Волк по имени Зайка

— Никто не даст мне развода, Колли.

— а умереть от побоев лучше!?

— Нет, мальчик мой. Но я надеюсь продержаться, пока тебе не исполнится семнадцать. А пока ты должен стать сильным. Ради меня. Ради своего отца, чтобы его род не прервался.

Я смотрел на мать — и гордился ей. Она у меня замечательная.

— Дай слово, что ты напишешь, если нужна будет помощь.

— а вот о письмах мы сейчас и поговорим. Как я буду к тебе обращаться, какие будут условные знаки...

Мы проговорили всю ночь. Утром мама не вышла к завтраку, и на следующий день тоже. А еще через два дня приехал Филип.

Вот он мне понравился сразу. Высокий, с каштановыми волосами, как когда-то у мамы, с ясными синими глазами и широкой улыбкой, он приветствовал меня, хлопнул по плечу Рыло и заявил, что забирает племянника.

Рыло попытался возмущаться, но тут же получил щелчок по носу. Дело в том, что я-то лойрио по рождению и наследный. Филип — тоже, а Рыло — всего лишь пожалованный. И я у него быть оруженосцем никак не могу. Не по статусу...

А пора бы, пора...

Филип добавил, что король охотится тут неподалеку, так что можно обсудить вопрос с ним, хоть сейчас поедем — и Рыло смирился, только глазами сверкнул. Пробормотал, что дорогой гость сделает ему честь, оставшись на пару дней, но куда там...

Филип ломился, как медведь сквозь камыши — только треск стоял. Он тут же заявил, что ему некогда, что ребенка он забирает с собой сегодня же и мы уезжаем — он дескать в королевской свите, так что еще успеет представить племянника королю.

Дружески поприветствовал маму, которая вышла к нему, поцеловал в щеку, а потом заметил следы от пальцев — и вспыхнул гневом.

Я не знаю, что он сказал Рылу. Но судя по тому, что мамины глаза светились насмешкой, а Рыло стоял белее полотна — это было что-то неприятное. Я не знаю, я собирался.

Через два часа после приезда Филипа мы выехали обратно. А поговорить со мной серьезно он собрался только на привале.

— Что мама написала вам?

— Прочтешь?

Я пробежал письмо глазами. Мама честно писала, что подозревает второго мужа в убийстве первого, боится за сына и просит Филипа забрать ребенка, пока с ним не случился несчастный случай.

— вы быстро действовали.

— Можешь говорить мне ты и дядя. Я действительно твой дядя, хотя родство и дальнее, — буркнул Филип. — Гуся будешь?

Отказываться я не стал.

— Значит так. Оруженосец мне как раз положен, я просто давно никого не брал. Поживешь у меня. Сам чем заниматься хочешь? Воевать, охотиться...

— Учиться.

Кажется, мне удалось его удивить.

— и чему же?

— Как быть лойрио. Как защитить себя и маму.

Филип хлопнул меня по плечу.

— А ты не дурак, парень. Несмотря на свой возраст — не дурак.

— Вам тоже было тринадцать.

— И я был куда как глупее тебя. Одни бабы и попойки на уме... у тебя — нет?

Я покачал головой. Хотелось, да. Тянуло иногда, но я понимал, что любая близкая мне женщина — это оружие Рылу против меня. Перебьется.

— Этому, кстати, тоже надо учиться.

— Зачем?

— а чтобы против тебя не использовали. А то дорвется кое-кто до сладенького...

Филип смотрел испытующе — и я кивнул.

— Научите?

— Научу.

Следующие два года я прожил у него. Мама писала каждый месяц, и в письмах были условные знаки. Все нормально, жить можно. Лойрио груб, но руку на нее не поднимает. Его счастье, убью мерзавца безболезненно. Может быть...

В ту ночь мы многое обсудили и поняли, что пока маме лучше молчать. Она во власти Рыла, если лойрио узнает, что его преступление может выплыть наружу — он никого не пощадит. А потому мама будет молчать. И я пока — тоже. Потом, когда мне исполнится семнадцать, я смогу вызвать отчима на поединок, потом...

А пока — надо было учиться, и я учился.

Филип был мной доволен, я это знал. В меру своих сил я осваивал все оружие, метко стрелял из лука и арбалета, фехтовал, проблемы были только с двуручным мечом. Он для меня пока был тяжеловат. Ничего не поделаешь, я не произвожу впечатления крепкого малого. Волосы у меня темные, а глаза, как у мамы, синие, но черты лица тоже мамины, тонкие. Борода расти и не торопится, а те несколько волосков, которые пробиваются, проще сбривать, не позорясь. Я высокий, но пока еще костлявый, кость у меня тонкая и выгляжу я тощим. Филип говорит, что это временно, просто такие, как я оформляются позднее, годам к двадцати — двадцати пяти, но это меня не волнует. Хватило бы сил управляться с мечом и копьем, а их — хватает.

У Филипа и тетушки Марго мне было уютно и спокойно. В его замке вообще было спокойно всем. Тетушка создавала вокруг себя такое поле тепла и спокойствия, что все поневоле пропитывались им — и тоже преставали спешить и волноваться. Уютная, кругленькая, сильно располневшая после рождения четырех детей — два сына и две дочки, Марго целый день крутилась по хозяйству, возникая в самых неожиданных местах. Даже на стрельбище и в конюшне не обходилось без ее забот, когда она приказывала подносить мишени или починить денник... Филип жил за ней, как за каменной стеной, доверив жене даже счета — и в знак уважения не спал ни с кем из девушек в замке. Каждую ночь он приходил к Марго, был к ней подчеркнуто внимателен, любезен, дарил подарки, оказывал знаки уважения... тетушка цвела. Хотя любовница у дяди была — в дальней деревне. И ездил он к ней три раза в неделю. Но там все было очень тихо. Деревенские знали, но все молчали, понимая, что лойрио не пощадит. Я с дядей об этом не заговаривал — ни к чему.

С кузенами и кузинами я тоже подружился. Они были неплохие, девочки пошли в мать, такие же хлопотуньи, не особенно далекие и богатые умом, зато теплые и ласковые, как две пушистые кошечки. Филип уже присматривал им женихов — и к его чести, мне их не предлагал. Кузены же больше думали об оружии и девчонках, чем о том, что один из них станет наследным лойрио, но злобы в них тоже не было. Скорее сочувствие. Это заслуга тетушки. Она всех вокруг себя делала добрыми.

Так прошло три года. Мне исполнилось шестнадцать, все было спокойно, и тут...

Сын!

Ваша мать умерла и требуется Ваше присутствие на похоронах....

Свинья в хлеву тебе сын. Я разжал пальцы, заставляя себя успокоиться, и обратился к капитану замковой стражи — судя по шеврону на рукаве и цвету формы. Тоже из новых, раньше его не было.

— я не знаю вашего имени.

— Тарс Крашри, капитан замковой стражи.

— Лойрио Ры... Ройл взял вас на службу?

— Да, господин.

— и давно?

— Два года, господин.

Значит, у мамы осталось еще на одного друга меньше. Старый капитан, Джек Лемех, учил еще моего отца, любил его и как мог оберегал маму. М-да... гадюшник... попробовать потянуть время?

— Мой лойрио в отъезде. Я не могу уехать без его разрешения...

Филип действительно был в отъезде. Так совпало — или...?

На границе его владений начались беспорядки, кто-то травил посевы и он решил съездить сам. Меня же в этот раз оставили дома из-за дурацкой болезни. Пробежался босиком под дождем — и не обратил вовремя внимание на кашель, а тот привязался и тетушка, когда стало окончательно плохо — вздохнуть нельзя было без приступа кашля, уложила меня в постель... Самое обидное, стоило дяде уехать — и кашель пошел на спад и почти прекратился. З-зараза...

— Господин, лойрио Ройл очень просил вас приехать попрощаться с матерью. И у него есть дозволение короля...

На бумаге действительно была королевская печать. М-да... ехать придется.

— Хорошо. Утром выезжаем.

Капитан дернулся было что-то сказать, но кто б его слушал?

