Созерцающие путь

род вступать в ряды доблестного воинства, чтобы постоять за честь

Империи и наказать северных варваров, погрязших в невежестве и

блуде. В общем, война предстояла полномасштабная.

* * *

На один из таких вербовочных пунктов я и набрёл, шатаясь по

городу и мусоля невесёлые думы. Ярко светило солнце, по мосто—

вым катились экипажи, лошади бойко цокали подковами. Но гуже—

вые повозки понемногу вытеснялись механическими, в больших

городах всё чаще встречались чудища, извергающие дым и пар.

Весело кричали мальчишки-разносчики, таскавшие в баклагах за

10

спиной напитки на любой вкус. Коробейники наперебой расхвали—

вали свой товар — орехи и всякие сласти. Но мне было не до них, я

мало что замечал вокруг, просто шёл сам не знаю куда.

"Эй, парень, хочешь хорошо заработать?!" — окликнул меня

голос сверху.

Я поднял взгляд и увидел молодцеватого верзилу в мундире и

с наглой ухмылкой на красной роже. Выйдя из прострации, я об—

наружил, что стою возле наспех сколоченного широкого помоста,

здорово смахивавшего на эшафот. На нём нахального вида лич—

ность продолжала увлечённо меня вопрошать:

"Может, ты мечтаешь о славе, о стремительной карьере? Же—

лаешь изведать судьбу настоящего мужчины? Хочешь, чтобы на

тебя гроздьями вешались красотки разных стран? Хочешь жизнь,

полную приключений? А знаешь, какая добыча ждёт героев в бо—

гатых северных городах? Плюс награды, плюс всеобщее уважение,

плюс обеспеченная старость. Империя не забывает тех, кто верно

ей служит".

Я огляделся. Зеваки, стоявшие позади меня, помалкивали и, по—

хоже, обретались здесь лишь потому, что лень уходить было. Субъ—

ект же в имперском обмундировании продолжал словесный водопад:

"Если тебя влечёт настоящая жизнь, милости просим к нам!

Армия гарантирует ежемесячное жалование — сорок пять серебря—

ных империалов, полную уставную экипировку и каждый день —

жрачку от пуза. А ещё два раза в декаду — бесплатный бордель. И

вот что ещё... — Тут он перешёл на заговорщицкий шёпот, но так,

чтобы я его слышал. — Если у тебя, чего доброго, нелады с законом,

то в армии ты навсегда избавляешься от своего прошлого. Если,

конечно, преступление не государственное".

Тут на помост взбежал щеголеватый молодой человек, всем

своим видом выказывая неукротимое желание пополнить собой

непобедимые легионы Империи. Странно, что в толпе зевак я его

раньше не заметил.

"Запишите меня в доблестное имперское войско. Я с детства

мечтал попасть в действующую армию и сделаться настоящим

мужчиной".

"Смотрите! Вот настоящий человек, вот истинный патриот

Империи! — воскликнул вербовщик. — Как бы все были такие, мы

11

б давно одолели этих подлых варваров. Ну что?! Есть ещё настоя—

щие мужчины, способные постоять за честь нашей великой дер—

жавы?!"

Он отвернулся, чтобы показать щёголю, в каком месте надо

подписаться, а я серьёзно призадумался. С одной стороны, мне

казалось, что лучшего выхода из моих обстоятельств и искать не

надо. А с другой... Может, не стоит так круто поворачивать жизнь?

Может, не всё ещё потеряно? Перезанять денег, например, пока—

яться перед роднёй... Так мучимый этой дилеммой и стоял я перед

помостом, не решаясь сделать шаг.

Видя мою нерешительность, словоохотливый верзила стал

действовать активнее: спустился на несколько ступенек, уцепил

меня за руку и потянул наверх, приговаривая:

"Я могу наглядно показать, что тебя ждёт, когда поступишь на

службу к императору".

Я без особой охоты повиновался. Он подвёл меня к странному

ящичку на треноге и ткнул в него волосатым пальцем.

"Вот, посмотри сюда. Да не бойся ты! Эта штука не кусается".

Я с некоторой опаской заглянул в дыру и увидел ту же пло—

щадь, но неясно, как бы через пыльное окошко.

"Погоди чуток, сейчас всё увидишь..." — Он принялся щёл—

кать каким-то механизмом на боку аппарата.

И тут передо мной начали одна за другой появляться картинки.

Они сменялись с каждым щелчком переключателя. Таких правдо—

подобных изображений я никогда не видел, хотя мне и случалось

рассматривать шедевры великих художников. Казалось, что запе—

чатлены эпизоды самой жизни, пусть даже и не особо красочно.

На одних картинках были имперские воины в сияющих доспехах,

а вокруг — красавицы, лобзающие своих героев. На других ликую—

щая толпа забрасывала цветами марширующих по улице солдат.

На третьих разодетые вельможи награждали доблестных ветера—

нов. Весь этот калейдоскоп буквально зачаровывал своей необы—

чайностью.

"Что это?" — спросил я, не отрываясь от окуляра.

"Новейшее изобретение. Светографика называется", — пояс—

нил вербовщик.

"Довольно интересно..."

