттенок кожи. Ладно сидящая на хорошей фигурке военная форма — зеленый мундир с юбкой, золотые погоны Обер-Лейтенанта, начищенные сапожки. А ножки... Картинка!

— Сэр! Обер-Лейтенант 8-го кавалерийского полка Витовская! — отчеканила она. Сзади заржали громче. До меня донеслось: "лейтенантша!".

Я повернулся. Под моим взглядом улыбки слетели с солдатских рож, капитан же помрачнел и выпрямился.

— Встать! — холодно приказал я. — Капитан, погрузить ящики. Даю вам час. После отправите своих "шутников" на камбуз, три наряда каждому...

Их рожи дрогнули. Мне даже почудились скрытые улыбки — камбуз их не пугал. Ну что ж, вы сами напросились...

— Я передумал. У вас есть сортиры, нуждающиеся в чистке? Если нет, найдите и загадьте. Надеюсь, скучать не придется... Да, капитан?

Я полюбовался вытянувшимися лицами "шутников".

— Вам же, капитан, выговор.

Сказать по чести, выговор требовался и мне — за неуважительное отношение к слабому полу. Да и вообще, оскорблять собственного подчиненного — дурной тон.

Марсов отдал честь. Лицо его малость побагровело.

— Так точно, сэр! Разрешите выполнять?

— Выполняйте.

Я повернулся. Мой будущий Мастер Оружия смотрела на меня с плохо скрытым негодованием.

— Да? — осведомился я. Вот тут ее прорвало. Услышанное мной в дальнейшие пять минут относилось к изящной словесности самого низкого пошиба, хотя, несомненно, принадлежало к сокровищам своего жанра. Я узнал, например, к какому подвиду мудилы африканского причисляют Контр-Адмиралов... Очень познавательно. Даже слишком...

— Все? — спросил я, когда она выдохлась. Длинные ресницы опустились, закрыв васильковые глаза.

— Да, сэр. Простите, сэр.

— Это вы меня простите, — сказал я. — За... ну вы понимаете. Отвык от общества. Окопы — они и есть окопы... Так что будем друзьями — нам еще вместе воевать. А теперь взгляните...

Я открыл кобуру и подал ее револьвер, втайне надеясь на похвалу.

И был неприятно поражен неприкрытым страхом в ее глазах.

— Зачем? — спросила она, отодвигаясь.

— Просто взгляните... Вас ведь вызвали по приказу Адмирала?

— Да.

— Не бойтесь, я не кусаюсь, — я чуть ли не силком вложил оружие в руки девушки.

Она тут же его уронила.

— Черт! — выругался я, поднимая револьвер. — Какой вы к дьяволу специалист — даже оружие держать не умеете!

— Ах так! — вскинулась она. — Дайте нож!

— Это не нож, это кортик, — сказал я, но сделал, что просили.

Взмах изящной руки, свист рассекаемого воздуха. У меня за спиной кто-то громко ойкнул. Я сглотнул пересохшим горлом — клинок пролетел на волосок от уха, обдав меня холодом.

...Двое солдат застыли, открыв рты, и держа на руках длинный зеленый ящик. По диагонали бок ящика пересекала жирная черная надпись "Собственность Армии. Не трогать". Над буквой "е" в слове "собственность" черной дырой зиял имперский герб. Грубо нарисованный тигр на задних лапах, с мечом и жезлом в передних, венок на заднем плане — если бы я не видел подобное изображение каждый божий день, никогда бы не разглядел столько деталей. Но главное не это...

До злополучного ящика — двадцать с лишним метров. Изображение герба — величиной с ладонь. И точно посередине — мой кортик, загнанный вглубь на треть клинка.

Есть от чего восхищенно вздохнуть...

Солдаты подняли гвалт. Восхищенные возгласы перемежались не менее восхищенной руганью, и довольно нескромными комплиментами.

— Отлично, — сказал я. — Беру свои слова обратно, Мастер...

От смущения она еще похорошела. Солдат принес и отдал кортик. При этом он глядел на девушку так, что мне захотелось вбить его по шею в землю, вытащить оттуда за волосы, а затем пару раз повторить процедуру.

— А теперь собирайтесь, пора ехать.

— Куда? — удивилась она, возвращая мне кортик.

— Со мной, на фронт...

— Но у меня нет приказа!

— Да? Считайте, вы его получили!

Она резко отдала честь. Сразу видно — на фронте недавно. "Старые" офицеры лишь небрежно кивают, рукой же делают довольно странное движение — больше похожее на неприличный жест. Война есть война — здесь не до церемоний.

— Ах, да... Лейтенант Витовская... Как вас по имени?

— Елена, сэр.

— А меня — Сергей. Не нужно никаких "Контр-Адмирал", "сэр" — просто "Серж" или "командир"... Договорились?

— Так точно, сэ...э-э...командир. Договорились.

— Вот и отлично. И еще... Вам первый выговор — за неуважение к старшим по званию. Можете назвать меня хоть горшком, но — за моей спиной, или в мое отсутствие — но никак не мне в лицо. Подобное я буду жестоко карать. Ясно, Елена?

— Так точно!..

— Поехали.

Когда мы проезжали бок о бок мимо солдат, я уловил в их взглядах что-то еще, а не только ненависть ко мне, как к отцу-командиру. Потом понял и вздохнул.

Это была — зависть.

# Глава 4

Глава 4

Мне повезло, что рота былаоказалась из Молодой Гвардии. Эти, по крайней мере, знали с какого конца браться за винтовку — в отличие от старогвардейцев, где все поименно аристократы и голубая кровь. Рубить на скаку палашом, чеканно поворачиваться на ровном плацу, говорить друг другу: "князь" и "барон" — с такой подготовкой много не навоюешь...

В отличие от Старой, Молодая Гвардия набирается из обычных дворян или сыновей чиновников. Главный критерий — красота и рост. Но их хотя бы учат стрелять...

Капитан Кельонс недавно прибыл со своей ротой из Арании, нашей морской столицы, потому как 17-ый Стрелковый полк Молодой Гвардии умудрился проштрафиться. Сапоги они там вовремя не почистили, что ли? Неважно. А важно то, что капитана направили прямиком сюда, к нам, на Войну, Которой Нет...

Странно. Сколько лет воюем, а до сих пор в столице крупномасштабная межрасовая бойня считается "пограничным конфликтом". Потери обеих сторон исчисляются десятками тысяч. Фронт жрет боеприпасы тоннами, а людей — дивизиями, но война до сих пор не объявлена. Некому! У карлов феодальная раздробленность — против одного полка могут драться до пяти разных государств! При всей взаимной грызне нас они лупят с одинаковым энтузиазмом...