Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Сильны, умеющие преодолеть или отодвинуть свой страх и действовать в сражении спокойно и расчетливо. Страх у сильных людей до или после; если канатоходец начал бояться посреди каната, он упадет. Запаниковал, закрыл руками глаза и отдался на милость судьбы или спокойно дошел, как бы пропуская страх мимо себя, потом будет трясти, колотить, испарину вытирать устанешь, но опасность уже позади.
Постучав по микрофону условным кодом, зашел в диспетчерскую. Сашка Штольц, ху-дой и высокий, как ножка циркуля, колдовал над голограммой космодрома, проверяя за-щиту периметра и купола:
— Никаких следов покушения, — пояснил не отрываясь, — и это настораживает.
— Полагаешь, уже прошли через ворота?
— Подкупив или подменив кого-то из наших... даже двоих. Начинается погрузка. Самое время запихнуть в корабль какого-нибудь "Троянского коня".
В оценке нравственных качеств и моральных устоев "друзей-соперников" у нас пол-ное единодушие, — благородства не будет. Постараются уничтожить "Надежду" до стар-та, во время старта, на взлете и далее по пунктам на всем пути следования. Моя репута-ция "зачетного" пилота, пережившего более трех среднестатистических сроков жизни космолетчика — два года, — не оставляла шансов на спокойный размеренный полет в меж-звездной темноте.
— Серега, давай к кораблю, — скомандовал Штольц, — а я на склад.
Лучи прожекторов по периметру космодрома, отражаясь от поверхности пластикового купола, заливают бетон розовым бестеневым светом. Транспорт "Надежда" сверкаю-щим пятидесяти метровым столбом возвышается впереди. Выбрав в пирамиде скейт по-новее, заскользил к кораблю. Легко тронув пальцами, проверил оружие. Я "правша", но пистолет держу в левом рукаве, как последний неприятный сюрприз в жизни противника.
Пластик купола покрыт особым составом: изнутри, обычное прозрачное стекло; снару-жи, — темная глухая поверхность, дополнительно защищенная множеством разнотипных маскирующих, обороняющих устройств, задекорированных маскировочной сеткой. Бом-бить бесполезно да и небезопасно: может быть воспринято правительством как вторже-ние и покушение на суверенитет, а это "священная корова" для политиков. Диверсантов нужно ждать изнутри.
На запястье датчик "свой-чужой", замаскированный под наручные часы, и стрелка оста-ется неподвижной, пока я неторопливо прохожу погрузочной площадкой, но слегка "ки-вает" около начальника боепитания Сухарько, краснолицего крепыша в бейсболке и сиг-нальном оранжевом жилете. Я поднялся по трапу и остановился у входного люка.
— Штольц, — постучал пальцем по микрофону. — Будешь смеяться, но идентификатор по-казал неполное совпадение — девяносто девять и пять процента.
— Кто? — голос Штольца зашепелявил от возбуждения. — Следи, но не спугни.
— Сухарько, начальник боепитания.
— Рядом стоит.
— Поздравляю, теперь у нас два начбоя Сухарько
— Уже идем
Начинается игра, тягомотная и осторожная, и не факт, что фортуна выберет нас. Про-тивник подобрался к кораблю, но заряд пока не внутри, а на площадке в одном из загру-жаемых ящиков или ракете. Нужно найти адскую машинку и не дать ее активировать. Взрыв на площадке не причинит ущерба кораблю, а вот у обслуги шансов не останется вовсе.
Вопрос мотивированности диверсанта. Если европеец или американец, — не страшно, — ребята так дорожат своей шкурой, что ни за какие деньги не причинят ей вреда, а вот нам азиатам от жизни мало перепадает, потому и страшны в бою. Фанатика, типа, шахида или камикадзе, жизнь радовала еще меньше, а потому взорвет бомбу при малейшем признаке провала, просто, чтоб "добро не пропадало".
Никогда не знаешь, за что зацепится память. Фраза Штольца "даже двоих" всплыла не-ожиданно, но очень уместно, когда заметил грузчика, нарочито поворачивающегося к "первому номеру" спиной и бросающего из-под бровей настороженные взгляды.