12

"Это всё правда. Настоящие, реальные люди запечатлены при

помощи света и всякой там химии. Подробностей я, честно ска—

зать, не знаю. Но здесь ты воочию видишь, чего может добиться

настоящий патриот. Слава, почёт, любовь женщин и множество

других благ. И всё это для тебя, если запишешься в войско. Импе—

ратору нужны такие крепкие парни!"

И он хлопнул меня по плечу.

"Может быть, и вправду стоит испытать судьбу и начать ка—

рьеру в армии? — подумалось мне. — Ведь терять-то уже нечего. Эх,

была, не была!"

Я, наконец, оторвался от ящичка, как перед глазами замаячил

услужливо подсунутый контракт, согласно которому подписавший

его становился наёмным солдатом императорской армии на пять

лет от сего числа в соответствии с Военным Указом правительства

Великой Бабиллской империи. Над текстом во всей своей красе

простирался красный дракон, ниже — тиснёные золотом печати, так

что сомневаться в серьёзности документа не приходилось.

"Если ты, наконец, надумал, распишись, сделай милость, —

сказал вербовщик. — А если неграмотный, я сам впишу твои имя—

фамилию, а тебе останется только крестик поставить".

В руку мне лёг новомодный стилос. Стоило нажать на него, и

к наконечнику подавалась капля чернил. Поэтому писалось легко и

свободно, не то что чинёными перьями. Я всё-таки решился и стара—

тельно вывел все завитки, приличествующие моему родовому име—

ни. Закончив, я отдал документ и осмотрелся в поисках товарища, то

есть парня, который тоже подписал контракт, но его и след простыл.

"Первый раз такую мудрёную вижу", — удивился вербовщик,

присыпая чернила тальком.

"Мои предки принадлежали к знатному роду..." — начал я

было, но он перебил с гадкой ухмылкой:

"Да мне это по хрену, пусть хоть распоследними нищеброда—

ми. А теперь, рекрут, слушай сюда. Видишь вон тот дом? — Его

палец ткнул в сторону невзрачного здания на другой стороне пло—

щади. — Марш к нему бодрым шагом! Там тебе все объяснят. Эй,

конвой! Проводите новобранца, чтоб ненароком не заблудился!"

Два здоровилы в мундирах, до того праздно подпиравшие доща—

тую стенку помоста, мигом очутились по сторонам от меня. Их за—

13

спанные хари красноречиво говорили, чем они занимались в свобод—

ное время. Крепко взяв меня за локти, они неспешно спустились по

лестнице вниз и тем же прогулочным шагом направились к серому

двухэтажному дому. Мне лишь оставалось только ноги переставлять.

* * *

Так я и стал вольнонаёмным солдатом императорской армии.

В последнее время именно наёмники составляли основную массу

воинских подразделений Империи.

Два дня я отирался на вербовочном пункте, а потом меня и

ещё нескольких контрактников отправили в казарму неподалеку от

столицы. Там и началось моё обучение воинскому ремеслу, то есть

муштра с утра и до вечера в течение нескольких месяцев. Опытные

мастера строевого дела учили, как надо маршировать в строю, как

держать шеренгу в бою, как разбиваться на фаланги. Главной же

нашей задачей было сопровождение боевых машин цепью. Также

учили владению стрелковым, рубящим и колющим оружием. И,

конечно, бег по пересечённой местности в полном доспехе, прео—

доление препятствий, учебные атаки и их отражение.

"...враг слева, поворот! Живее, мешки с дерьмом! Ногу впе—

рёд и выпад! — орал на плацу офицер. — Не забудьте сделать перед

этим зверскую рожу, дабы ваш противник уже от страха сдох, пре—

жде чем его проткнёте. А теперь крутаните древко и резко назад,

чтобы все потроха разом вытащить. Эй, мордатый на правом флан—

ге! Я понимаю, рожи корчить тебе совершенно излишне, но под—

бери хотя бы живот... И не вываливай его больше, а то на смотре

генерал решит чего доброго, что тебя тут обрюхатили... Помните,

вы теперь воины Великой Бабиллской империи и офицер для вас

здесь всё! Он вам и мать, и отец. Вы же, выродки, не раздумывая,

беспрекословно ему повинуетесь. Если перед вами вдруг поставят

ту суку, которая вас родила, и командир прикажет её застрелить, вы

должны, без промедления подчиниться".

Наставники и палящий летний зной выжимали нас, что назы—

вается, досуха. За день мы так выматывались, что вечером вали—

лись с ног и спали беспробудно. А утром — всё по новой. Я заметно

оброс мышцами. На питании не экономили, поскольку Империи

14

требовались воины сильные и выносливые. Начальство стреми—

лось как можно быстрее обучить новобранцев всему необходимо—

му для участия в боевых действиях.

Наконец, однообразная череда утомительных дней муштры по—

дошла к концу. Командование принялось в срочном порядке ско—

лачивать новобранческие когорты для похода на север. На специ—

альных собраниях командиры объясняли нам, сколь коварен и подл

наш враг, и обстоятельно доказывали, что воины Империи принесут

северным народам только благо и ничего кроме. Вскоре мы, то есть

пехотный полк машинного легиона, получили приказ выступать.

