Нежность Пустоты Грядущей

-Мы поднялись намного ниже, чем я думала. — злобное то разочарование показалось ему неуместным, но благодаря нежной дрожи в ее голосе юноша впервые осознал, что и оно может быть приятным.

-Что случилось с твоей машиной? — Линмар с восторгом взирал на изображение в воздухе перед ним, понимая, что повторяло оно, пусть и не предельно точно, само Великое Древо, давшее жизнь им всем.

-Не знаю. За минуту до того, как мы отказало управление, Джонас заметил понижение давления в одном из двигателей, — она вздохнула и опустила голову, отчего Линмар решил, что это мужчина имел особое значение для нее. Быть может, был ее любовником. Не решаясь спросить, он пришел к выводу, что им, вероятнее всего, был тот светловолосый мужчина или же старик, которого юноша считал их командиром и который уже только поэтому должен был быть привлекательным, — Затем мы потеряли контроль....Я полагала, что мы были выше.

-Куда вы летели? — любопытство его превзошло скромность, как облако превосходит тумана и слова изо всех сил желали казаться безразличными и расслабленными.

-К вершине, — она сказала это так, как будто никакой другой цели существовать для нее и не могло.

-Зачем? — удивленный уже тем, что кто-то может верить в существование вершины, наслушавшийся рассказов о том, что Великое Древо бесконечно, обморочных стенаний о вселенском его единстве, он с трудом мог признать нечто иное.

-Чтобы узнать, что там. И встретить Сеятеля.

Линмар усмехнулся.

-Что такое? — вскочив, она повернулась к нему и он увидел гневное недовольство в ее глазах, начинание драгоценной страсти.

-Ты веришь в эти глупости? — изумление растворяется в нем туманом окаменевших миражей.

-Там, откуда я родом, в них принято верить. — выбросив руку, она схватила юношу за горло и притянула к себе. — Мы все верили в них и поэтому многие из нас погибли.

-Прос...ти... — он хрипел, правая рука вцепилась в душившую его, левой он попытался оттолкнуть девушку, попав при этом в ее грудь. От этого член его возбудился еще больше, настолько, что он испугался, испугался больше смерти, что семя может извергнуться из него. Это показалось ему совершенно неуместным и недостойным, заслуживающим порицания и того наказания, каким могло бы стать только очищение тела, удаление с него любых признаков пола, заключение в тишину бессильно и неслышно воющих желаний, в темницу умиротворенного страха.

Когда она отпустила его, не имея никаких намерений убивать, он упал на колени, прижимая ладони к промежности, надеясь тем самым сдержать себя, видя перед собой ее грязные ботинки, зашнурованные лишь наполовину и загорелую ногу с редкими и короткими белыми волосками, в которых увидел напоминание о вероятности совершенства.

Посмотрев на него с самым роскошным, самым драгоценным презрением, девушка вернулась к открытой ей пустоте, присела и склонилась над ней. Стоя на четвереньках, с трудом избегая тошноты, выпустив тонкую струйку слюны изо рта, растекшуюся по трещинам и выбоинам в матовых плитках пола, он лишь через пару минут смог поднять голову и к тому времени в руках ее уже появился черный короткоствольный пистолет, а сама она была одета в серебристо-черный комбинезон с молнией расстегнутой настолько, что он вновь мог видеть столь восхитившую его грудь. Она подключила к проектору маленькую клавиатуру, само же устройство соединила с толстым проводом, скрывавшимся в полу. Никогда ранее не видел Линмар таких букв, ничего не говорили ему странные символы и рисунки, возникавшие перед лицом девушки, но она напряженно всматривалась в них, губы ее шевелились, левая рука рассеянно ласкала промежность. Задыхаясь, прижимая ладонь к горлу, юноша поднялся и приблизился к ней. Возвышаясь над ней, сидяшей на полу, опустив глаза, он видел ее грудь обнаженной, но, к удивлению его, более занятным казалось ему то, что показывал проектор, ведь схемы и линии на нем ничем не могли быть, кроме карты.