— Тетушка, устройте, пожалуйста, солдат на ночь. Полагаю, на конюшне найдется место?

— Да и в казармах найдется, и что выпить есть, и горяченького, наверное, воины не откажутся покушать...

Через десять минут солдаты и от яда не отказались бы, если получат его из рук Марго. Она хлопотала, как только она это умела, устраивала их, а я сидел у себя в комнате и размышлял.

Мысли были откровенно неприятными.

В прошлом месяце письмо пришло — и от мамы. Обстановка не накалялась, судя по условным знакам. Что их могли вычислить — вряд ли. Не Рыло, который и писал-то с трудом. Итак, все было спокойно и вдруг она умирает. А меня вызывают на похороны.

Чего тут можно ждать?

Хм-м... вот так сразу я бы сказал, что несчастного случая. На преднамеренное убийство Рыло не пойдет, Филип ему не спустит. Даже если ничего и не докажут, где он, а где Филип? Рыло силен, спору нет, но я знаю, как сражается дядюшка, он его просто уничтожит. По полу размажет и остатки с сапога соскребет. Поэтому случайная стрела не пройдет.

Разбойники?

Вполне вероятно.

Отравление, пожар, потоп — и я случайно утоп, яд, болезнь, то есть тот же, только более хитро данный яд...

Одним словом несчастный случай потому так и называется, что не счастливый.

А вот что мне делать?

Можно сбежать. Я могу. Марго выпустит меня из замка, еще и провизией обеспечит, и как бы не укрытием, но... меня будут искать. И несчастный случай мне организовать будет куда как проще. Не говоря уж...

Неподалеку раскинулся Лес.

Опасный и весьма не любящий чужаков. Лес — это проклятие и дар нашего королевства. Там растут травы и деревья, которых нигде нет, там водятся удивительные животные, там очень любят людей и готовы жрать их три раза в день. Только зайдите, как говорится.

И заходят специальные охотничьи команды, и выходят, но... я-то не охотник. И подготовки специальной у меня нет, во всяком случае, пока. Филип считал, что мне сначала надо научиться владеть оружием, ездить верхом, опять же геральдика, история, экономика, политика... времени хватало только учиться и спать. А охотнику требуется нечто иное. Ходить по лесу, скрадывать зверя, читать и путать следы... этому можно научиться, но зачем?

Я же не планирую стать рейнджером. Я — лойрио, это моя работа и мой долг, и в лес мне не сбежать, хоть мои владения с ним и граничат небольшой частью. Ну и пусть граничат. Команды охотников я тоже посылать буду, когда получу наследство, а сам не пойду. Ни к чему это лойриоу...

Но дело сейчас не в этом. Меня просто съедят в лесу. А под крышей — найдут и устроят несчастный случай. И оно мне надо?

Есть и еще один вариант. Есть направление, на котором меня искать не будут — то есть я могу сам поехать к Рылу. При таком раскладе в дороге мне вряд ли что будет угрожать — на этом направлении меня ждать не будут, во всяком случае, без сопровождения, и есть шанс проскочить. А может, и нет. Что бы я сделал?

Да оставил человека с парой голубей где-нибудь в таверне на тракте, а потом через него дал знать сообщникам. Вот, кстати, сокола с собой захватить надо. Ловчего, дрессированного. Но в любом случае, я попадаю по приезде в лапы к Рылу. Кинет меня в подземелье и скажет, что не доехал. Или вообще замурует... с перерезанным горлом, ага?

Живой я ему всяко не нужен.

В дверь постучали. Тетушка смотрела грустно.

— Ты собираешься, малыш?

Даже "малыша" от нее было приятно слышать. Теплая она. И домашняя. И очень уютная... повезло дяде. Кстати, сам Филип это отлично понимает.

— Это лучший выход.

Тетя кивнула. В уме она просчитывала то же самое, что и я. Не стоило обманываться ее внешностью, или вы думаете, что дурочка сможет управлять таким хозяйством? Ну-ну...

— я дам тебе сопровождающих. Десять человек, больше никак.

Я кивнул.

— Да, пожалуй. И нескольких почтовых голубей.

Вряд ли это сильно поможет. Но уж точно не повредит. Мне придется ехать, иначе ничего хорошего не получится.

— Само собой. Я тут поговорила с людьми, у капитана, если что, приказ привезти тебя силой.

— Вот даже как?

— Якобы лойрио в глубоком трауре, жена при жизни мечтала увидеть сына...

— Пусть теперь она его увидит на том свете? — мрачно пошутил я.

Укоризненный взгляд тетушки.

— Я буду за тебя молиться, малыш.

Я криво усмехаюсь. Молитвы никому еще не помогали, но хотя бы не вредили. Ладно, попробуем выжить.

Я уже не щенок, я уже подросток и видит Бог — я без колебаний пущу в ход зубы. Глотку прегрызу за маму.

Зоя.

Первая ночевка в лесу вышла печальной. Бегать ночью по лесу в заячьем обличье не рекомендуется никому. Не тот зверь, чтобы его боялись и не трогали. Одни совы чего только стоят, да и другие дикие звери... Пришлось обернуться и забраться на дерево. Стало холодно и тоскливо. Кора царапалась, мысли были исключительно печальные, я опять перекинулась зайцем и в таком виде намного удобнее устроилась в сплетении ветвей. Заяц на дереве?

И что такого? Жить-то хочется.

И кушать тоже. И тепла. А нет и не будет.

Домой возвращаться... нет уж, увольте. Я позор семьи? Ну, так семье будет лучше без меня!

Возвращаться я не собираюсь, если только за шкирку в зубах не приволокут. Значит, надо решить, как жить дальше — чем не занятие на эту ночь? Спать придется урывками, а ничто не гонит сон так хорошо, как тяжелые раздумья. Я точно знаю, когда о Райшене думала, ночами могла не спать.

Итак, что я буду делать вне леса?

Хм-м... а ведь я правда над этим не задумывалась раньше. Попробуем сейчас, раз уж не спится? Да и не нужно мне много сна, три-четыре часа и буду бодра, как хвост бобра. Братья эту поговорку произносили куда как неприличнее и смеялись при этом. И Райшен... с-скотина блохастая. Кстати — блох он цеплял регулярно, я же и выводить помогала, теперь перебьется!

Итак — чем я буду заниматься вне леса?

Я знаю, что там живут люди. Там есть деревни, есть города... оборотни вообще не любят людские земли, потому что раз в месяц нас тянет перекинуться. А потом и по лесу побегать, загрызть кого-нибудь, да-да, некоторые оборотни, особенно молодые и волки в такие минуты себя плохо контролируют и могут напасть на тех, кто боится, убегает, проявляет агрессию...

А дальше все просто. Рано или поздно поймут, поймают, вызовут храмовников — и добро пожаловать на костер или на рогатину. Не хочется...

Но то волки. А я?

Безобидная, беленькая, пушистенькая, мне, в принципе, можно перекидываться и сидеть дома. Положу себе заранее пару капустных кочанов или морковки начищу, никакого леса не захочется. Ну, можно будет раз в три месяца пробежаться, там, где безопасно. Зайцы бегают?

И пусть бегают...

Ум-то у меня человеческий, в любой ипостаси, я вообще не дурею. Просто никому это не интересно, вот была бы я медведицей или волчицей... или хотя бы лисицей... Лайса, дрянь рыжая, жаль, что я перед уходом с тобой поквитаться не могу. Ну и пусть!

Бери себе Райшена и подавись им! Чтоб вы грызлись до упаду каждый день, да по три раза в день! Не жалко!

Ага, кому я вру? Себе?

Еще как жалко. И тоскливо, и тошно, и выть хочется, видели вы воющего зайца на дереве? Тогда вы вообще мало что видели в этой жизни. Ну и я тоже. Тут поневоле взвоешь. Хорошо вышло, душевно...

Среди людей жить — не в лесу выть. Это я точно знаю. У них имеют хождение деньги. Не настолько я уж глупая и темная, между прочим. Дочь вожака стаи, причем потомственного. Папа иногда ездит к людям, а то как же?