| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Все погибло в один миг. Кажется, само естество его растоптано, разнесено в кровоточащие клочья.
В первую очередь, Краасс винил себя. Это он приблизил телохранителя, дав рабу недозволенную свободу. Это он слишком лояльно относился к низшему существу (люди сказали бы: посадил пса с собою за обеденный стол и кормил из золотой посуды). Он привык полагаться на Носферату. Тот был не просто банальным бодигардом: прирожденный дипломат, непревзойденный разведчик, одаренный военный стратег, а, иногда, чуть ли не лучший друг.
Кулаки сжались до судороги, ноздри мелко подергивало. С каким наслаждением он самолично истерзал бы сейчас эту тварь. Он бы заставил раба умирать так долго и так мучительно, что все пытки ада показались бы тому сладостным сном... Ничего... Они вскоре встретятся. Без ненужных свидетелей и жадных до слухов ушей. На этом, как его, Центале. И Носферату будет в его власти. И вот тогда....
Краасс рывком поднялся, подошел к прозрачной стене иллюминатора. Огромный имперский крейсер медленно дрейфует в невесомой бездне. Мириады звезд самоцветами рассыпались на черно-фиолетовом бархате. Ближе всех — оранжевый Шир, где-то рядом с ним скрыт от глаз расстоянием янтарно-бирюзовый Ралиос, а на нем прочно окопался, похоже окончательно свихнувшийся, бывший Краасса телохранитель. Ну и черт с ним! До поры, до времени.
* * *
Предвижу вопрос: а на кой, собственно, трансформеру телохранитель, если он самостоятельно вполне способен заменить дивизию вооруженных до зубов самураев? Обленился, деградировал, или — того проще — положение обязывало? Отвечу, что в некотором смысле нам, людям, просто замечательно повезло. Обитаем на отдаленной планете. Терроризируем матушку-природу и себе подобных. Периодически, на ночь глядя, развлекаемся сказками про зомби, дракош, нетопырей и злобных зеленых человечков. Поверьте, это все такие бутоны незрелые по сравнению с реальностью. Если бы мы только знали, чего там, в отдаленных уголках Вселенной, ползает, летает и шебуршится! Какие замечательные непередаваемые формы мыслящей (и не очень) материи на свете встречаются! Да нам бы до конца дней никакой стайлинг не понадобился. При условии, конечно, что опосля общения, мы остались бы живы и, хоть частично, при разуме....
— Ловлю на слове. — Повернувшийся от иллюминатора Краасс уже не выглядел напряженным и озлобленным. Он прошествовал обратно, уселся в кресло. — Собираем общий совет. Передаю тебе текущие дела. Не передумал?
— Мог бы и не спрашивать, — собеседник широко улыбнулся. Сверкнули белоснежные клыки, — я тебя подводил когда-нибудь?
— Проехали, ладно. Вопрос насущный. Ралиос обязан остаться цел и невредим. Отправишь за псом фарров.
— Пауки справятся?
— Они единственные, кому он по зубам. Но учти, Денио, Носферату нужен мне абсолютно целый и уж точно живой. Доставят, сразу проведете корректировку.
— Окончательную?
— Не надо. Блокирующего чипа хватит. Побудет заключенным в одной шкуре, поостынет, свыкнется. После решу, как с ним дальше. Убить всегда успею... К сожалению, всего один раз.
— Куда отправишься?
— Сейчас пришло в голову... У нас, ведь, база на Центале?
— Хороший выбор! Гляди, не поляг там костьми. По-моему, я начинаю тебе завидовать.
— Рановато начинаешь, братишка. Я еще здесь. А на Центале, я выяснял, дела совсем не так хороши.
— Только не в отношении аборигенов. По последним данным их уже около семи миллиардов.
— Замечательно. Можно вплотную заняться этим миром. Такая маленькая планетка, а воистину золотое дно.
Краасс прищелкнул пальцами. В аккурат между рагезтами возникла объемная голограмма. Окутанная голубою дымкою, расцвеченная в зеленоватое, розовое и лиловое, в воздухе перед трансформером висела абсолютно точная миниатюрная копия Земли.