-Куда ты хочешь идти? — прохрипел он, покачиваясь и стараясь не смотреть на нее, опасаясь, что еще одно мгновение обнаженной плоти вызовет истечение семени.

— Двумя ветвями выше расположена наша база. Оттуда я смогу спуститься домой. — она отсоединила провод и проекция исчезла, сменившись перед тем на мгновение сеткой из чуть искаженных в центре, старающихся удалиться от него линий.

-Как далеко твой дом? — глядя на нее, убирающую проектор и клавиатуру в потертый футляр с длинным ремнем, предназначенный для того, чтобы носить его на плече, проверяющую заряд оружия и застегивающую устроившуюся на широком поясе кобуру, он представлял то место, откуда пришла она и земли эти казались ему прекраснейшими, какие только могут быть.

-Около семи тысяч ветвей вниз. — тонкая черная кожа прижалась к ее левому плечу, поблескивая стальными кольцами и, придерживая ее, она повернулась к юноше, чуть наклонила голову, насмешливо глядя на него. — Полагаю, что ты захочешь пойти со мной.

-Почему ты так думаешь? — он вздрогнул, ведь мысль та еще не совсем была определена и для него самого.

-Я видела девушек в твоей деревне. — она презрительно скривила губы и он был вынужден согласиться с ней. Ни одна из красавиц, каких он видел все это время возле себя, не могла сравниться с ней.

-Я...хотел бы пойти с тобой. — в это мгновение он видел только ее язвительные, скупые, сочные глаза, только ее раздражающие груди и смявшийся в промежности комбинезон, представлял, как раздвинет, схватив за щиколотки, эти длинные мускулистые ноги и проникнет между них, познавая женщину как само естество.

-Ты уверен, что достаточно взрослый для этого? — спрятав за спиной руки, она наклонилась вперед, глядя на него, опустившего голову, снизу вверх.

-Что ты имеешь в виду? — от ее пристального и мучительного взгляда румянец облил воспаленной злостью его щеки.

-Сними брюки. — резко поднявшись, она сложила руки на груди, подняла подбородок и теперь ожидала, как делает то притаившийся в засаде, выслеживающий свою хромую жертву, хищник.

-Для чего? — в это мгновение покрытый шипами неведения страх, вздорной, пригодной только для бегства силой вонзился в его чресла, уменьшая и замораживая их.

-Ты хочешь пойти со мной? Тогда ты будешь делать то, что говорю тебе.

Ее сила, от которой пререкания разбегались испуганными стаблами, ее надменная и

благоуханная, неукротимая, позволяющая ей превосходство красота, были столь удивительны для него, что, вообразив следующее мгновение, когда он подчинится ей, окажется обнаженным перед ней, он ощутил удивительную и всемогущую свободу в том будущем, радость безупречного подчинения, восторг великолепного рабства, поклоняющегося сияющей власти. Предопределенность вонзилась в него жалом ядовитого счастья и он последовал ей, трясущимися руками расстегивая такие маленькие, слишком маленькие пуговицы.

Присев, упершись локтями в колени, она внимательно рассматривала его резкими рывками поднимающийся член.

-Мне доводилось видеть и лучше... -она сощурила глаза, задумавшись в сомнении, но он был уже знаком с такой лукавой игрой. — Думаю, ты можешь идти со мной...

Поднявшись, она мгновение стояла, опустив голову, задумавшись о том, что показалось Линмару совсем неприятным. Затем, усмехнувшись, она прошла мимо него, направляясь прочь из разрушенной кабины и уже за спиной он услышал ее унизительный смех. Развернувшись, он бросился к ней, протягивая руки к ее плечам, представляя, как развернет ее, бросит на пол, разорвет тонкую ткань комбинезона, но она, ловко повернувшись, легким движением перехватила его руку, чуть повернула ее и он, перевернувшись через голову, упал, больно ударившись спиной о неровный пол, поранив ногу о поднявшуюся плиту пола, едва не напоровшись правой рукой на острый прут, торчащий из стены.

И она снова смеялась, стоя над ним. Ничего не сказав, она отвернулась к другой стене, вцепилась обеими руками в узкую на ней дверцу и все то время, пока он поднимался, превозмогая боль, пыталась открыть ее. Обернувшись к нему, тяжело дышащему, она улыбнулась так, как будто бы с самого детства были они влюблены друг в друга.

-Помоги мне. — с трудом наступая на левую ногу, он выполнил эту ее просьбу и вдвоем им удалось отогнуть, но не открыть, тонкую, но удивительно прочную панель. За ней, плотно зажатые в блестящих тисках, в сладком своем, от скуки пришедшем бреду, таились винтовки, одну из которых она и протянула Линмару.

-Знаешь, как пользоваться?

Он покачал головой.

-А этим? — наклонив голову, она кивнула в сторону его промежности и рассмеялась, а он скривился от этой бездарной, надоедливой, горькой и привычной пошлости.

Для того, чтобы ничего не ответить ей, он сильнее сжал в руках оружие и, выйдя из разрушенного корпуса, вдохнув прохладный чистый воздух и найдя причудливое наслаждение в том, с нежностью воззрился на теплую сталь, впервые держа в руках столь совершенный механизм. Он слышал и читал о многих видах оружия, но в деревне были только ножи, тесаки, луки и арбалеты, которых всегда было достаточно для того, чтобы защищаться от форгов или случайно забредших так близко к краю листа разбойников. На случай же, если кто-либо слишком опасный появлялся в их землях, был заключен договор со стражей Фаррина, чьи воздушные машины не раз спасали от набегов кочевников и всепожирающих гнургов, получая в обмен тысячу литров крови морнов и трех девственниц каждый год. Он лишь несколько раз видел эти круглые летательные аппараты, когда они проходили над деревней, но никогда не наблюдал их в действии, лишь вдалеке слышались тяжелый треск выстрелов и тугой шорох взрывов.

Ласково касаясь пальцами гладкого приклада, он чувствует себя так, словно в руках его находится растение, сок которого самые волшебные привлекает сны, он вкушает эти липкие, густые, с вяжущим вкусом чудеса и чувствует, как они отнимают у него силу, как она истекает из него для того, чтобы раствориться в черном неподвижном теле, в самом воздухе вокруг него, в тяжелом его неповиновении.

На левом ее плече устроилась такая же винтовка, несколько квадратных обойм уцепились за пояс, острые лезвия притихли в узорчатых ножнах.Придерживая рукой приклад она села с Линмаром и отняла у него только что открытую им флягу.

-Почему вы думаете, что он наверху? — дождавшись, когда она сделает глоток, он посмотрел на ее влажные губы и увидел в них предвестие гибельного дождя.

-Потому что между корней мы уже искали. — она небрежно бросила ему флягу и та, вращаясь, выбрасывает в воздух прозрачное семя, так долго хранившееся в ней, блестящее, разлетающееся вокруг серебристыми каплями, вспыхивающее непотребным сиянием. Он едва успевает поймать ее, привязанная к горлышку крышка бьется о тонкие стенки.

-Ты знаешь, как добраться до ствола? — она достала из кармана комбинезона сигарету, маленькую золотистую зажигалку и закурила и так он впервые увидел, как это делается. Голод возникает в нем, он хотел бы и сам попробовать, ведь в их деревне никто не курил, слишком дорогим было то для них и теперь, глядя как быстрый дым пробивается между ее губ, он мечтает о нем, полагая, что это приблизит его к ней, к ее поцелую.

-Я... — он задумывается, вспоминая карты и опасности, не отмеченные на них. — Я знаю, как дойти до Фаррина...оттуда ходят поезда.

-Сколько туда идти? — она отбросила прочь сигарету так, как будто была та навязчивой мыслью.

-Дней пять или шесть. — он пожал плечами, вспоминая, как мужчины шутили о том, что чем больше женщин идет с ними, тем дольше дорога, имея в виду отнюдь не слабость их.

-В какую сторону?

Как только он поднял указующую руку, она вскочила и шаги ее были быстрыми, а сама она источала пугающие решительность и непреклонность. С удивлением глядя на нее, он вспоминал о том, как готовились к походу в Фаррин мужчины его деревни, сколько провизии и воды брали они с собой, с какой осторожностью распределяли оружие и дежурства. Она казалась ему такой наивной и беззаботной, но одновременно с тем опасной и непредсказуемой, что в одной только ее уверенности мог он увидеть залог успеха и совершенства. И потому, отринув сомнения, заставив себя забыть о многих необходимостях, отравив предусмотрительность страстью, он последовал за ней, с радостью оставляя в деревне сварливую глупую мать, пьяных мужчин, извергающих рвоту на ее мягкие потные груди, кузнеца, при каждом удобном случае старающегося обнять и поцеловать его, прикоснуться к его члену и все остальное, о чем надеялся никогда не вспоминать и о чем никто, как казалось ему, не смог бы сожалеть.

Уже через два часа пути по поросшим редкими невысокими волосками бесконечным холмам, иногда скользким, чаще — покрытым неровной чешуей, он был готов вернуться назад, изнемогая от жажды и усталости, пытаемый въедливым солнцем и крикливой безнадежностью. Глядя на идущую перед ним девушку, он понимал, что ему никогда не удастся овладеть ею, никогда не отдастся она ему уже только по той причине, что он родился таким, каким был и жил там, где появился на свет. Кто-либо еще менее красивый и сильный, умный и способный к удовольствиям получит ее лишь потому, что происходит из мест более сложных, где есть невероятные машины и странные верования. От раздражения и злости слезы потекли из его глаз и, думая о том, как будет просить прощения у матери, он поднял оружие, направляя его на спину идущей перед ним. В то же самое мгновение она остановилась и подняла согнутую руку с широко расставленными пальцами, одновременно чуть приседая и снимая с плеча винтовку. Испуганный, с сердцем бьющимся чаще, чем во время оргазма, он приблизился к ней.

-Что это за шум? — озираясь по сторонам, она обращала на Линмара еще меньше внимания, чем обычно.

Прислушавшись, он улыбнулся ее острому слуху.

-Гнург.

-Кто? — она передернула затвор, сбросила обвившийся вокруг запястья ремень: — Это опасно?

Он пожал плечами. Единственная опасность гнурга заключалась в том, что, выбрав путь, он неотвратимо следовал ему и если деревня оказывалась на его пути, то разрушение было бы неминуемо без чужой помощи, ведь у них не было ничего, чем можно было бы его остановить.

Приседая, она побежала туда, откуда исходил звук и он последовал за ним, поражаясь ее безрассудности. Сбежав с одного холма, она поднялась на другой и здесь замерла, восхищенно глядя на возникшее перед ней.

Длинное тело, состоящее из тускло-желтых сегментов, переливалось и поблескивало, дрожали над ним черные изломанные волоски над, длинные, далеко расставленные многочисленные ноги, гнущиеся от трепещущего напряжения, угрожающие надломиться в любой момент тяжело отрывались от земли, совместными усилиями медленно передвигая зловонную тушу по глубокой траншее, оставляемой ртом, составленным из множества белесых жвал, завершающим толстый, покрытый слизью гладкий хобот. На теле существа не было заметно глаз, только бесформенные наросты поднимались из пульсирующей плоти и паразиты, черные и красные извилистые твари, сновали по зловонной туше. Время от времени один из вздувшихся пузырей лопался, разбрызгивая вокруг радужную жидкость и если попадала она на них, то немедля умирали они, падая и создавая мертвый след за хозяином своим.