Командир корабля может позволить себе выглядеть расслабленным и неторопливым среди предполетной суеты, и, опершись на перила трапа, лениво наблюдая за погрузкой, не выпускал из вида лже-Сухарько, грамотно и рационально дирижирующего такелажниками и погрузчиками. Как бы хорошо парень ни был обучен, обязательно бросит лишний взгляд на своего "Троянского коня", — это в инстинктах, и я уверенно ждал этот единственный взгляд.
Лже-Сухарько не смотрел в сторону корабля, но мое присутствие на трапе его не могло не нервировать. Напряженное энергетическое поле уже связало нас, противостояние дос-тигло пика, и нервы "засланца" не выдержали. Я, прикуривая, наклонился к зажигалке, и лже-Сухарько тотчас суетливо направил один из погрузчиков вне очереди к двухкубовому пластиковому контейнеру.
— Штольц, отвлеки его, а настоящий Сухарько пусть отправит погрузчик в отстойник.
Нескладная долговязая фигура Штольца, появилась перед диверсантом, как по волшеб-ству, и лже-Сухарько волей-неволей должен был повернуться за указующим перстом ше-фа полетов, потеряв из виду контейнер. Начальник боепитания Сухарько, вскочив на под-ножку погрузчика, погнал машину со смертельным грузом в сторону отстойника.
Теперь все зависит от быстроты. Давно обратил внимание на левую руку "засланца", безотрывно сжимающую борт сигнального жилета, и к бабушке не ходи, взрыватель сра-ботает "на разрыв", которого я и не должен допустить. Легко перемахнув перила трапа, приземлился по-кошачьи мягко, плавно "на цыпочках" скользнул за спину диверсанта, аккуратно из-за спины зафиксировал в правой ладони напряженно вздрагивающие пальцы и резко отмахнул левой в горло начинающего поворачиваться лже-Сухарько.
Метнулась серая размазанная тень перед глазами, две руки схватили правую ладонь, пы-таясь разжать пальцы, и я без колебаний выстрелил в висок, оказавшийся напротив ство-ла. Штольц подхватил Лже-Сухарько с другой стороны, и мы аккуратно положили "бу-терброд" из двух "засланцев" на бетон.
Штольц резким движением задрал рукав куртки нижнего, и со смуглого предплечья тер-рориста ощерился, злобно выпучивая глаза, многозубый дракон.
— Китаеза, — аккуратный Штольц оглянулся и сплюнул, стараясь попасть в щель между бетонными плитами. — Члены мафиозной группировки. В гости не звали, а нарушающих назойливым жужжанием покой, мгновенно уничтожаем,... навсегда.
— Хотелось бы верить в действенность такого метода, — я не в шутку загрустил, — но не-удачи будто подстегивают сыновей поднебесной и следом из всех щелей лезут другие "члены".
— Удивительно пронырливые ребята, — отметил Штольц.
— И неприхотливы заразы, — поддержал я, — способны размножаться даже при отсутствии условий к размножению, например, в отсутствие женщин.
— На неудачах не зацикливаются, но сегодня праздник не у желтолицых братьев, — Штольц пнул попытавшегося дернуться лже-Сухарько. — Жизнь поимела обоих. Хихик-нула пакостливо из-за угла.
Мы передали диверсанта и труп его подельника саперам. Начальник боепитания Су-харько доложился об эвакуации опасного контейнера за пределы космодрома и принял руководство погрузкой. Предстояло снять, проверить и вновь поставить все вооружение.
— Лишних два часа работы, — Штольц зябко поежился, став похожим на взлетающего жу-равля, и наклонился ко мне. — Этого трояна считай убрали... — выпрямился и продолжил как ни в чем не бывало, — приличный бы хозяин кофе предложил.
Глава 3 Экипаж
Не могу всегда думать о вечном и высоком.
А иногда думаю и о таком, что сказать стыдно
Стыдливо о личном
Своевременно напомнил о кофе Штольц. На удивление организованный парень: все у него "по полочкам", к месту и ко времени. Предполетная суета и беготня за недоделан-ным вчера и недопогруженном сегодня выбивает из режима питания и отдыха, и живот уже начинал зловредно побуркивать. Кивком пригласил Штольца к трапу и картой доступа открыл наружный люк шлюзовой камеры.
— По графику твои должны заниматься изучением материальной части, — мимоходом просветил Штольц. — Заодно и проверим.
"Твои" — мой экипаж. Штурман-стрелок Гришка, чаще именуемый Отрепьевым, за раз-лохмаченный, взъерошенный вид и красноватые, воспаленные от постоянного слежения за мониторами глаза. Бортмеханик — верзила с огненно-рыжей шевелюрой и острым но-сом — Сашка Буратино. Пилот-стажер, пока без "погоняла", Колька, племянник Штоль-ца. И кто из них "Троян"?
Школа космолетчиков с отличием — лучшая из известных мне характеристик. Сквозь трехгодичную программу физической подготовки и интеллектуальной муштры пробива-ется к финишу треть начавших курс. "Купить" зачет, воспользоваться "лохматой лапой" невозможно. Преподы — космолетчики из выживших — дают "путевку в космос" только умеющим в совершенстве нападать, защищаться и, главное, обучаться.
"Изучение материальной части межзвездного транспортного корабля "Надежда" к на-шему приходу достигло кульминации. Гришка Отрепьев азартно тюкал пальчиком по "клаве", вываживая трехкилограммового леща в компьютерной игре "Рыбалка мечты". Сашка Буратино в лирико-драматических интонациях повествовал Кольке историю своего пленения отрядом коварных амазонок на планете Вуди-Руди.
— Говорят, — глаза стажера горели жаждой приключений, — говорят, эти амазонки в бою страшны.
— И после боя не краше, — пренебрежительно отмахнул Сашка. — Носы широкие, в губе кольцо, волосы, как пакля.
— Следующее поколение амазонок будет выглядеть не в пример лучше, — засмеялся Штольц, знавший в общих чертах историю нашего нескучного полета. — Сплошь, вос-троносые рыжики.
— Не каждый может похвастаться улучшением демографических показателей целой пла-неты, — "подковырнул" от компа Отрепьев
— Только одного племени, — поскромничал в ответ простодушный Сашка.
Сашка — старожил экипажа, летал на "Надежде" еще в бытность мою вторым пилотом. Знает "назубок" всю механику корабля и не оставляет "на потом" ни малейшей неисправ-ности. Его "кодекс чести" — безусловное следование "пацанским понятиям", усвоенным в детстве, прошедшем на улочках городских окраин: не предавать и не подставлять друзей, отвечать за слова и поступки.
— Попали амазонки, — смеясь, Штольц сутулился и снимал очки: не парень, а ходячая "особая примета".
— Молодой, — я кивнул Кольке-стажеру. — Обеспечь дядю горячительным напитком, а ты, Сашок, делись, коли начал. Тема — живо трепещущая. Тогда, помнится, ты отделался уклончивыми фразами о вреде обжорства и недопустимости случайных связей.
— Ничего случайного, — Сашка присел в кресло второго пилота, огляделся, настраиваясь на долгий рассказ и сказал. — Сейчас поослабло, а вначале переносилось тяжело и томило сердце неясной тревогой.
Я закусил зубами рукав комбеза, сдерживая смех; Штольц сутулился, крутил за дужку очки и кусал губы; Гришка Отрепьев отгородился экраном; Колька-стажер, подавшись вперед, нетерпеливо ожидал продолжения красиво литературно окрашенному вступле-нию.
— Мы вышли из очередного боя с победой, истраченной защитой, истерзанным корпусом и почти без топлива, а на экране обзора передней полусферы незнакомые звезды вспыхи-вали и гасли, сгущая и без того вязкую пугающую черноту незнакомого космоса, — борт механик знобко передернул плечами. — И тогда командир принял решение садиться на ближайшую пригодную планету.
Сашка взглянул на меня, ожидая подтверждения, и я, напрягая скулы, чтобы не захохо-тать во весь голос, коротко пояснил.
— До Земли больше двух недель, а топлива на одну посадку. Пять-десять минут маневри-рования на маршруте, и потом уже не сесть. Гришка прочитал в лоции, мол, планета Ву-ди-Руди необитаема.
Отрепьеву на планете досталась роль дежурного по кораблю и "ответственного за все", и сейчас в его взгляде из-за монитора читалась легкая зависть.
— Поврежденные дюзы и разгерметизация компрессорного отсека не помешали команди-ру произвести штатную посадку, — продолжил рассказ Сашка, — в этом сказочном, не по-боюсь этих слов, райском уголке, на чистом зеленом лужке между темным хвойным бо-ром и серебристой рекой в изумрудных берегах.
— Так не бывает. Сказки, — неожиданно и неуместно возразил Колька, оборачиваясь за поддержкой к дяде.
— Все именно так и был, — сбился на акцент Штольц, завороженный Сашкиным расска-зом, и погрозил племяннику пальцем. — Верю каждому слову.
— А я не верил, пока не увидел и не опьянел от волшебной красоты, — простодушно пояс-нил борт-механик и, осветившись блаженной улыбкой, продолжил. — Напряженно рабо-тая в течение дня — двадцать часов, пока два солнца одно за другим проходили по бирю-зовому небосводу, — заменили и восстановили защиту; наладили производство топлива из воды и атмосферного водорода, перезарядили ракетные шахты и пусковые установки, залатали дыры в корпусе, поставили палатку на берегу для предстоящей ночевки, но, не-смотря на занятость, что-то влекло пойти по траве, зачерпнуть ладонями воду из речки, подставить лицо солнцу и нежно ласкающему кожу ветерку.
— Пожалуй, вам следует облетать Вуди-Руди за три галактики, — прокомментировал Штольц, — потеряете отличного механика, который, тьфу-тьфу, рискует превратиться в очередного поэта.
— Типун тебе на язык, — вмешался Гришка Отрепьев и повернул в нашу сторону экран. — Девушки приглашают отца на крестины дюжины младенцев обоего пола. Дал Саша ду-ше развернуться.
Картинка на экране полностью соответствовала рассказу борт-механика: серебри-стая река, изумрудный лужок и гостеприимная тропинка в сторону леса. У Кольки-стажера челюсть отвисла в изумлении, паренек шумно втянул воздух и уставил восхи-щенный взгляд на Сашку.
— Как честный человек, обязан жениться, — строго выговорил Штольц.
— Обеспечить многочисленное семейство материально и вырастить достойных членов общества, — веселился Гришка Отрепьев.
Гришка из семьи потомственных интеллектуалов. Получил от предков быстрые, гиб-кие, аналитические мозги и проявляющийся временами атавизм, в виде непрошибаемой бескомпромиссной, доходящей до истерики, интеллигентской упертости, за которую его родители и были причислены властью к бременящему Землю балласту и высланы за пре-делы солнечной системы, когда мальчишке было тринадцать лет от роду. В экипаже у Гришки роль циничного хохмача-острослова — защитная маска, прикрывающая ранимую чуткую душу. В беде не оставит и слабого защитит. Благородный герой.
— Не сходится, — Сашка Буратино безотрывно смотрел на картинку и наливался краской смущения и крайнего волнения. — Я здесь ни при чем.
— Все мужики потом начинают отказываться и подыскивать алиби, — куражился Гришка, — но мы готовы поверить в твою невиновность и невинность, если ты так же связанно, как начал, объяснишь свое отсутствие на корабле в течение двенадцати часов.
— Я пошел по этой тропинке, — Сашка, гася волнение, отхлебнул кофе. — Легкие тени в прозрачном сосновом лесу и мелодичные крики и посвист удивительно ярких птиц в вер-хушках деревьев...
— Крики птиц, как свежий ветер в лицо, будят и настраивают на движение, но, давай без лирики, — снова вмешался Гришка, — а то до утра не закончишь. Конкретно: где, когда, с кем, сколько раз.
Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |