Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Черниговские не стремились узурпировать трон. Какая пошлость, в самом деле — потратить столько сил, чтобы воссесть на неудобное кресло, надеть тяжелую корону и бояться каждую ночь, что кто-то из наследников Рюриковичей остался жив и решится мстить. Мысли князя были чище и изящней — получить в государстве такое число подконтрольных аристократов, против слитного голоса которых даже Императору не получится возразить. Власть над самим Императором будет гораздо слаще пышных регалий и звучных титулов.
Князь подошел к узкому окошку, открывавшему вид во внутренний двор Кремля. Мельком отметил, что его недавний гость уже вернулся к своей экскурсионной группе, и перевел взгляд на выше, оглядывая постройки.
Поистине могучи и крепки стены древней твердыни, несокрушимой и стабильной, равно как и весь механизм власти в империи.
И не было в мире напряжения, которое могло бы их сокрушить.
Глава 1
Утро первого сентября выдалось обжигающе жарким, безоблачным и безветренным, словно и не было до того череды хмурых дней и моросящего мелкого дождя, стучавшегося в московские окна, напоминая о наступлении осени.
Ошалевшая от таких перемен природа реагировала сухой и растрескавшейся землей, и где-то даже проклюнувшимися почками на серых деревьях, уже готовых было заснуть до весны. От нагретого асфальта поднимался пар вчерашних луж, наполняя виды на горизонт дрожащим маревом, а стаи перелетных птиц, взлетавших было над черными кронами деревьев, тут же рассыпались на небольшие группки и возвращались обратно, будто уверившись в возвращении лета.
Люди же на жаркий денек реагировали по-разному: кто, чертыхаясь, пробегал поскорее от прохлады метрополитена и тени остановок до кондиционированных офисов, а кто и с улыбкой смотрел на мир, радуясь еще одной возможности показать летние наряды и красивый загар, покуда длинные осенние плащи и куртки не обратят всех вокруг в серую, безликую толпу. Жарились в духоте пробки водители, выставив руку из окна в надежде уловить порыв ветерка, но смеялись, пробегая рядом по тротуару дети — для которых ветер был в движении воздуха, не успевавшего расступиться у них на пути.
И, разумеется, истинно счастливыми были продавцы цветов, для которых солнечное первое сентября грозило обернуться нешуточной прибылью — спешили к парадным школ и университетов ученики и ученицы, забирая с собой яркие красные, белые, синие, розовые цвета праздника.
Сезонный бизнес чутко реагировал на погоду, интересуясь прогнозами синоптиков куда как чаще остальных. Правда, у иных сезон кончался ровно в августе, вне зависимости от стоявших на улице температур — лицензии на уличную торговлю мелким товаром выдавались аж в феврале, и стоили настолько недешево, что большинство не рисковало оплачивать дополнительный осенний месяц, который запросто мог выйти холодным и дождливым. Оттого — жара была, а торговцев мороженым на университетской площади при МГУ — ни единого.
Благо, я подсуетился и прихватил передвижной морозильный ларь, расположив для услады очей и прохлады ног перед собой. Ветви яблони над головой даровали тень, а железная скамейка оказалась довольно удобной для медитативного ожидания первой учебной лекции.
— Почем мороженое? — Остановился перед морозильником юноша лет двадцати, заинтересованно посмотрев на закрытую, без единого ценника, непрозрачную крышку холодильника. — И какое есть?
Но не все идеи выходят достаточно удачными.
— Не продается. Никакое. — Я хмуро посмотрел на явного студента, перехватив его взгляд, покуда ему не расхотелось есть и вообще тут находиться.
Юноша неловко отступил вбок, прошагал так еще два метра, резко отвернулся и быстро зашагал в обратную сторону.
— А есть пломбир? — Мигом подгреб взрослый мужчина с юной дочкой, будто выжидавший до того очередь.
— Ничего ни для кого нет, — сурово произнес я.
— А чего тогда сидишь? — Буркнул он недовольно.