При этом пехотинцы шли одной дорогой, а боевые машины — их,

кстати сказать, никто из нас в глаза ещё не видел — другой.

И снова потянулись однообразные дни, уже в походе. Дорога

прямой стрелой уходила на полночь, уплотняемая стремительным

маршем железной многоножки. Виноградники перемежались олив—

ковыми рощами, поля — дубравами. Новые незнакомые города вста—

вали на пути. Величественные горные цепи поднимались над голова—

ми, вонзались в небесную синь заснеженными пиками. От южного,

ещё по-осеннему тёплого солнца толку было мало: ледяной ветер с

перевалов дул прямо в лицо. Незримые хозяева гор — то ли духи, то

ли пещерные карлы — таращились на нас в сумраке из своих укры—

вищ. Холодные гулкие ущелья порой наполнялись чьими-то жутки—

ми стонами. После спуска с горных хребтов новый промозглый кли—

мат другой страны остужал наши честолюбивые помыслы. А мы все

шли и шли, мерили сапогами захватчиков уже чужую землю.

* * *

— Прибавь мне сил, дай удачи в бою, защити от огня и стали,

от рук врагов и недругов... — слышалось бормотание Слона рядом

со мной.

Остатками своей трапезы он обмазывал выпяченные губы де—

ревянного уродца. Завершив молитву, он бесцеремонно запихал

своего кумира в мешок и мощно потянулся, хрустнув суставами.

Потом шумно вдохнул и сильным голосом, хоть и не вполне мело—

дично, затянул походную песню, порядком всем уже приевшуюся:

15

Солдат, несущий знамя,

Идёт в чужую страну,

Добудет почёт он и славу,

Найдёт величье в бою...

Вскоре напев подхватило ещё несколько голосов, разом пере—

крыв завывание северного ветра:

Из уст его песня льётся,

Помощница ратных дел.

Судьбы его нить плетётся;

Для каждого свой удел.

За честь империи вечной

Сразиться всегда он готов,

Но ждут его дома родные...

Вернётся ль живым он в свой кров?

Из уст его песня льётся,

Помощница ратных дел.

Судьбы его нить плетётся,

Для каждого свой удел...

Я молча слушал, рассеянно следил дремлющим взглядом за

рыжим весельем пламени. С холма за инистым полем был хорошо

виден покинутый нами город. Серое небо по-прежнему сумрачно

нависало над этим миром. На юг неслись рваные облачные лох—

мотья. А лужёные глотки моих товарищей орали уже во всю силу:

Когда он со славой вернётся,

Подруга обнимет его.

Душа на любовь отзовётся,

И станет на сердце тепло.

Из уст его песня льётся,

Помощница ратных дел.

Судьбы его нить плетётся,

Для каждого свой удел...

16

Огонь весело потрескивал, пожирая дрова. Я же скользил по

тонкой грани между реальностью и дрёмой. Меня ошеломляли

видения, вырывающиеся из некого запредельного мира. Они при—

чудливо вплетались в явь, наполняли окружающее иной структу—

рой, иной сутью бытия. Языки костра сплетались с мотивом песни,

становились словами, вырастали и тут же множились, дробились,

распадались на составные элементы, чтобы в тот же момент соеди—

ниться, вспухнуть, преобразуясь в нечто новое. Я перестал сопро—

тивляться потоку грёз и растворился в завываниях ветра, в рит—

ме напева, в словах, вдруг обретающих другой, незримый ранее

тайный смысл, в танцующем пламени, сливаясь со всем в единое

целое...

* * *

Огонь горел ярко и ровно, лишь изредка встрескивал, отыскав

очередную смолянистую капсулу. Весёлые искорки устремлялись в

дымоход, подвывающий басовой трубой. Я с детства, сколько себя

помню, любил сидеть у камина, наблюдая за золотистыми языка—

ми и впитывая живительное тепло. В это время мною овладевали

то ли мечты, то ли грёзы. Я думал о дальних странах и великих

морских просторах... То, что начертано на географических картах,

облекалось в яркие образы. Мне всегда хотелось странствовать по

свету, исследовать его загадки. А сколько книг о великих путеше—

ственниках я прочёл, сидя у жаркого зева очага!..

Тонкие руки мягко коснулись моих плеч, потом обвились во—

круг шеи. Нежные губы жарко зашептали мне в самое ухо:

— Как же долго мне пришлось ждать этого часа, ваше величе—

ство.

— Прости, Мэринда. Были срочные дела. — Я ласково погладил

её руку и сплёл наши пальцы.

— Ты всегда в делах, любимый. Где уж найти время для меня!

— Раздался звонкий колокольчик её смеха.

— Но ты же знаешь, что без тебя мне ничего не нужно, — поднял

я к ней лицо.

Дивные глаза Мэринды сладко прищурились. В один миг она

с кошачьей грацией скользнула мне на колени и приникла губами

17

к моим. Я слегка разжал зубы, пропуская в себя шаловливый язы—

чок. Я буквально присосался к её устам, жадно облапив горячее

тело. Руки сами распутали шнуровку, правая забралась под корсет,