— Горный массив. Климатический пояс умеренный. — Денио приблизил изображение нужного фрагмента, превратив голограмму в карту. — Численность местного населения в текущем периоде резко возросла, но пока нам это не мешает.
— Невидимка? Хорошая штука!
— Да, смотри. В прошлый раз поставили дополнительное кольцо. Излучение действует выборочно, исключительно на аборигенов. Остальные живые формы свободно перемещаются территорией.
— Люди как-то ощущают присутствие барьера?
— Исключено. Отражающие поля подобраны идеально.
— А спутники? Я смотрю, они активно рвутся в космос.
— Принимающий коридор выходит за пределы орбиты. Они не могут нас увидеть или вычислить.
— Взгляни на цифры. Они размножаются с потрясающей быстротой.
— Ага, но и вырождаются тоже.
— Физические показатели за последние планетарные сто лет значительно ухудшились.
— Ну, это норма для подобной цивилизации. А без нашей, — Денио ухмыльнулся, — активной помощи через пять-шесть сотен лет либо они доконают свою планетку, либо Центал от них избавится. Радикально!
— Самое время вмешаться. Хорошо. — Краасс свернул голограмму. — За сколько управимся со сборами?
— Дай подумать... Восьми космосуток предостаточно. Два прохода через гиперпространство. Возле метеоритного кольца подберете модуль с образцами. Из остальных планет системы только красная подходит для технических разработок. Но прямо сейчас начинать смысла не вижу.
— Смотри-ка, — Краасс вытянулся в кресле, совершенно по-человечьи закинул руки за голову. Казалось, еще немножко, и он замурлыкает, как большой сытый кот, — мне и вправду начинает нравиться эта идейка. Вспомню молодость, займусь изучением....
— Обязательно займешься. — Денио лукаво прищурился. — Потом. А сейчас... как на счет аперитива? Нам обоим не помешает расслабиться.
Краасс склонил голову к плечу, в глазах зажегся красный огонек:
— Показывай!
Денио развернулся ко входу, негромко хлопнул в ладоши. Дверные створки приоткрылись. Солдаты втолкнули в зал двух арголиек. Девушки молча прижались к стене, уставившись на рагезтов остекленевшими от ужаса глазами. У обеих — соломенные длинные волосы, раскосые зеленые глаза, мелкие черты лиц. Сквозь спутанные пряди проглядывают заостренные ушные раковины. Из одежды — набедренные повязки и ожерелья из самоцветов на груди.
Краасс хихикнул.
— Ты, что, приятель, близняшек где-то оторвал? Чего они такие одинаковые?
— Нормальная реакция! — недовольно протянул Денио, — а я думал, так забавнее будет.
— Действительно 'забавно', — передразнил его Краасс, — теперь мне ними даже махнуться не захочется...
— В самом деле?! — Денио безудержно захохотал, — нет, старик, ну ты отстал от жизни! Да их не хватит больше, чем на раз!
По ушам вдруг резанул пронзительный тонкий крик. Одна арголийка, потеряв голову от отчаяния и страха, бросилась назад и начала в исступлении колотиться о замкнутые двери.
Стремительный, змеиный бросок, и Краасс оказался над ней. Схватил девушку за шею. Длинные изогнутые когти впились в серебристую кожу, из-под них заструились тонкие полоски зеленоватой крови. Черты лица рагезта плыли, менялись. Губы растянулись в плотоядной ухмылке, обнажив треугольные лезвия зубов, лимонно-желтые глаза приблизились вплотную, их взгляд обжигал, выворачивал душу наизнанку. Изнемогая от нарастающей боли и слабости, девушка попробовала отвернуть голову. Из последних сил, хватая воздух ртом, она силилась прошептать что-то.
Рагезт нетерпеливо встряхнул жертву, опять притянул к себе. Черный раздвоенный язык скользнул по щеке, оставляя багровый след.
— Ну что же ты, крошка... посмотри на меня!
Помимо воли, несчастная арголийка открыла глаза и, испустив безумный вопль, потеряла сознание. Судьба все же послала страдалице последнее снисхождение: она утратила разум раньше, чем распрощалась с жизнью.
* * *
В густой тени папоротников, на плоском камне у ручья, оборотень свежевал тушу только что добытого оленя. Руки машинально делали свою работу, но глаза уставились в одну точку и, казалось, ничего вокруг не замечали.
Взгляд, вдруг, перескочил на ладони. Глухо застонав, Носферату отшвырнул осколок кремня, служивший ему ножом, и поспешно принялся отмывать в ледяной воде окровавленные пальцы. Остервенело, бешено... он тер и тер их песком почти сдирая кожу. Потом схватился за голову, упал на колени, согнулся, раскачиваясь из стороны в сторону, посылая притихшему лесу то яростные проклятия, то отчаянные мольбы... Затих. Сидел неподвижно какое-то время. Рывком поднялся, подобрал самодельный нож и вернулся к добыче.
Отчаяние не поможет. Слезы и крики не помогут. Уже не поможет ничего. У него отняли самое дорогое, бесценное. Его единственный смысл. Его любовь.
Он увидел Аттали впервые на пышной религиозной церемонии, посвященной её совершеннолетию. Отворачивался, прятал глаза. А когда Краасс в шутку представил сестре телохранителя, готов был сквозь землю провалиться. В бездонном взгляде юной красавицы оборотень сразу уловил немало смутивший его неподдельный интерес. Но, по началу, приписал его банальной тяге крови. Когда же осознал, что это нечто совсем иное, опешил еще больше и начал старательно избегать общества Аттали. Так длилось довольно долго. Все это время Носферату незаметно наблюдал за девушкой. Ему доставляло немалое удовольствие смотреть, как она двигается, как общается с другими, как воспринимает окружающий мир. Для рагезтянки, Аттали была, порой, слишком сентиментальна. Она не любила насилие. Никогда не участвовала в дворцовых оргиях, после которых трупы рабов, бывало, исчислялись тысячами. Аттали позволяла себе убивать исключительно животных и каждый раз старалась сделать это как можно быстрее, чтобы не продлевать агонию жертвы. Нет, положительно, в обществе трансформеров эта рагезтянка была настоящей белой вороной. Еще Носферату заметил, что хоть Аттали и нежно любит брата, тот иногда вызывает у нее настоящий страх, который девушка тщательно скрывает.
Прояснилась ситуация гораздо позже, когда — стараниями именно Аттали — они все же начали общаться. Сам Носферату, наверно, никогда не отважился бы переступить запретную черту. Не от страха за себя, а оттого, что может нечаянно навредить ей....
Все произошло спонтанно, на охоте. Краасс приказал ему сопровождать сестру. Носферату следовал за Аттали в отдалении. Затем как-то упустил из виду. Искал, начиная уже всерьез беспокоиться. А нашел над мертвым диким итраном. Гладя покрывшуюся трещинами, затвердевшую шкуру животного, она по-детски беззащитно всхлипывала, причитала и просила прощения у погибшего зверя.
В душе оборотня тогда все словно перевернулось. Он открыто шагнул к ней, поднял на ноги и, порывисто обняв, прижал к себе, шепча какие-то утешения. К безмерному удивлению Носферату, Аттали не стала вырываться и не набросилась на него. Обвила руками за шею и спрятала лицо у него на груди. Тягуче длинные мгновения они стояли так, не в силах двинуться, оторваться друг от друга. Потом Носферату осторожно отстранил девушку. Позвал их итранов. Помог ей подняться в седло. Они проделали обратный путь молча и молча разошлись во дворце. Но уже на следующий день Аттали подкараулила его вечером на прогулке и, смущенно улыбаясь, предложила проехаться вместе... История закрутилась.
Сначала была просто дружба. То есть они с Аттали честно старались подавить влечение друг к другу и ограничиться этой самой просто дружбой. Оба прекрасно понимали, какую опасность навлекают на себя. Но остановиться, отказаться?!.. Нет, это было превыше сил, превыше самообладания.
Они много говорили, рассказывали о своей жизни. Тогда-то Аттали и проговорилась о непростых отношениях с братом и своих страхах.
— Ты понимаешь, он уже все за меня решил. И я точно знаю, каких либо отказов он не потерпит. Он мысли не допускает, что у меня может быть собственное мнение и планы... Я боюсь его, Нэттэ. Почему он такой жестокий? Знаешь, если он и любит что-то по настоящему, то это — убивать. Когда-нибудь он убьет и меня тоже!
Носферату тогда, как мог, постарался утешить и разуверить её. В душе он понимал: Аттали права. Многие годы оборотень являлся одним из самых приближенных в окружении императора. Он, как никто, возможно, изучил натуру Краасса и отдавал себе отчет, что всю жизнь ходит по лезвию ножа.
Непредсказуемый, циничный, расчетливый Краасс — холодный хищник, утонченная машина для убийства. И, на фоне этого, скрупулезное подчинение закону. Он же высший, эталон, символ государства! Глупо даже на миг допустить, что он позволит себе слабость смилостивиться над оступившимся. Даже если этот кто-то — его родная сестра. Скорее наоборот, его гнев не будет знать границ. Но!.. Любовь совершенно особое чувство. Она отметает все преграды, не подчиняется никаким нормам и правилам! Всякий, кто хоть раз любил по настоящему — до взлета, до самоотречения — знает это. И сердце рвется вон из тела, и море будет по колено, и Эверест по пояс! И ты отбрасываешь даже очевидное, а в самое невероятное готов погрузиться с головой.
Вот они и погрузились.... Да так, что опомнились непозволительно поздно. Носферату опять нарисовалось неестественно побелевшее, перекошенное гримасой ярости лицо рагезта, когда он застал их врасплох, в покоях сестры. Появился внезапно, в сопровождении черных гвардейцев, биологических роботов, служивших трансформерам стражниками и тюремщиками. Это теперь уже, по прошествии времени, Носферату осознал — вождь догадывался об их с Аттали тайне, и вторжение было преднамеренным, подготовленным. Никогда прежде он не врывался к сестре, наоборот, тщательно оберегал её права на личное пространство и время...
Железные тиски стражников на теле. Лязгающий, нарочито лишенный эмоций голос Краасса, скупо роняющий казенные слова обвинения. Безмолвные слезы Аттали. Его отчаянная попытка вырваться, защитить любимую. Электрический разряд, плетью прошивший тело... Сознание меркнет.
Очнулся в камере — сплошной металлической коробке. Сколько провел там — часы, дни — неизвестно. Метался, колотил в стены, кричал что-то, звал, падал без сознания и лежал, пока способность чувствовать не возвращалась невыносимой болью. И вот дверь распахнута. Перед ним гвардейцы. Безлико зачитывается обвинение, итоги расследования. И приговор: смертная казнь, которая состоится на Нордоке, родной планете Носферату. Новость становится еще одним ударом. Нет, он не сомневался в том, что будет казнен. Но только не Нордок! В глазах соплеменников он отщепенец, изгой, продавшийся ненавистным оккупантам. Выходит, напоследок ему придется пережить еще и этот позор, и эту ненависть.
А потом — самое страшное. Ровным спокойным голосом гвардеец зачитывает, что: 'единокровная сестра императора приговорена к смерти через аннигиляцию и ... казнь уже состоялась...' Тут Носферату будто впал в ступор. Он никак не реагировал на окружающих. Без малейшего сопротивления дал сковать себя и, в окружении гвардейцев, побрел, куда велели. Его погрузили на небольшой военный катер в сопровождении усиленной охраны. Краасса он так и не видел. Тот ни разу не появился, не пришел поглумиться или проклясть. По большому счету, Носферату и не знал теперь, кого больше ненавидит — вождя или себя. Выходит, они оба убили Аттали, так сказать: поровну вложились. Но, как ни крути, у Краасса, в отличие от него, имелись возможности и рычаги управления ситуацией. Он мог бы оградить сестру, уберечь её. Мог, но не стал!
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