— Медведя жду.
— Сумасшедшие вокруг, — чертыхнулся он неслышно, уводя погрустневшую дочку дальше по парку. — Вот поэтому, милая, всегда надо надевать панамку на голову. Напечет!..
С возмущением оглядел себя — рубашка дорогущая в почти незаметную полоску, туфли белые, модные, носки и брюки им в тон. Часы, опять же, серебряные запонки с бриллиантами чистой воды. Уже и холодильник с собой нельзя принести спокойно!
Тут же отметил целеустремленное движение молодой парочки в мою сторону и кошелек в руках юноши.
В общем, морозильник пришлось сдвинуть вбок от скамейки, а самому пересесть на другой край.
Я поерзал на месте, переложив с колен на скамейку папку с документами о поступлении на первый курс. Разнообразные ксерокопии о составе семьи, фотографии без уголка и с уголком для различных документов лежали там же, вместе с тетрадкой и ручкой. Только вот первый учебный день изрядно отличался от тех, к которым я привык. Никакой парадной линейки перед зданием, с разбиением на квадраты 'своих' и табличкой названия курса или класса. Нет взволнованной толпы, неуверенными пингвинами перетаптывающейся возле своего куратора — но есть нескончаемый поток людей, шедший внутрь главного корпуса с самого утра, словно он не имеет предела.
Где-то там, внутри, кто-то должен произносить приветственные речи, легонько стращать тяготами и вдохновлять историями успеха выпускников. Танцы на сцене, цветастые грамоты, атмосфера волнения и триумфа, молчаливые обещания самому себе учиться и деятельное обдумывание, где и как отметить сегодня будущие успехи в учебе.
И все это — должно пройти мимо меня, оставив чужим на будущем курсе. Пусть знакомятся и заводят дружбу, намечают симпатии и дышат первой влюбленностью. Первая настоящая лекция начнется на пару часов позже, когда все перезнакомятся. Я же приду почти со звонком, заняв последнюю парту, стараясь быть вне коллектива. Слишком многим мое общество ломает судьбу, перекраивая желания и мечты. Не то, чтобы это было большинству во вред, но как сказал один очень важный мне человек, все хотят себе собственной судьбы, с собственными ошибками и победами.
Все это вызывало легкую досаду, но при этом и ощущение правильности своих действий. Я посмотрел на громаду главного корпуса университета, словно на цветастую коробку, внутри которой могло быть все, что угодно — от плохого, до хорошего, от нищеты духа до богатства пыльных библиотек. Но этот подарок судьбы — для всех сразу, а значит надо быть с ним осторожнее. Посмотрим на него с задних парт, для начала.
— Вот ты где! — Воскликнул довольный девичий голос сбоку, заставив легонько вздрогнуть и перевести в ту сторону взгляд.
Засмотревшись на шпиль высотки, прозевал явление одной очаровательной особы, нетерпеливо перетаптывающейся сейчас возле моего холодильника.
Ника Еремеева была в длинном белом платье с диагональным узором в виде серых звезд, и темных очках, поднятых поверх высокой прически рыжих волос. Босоножки под цвет платью и легкая бежевая сумочка дополняли облик до летнего.
— А я знала, где тебя искать! — Довольно произнесла она на мой невысказанный вопрос и вопросительно поднятую бровь. — Рядом с мороженым!
Не то, чтобы сильно соскучился — еще неделю назад вместе падали в одном самолете. Но видеть ее я был определенно рад.
— А где продавец? — Поинтересовалась она, оглядываясь по сторонам.
— Нет продавца, — терпеливо вздохнул я.
— Что ты сделал с продавцом? — Построжел ее голос.
— Не было продавца, это мое мороженое. — Повернулся я лицом обратно к зданию. — Хочешь, верь. Хочешь, ищи тело.
— А можно мне?.. — После заминки, просительно поскреблись подушечками пальцев по крышке холодильника.
— Нет.
— Почему? — Присела она рядом, отразив голосом легкое возмущение и грусть.
— Один раз я уже угощал тебя пломбиром. — Припомнил я ей эпизод из детства, который невозможно забыть.
— Его тигры съели!
— Какое глупое оправдание, — проворчал я. — Как там твои поиски?
— Какие еще поиски? — Прозвучало в ответ равнодушно и даже удивленно.
Но слух четко определил тщательно маскируемые нотки настороженности в Никином голосе.
— Артефакта, который ты выкинула в урну. — Поспешил я уточнить, впрочем, не оборачиваясь в ее сторону.
— Ах, это, — поскучнела девушка, словно вспомнив о мелочи, а не вещице за три полновесных миллиарда.
— Судя по ноткам апельсиновой кожуры, прокисшего сока и забродившего кефира, поиски продолжаются? — Втянул я воздух.
— Пахнет, да? — Заволновалась Ника не на шутку, принюхиваясь к запястьям.
— Не сильно, — успокоил я. — Помочь?
— Нет! — Категорично и упрямо ответила она, доставая из сумочки ароматизированные салфетки и оттирая ладони.
— Если что, проси, — повел я плечом.
После чего позволил установиться молчанию, не разрушая его даже после того, как Ника завершила косметические процедуры.
Шелестели университетские фонтаны, включенные по такой жаре. Мимо проносились редкие люди на роликах и скейтбордах. Но, в основном, было тихо — той самой контрастной тишиной, что царит возле образовательных учреждений посреди урока.
— Максим... Если честно, я тебя искала, чтобы извиниться, — произнесла Ника первой, вызвав нешуточное удивление.
Повернулся к ней и с любопытством оглядел повинную мордашку, устремленную взглядом куда-то вниз и вбок.
— Да неужели? — Высказал я вслух.
— Да! — Уверенно заявила она и продолжила тем же тоном. — Я повела себя очень грубо, когда мы расстались. Я не должна была так критиковать твое желание стать... Ну, императором, — смутилась она.
— Так-так, — повернулся я к ней всем телом, с интересом ожидая продолжения.
— Понимаешь, — только теперь замялась Ника, неловко сцепив пальцы. — Когда я была у тебя в гостях... Когда ты спал, я случайно уронила тебя головой вниз со второго этажа. И эти мысли — не твоя вина, а последствия падения!
— Ника, постой, — постарался притормозить ее я, приподняв ладонь.
— Но я тебя обязательно вылечу! — С жаром произнесла девушка. — Я переведусь на психиатра, и мы это вместе преодолеем!
— Стоять! — Гаркнул я так, что окрестные перелетные птицы все же решились на вояж на юг. — Какой еще второй этаж?
— Окно твоей комнаты, — смутилась она еще сильнее.
— Так. Что ты делала в моей комнате? — Нахмурился, пытаясь состыковать ее совершенно невероятные слова со своими воспоминаниями.
Вернее, с тем, что ничего не помнил о той ночи.
— Пыталась выкрасть, — пискнула Ника еле слышно.
— И это у меня с головой непорядок, да? — Оглядел я эту сумасшедшую сверху до низу.
И точно — без панамки! Все с ней понятно.
— И выкрала! — С возмущением добавила она.
— Так, женщина, забыли про меня. — Выдохнул я, отметив краем глаза еще двоих знакомых. — Вон тебе еще два пациента. Один думает, что медведь, а вторая — что честный человек.
По дорожке в нашу сторону двигались Шуйский Артем и некая Вера.
Нет, я бы подискутировал с Никой о ее странных мыслях и важности не перегреваться на солнце, но без таких свидетелей, как княжич, с которым мы расстались не самым лучшим образом, и его сопровождающая, тоже не питающая ко мне восторгов.
Одета пара была вполне по-летнему: в сандалии и легкое платье, походившее на парео радужной расцветки, у Веры и более солидный бежевый костюм-двойку у Артема. Образ дополнял легкий ветерок, колыхавший платье девушки и полы пиджака юноши — при полном безветрии вообще, что говорило об активированном артефакте у них на службе. Но лучшим 'одеянием' для статусной пары были следовавшие позади по дороге и параллельно им по иным тропам люди из охранения — крепкие парни в летних футболках, шортах и темных очках, которые все равно никак не могли скрыть 'тяжелый', ощутимый физически взгляд.
Значит, дома у Артема все стабилизировалось, раз он смог призвать своих людей. Это хорошо.
Ника диспозицию оценила мгновенно, приосанившись и чинно уложив ладони на колени.
— От меня не пахнет? — Произнесла она еле слышно со скромной улыбкой, опустив очи долу.
— Лаванда, ландыши, немного спирта. Цитрусовые — эти остались, но умеренно, — успокоил я ворохнувшуюся девушку. — Бог ты мой, ты не могла нанять кого-то на поиски? — Шепотом попенял я ей.
— Три миллиарда! — Возмутилась она столь же тихо. — А если найдут и присвоят?
— Надо было думать, когда выкидывала. Все, молчим. Здравствуйте, ваше сиятельство! — Поднялся я Артему навстречу, сияя радостной улыбкой.
Потому как непонятно, в каком мы сейчас статусе.
— Привет, Максим, — ответил он обычным рукопожатием и дружелюбным выражением на лице, будто и не было ничего.
Настораживает.
— Давно не виделись, — предложил я им место на скамейке, первым заняв место поближе к холодильнику.
Ника как-то сама-собой оказалась за спиной, стараясь не отсвечивать. Их взаимоотношения с Шуйским Артемом описывались фразой 'убил бы', так что скромность была не ложной, а объяснимой необходимостью. Документы Артему наверняка прислали из дома новые, но это вряд ли сподвигнет его простить ту, что порвала своими руками оригиналы. Приветствий от Ники все равно не требовалось — они, официально, даже не представлены друг другу.
— С неделю, — оценил период Артем, оставшись стоять на ногах.
Вера тоже спряталась за его спиной, в свою очередь — от меня. Честно говоря, ничего не имел против нее лично, но предпочел бы уничтожить вместе со всей ее семьей. Данная мысль пришла ровно в тот момент, когда Вера выглянула из-за очень широкого плеча кавалера, пересеклась со мной взглядами и, чуть побледнев, скрылась за широкой спиной.
В общем, обычные у нас отношения, с оглядкой на порядки и правила, в которых нет места жалости к посягнувшим на жизнь и честь, но есть исключения для тех, кто важен нашим друзьям.
— А я тебе звонил, — скучным тоном продолжил Артем.
— М-м?
— Но меня всякий раз переключало на линию анонимной помощи для самоубийц, — поиграл желваками юноша.
— Я подумал, ты мог сильно переживать, — отвел я взгляд.
— Максим, это не смешно, знаешь ли! Они перезванивали! Потом еще из универа звонили. Что это вообще за анонимность такая! — Возмущался он уже в голос.
— Кто ж знал? — Почесал я затылок, искренне винясь.
Артем набрал воздух в легкие для очередной отповеди, но остановился и с выдохом махнул рукой, устраиваясь на скамейке. Позади его, к дальнему краю, юркнула Вера.
— Почему не в университете? — Успокоившись, поинтересовался Артем. — Я тебя там искал. Для первокурсников сам ректор выступал, интересно было.
— Да ну... Чувствует моя интуиция, я с ним еще познакомлюсь, — отозвался я без энтузиазма.
— Простите мою бестактность, — отчего-то вскинулся он, чуть повернув корпус. — Хочу представить вам Петрову Веру Васильевну. Вера телеведущая, студент РТФ, очень уважаемый человек на кафедре и моя девушка.
Поворот корпуса, впрочем, был недостаточен, чтобы Вера не смогла укрыться за широким плечом. Но из вежливости, ей все же пришлось вынырнуть и осторожно глянуть в нашу сторону. Ее взгляд опасливо прошелся по мне и с любопытством остановился за моим плечом.
Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |