Посланник Небес

Шотландец, выходец из богатой семьи, Уолтерс был профессиональным моряком. В четырнадцатилетнем возрасте он убежал из дому и плавал юнгой, а потом матросом на торговых кораблях. Через пять лет скончался его дядюшка, с которым, собственно, и вышел у него раздор. Получив наследство, Джеймс мог бы спокойно жить в родовом замке на твердой земле, однако он окончательно решил посвятить себя морской службе и сделать карьеру военного моряка, дослужиться до адмирала. Уолтерс начал учебу в Королевской Военно-морской Академии. В процессе обучения он делал неплохие успехи в математике и других точных науках, полюбил игру в гольф, кулачные бои и... покер, который сыграл роковую роль в его судьбе. За время учебы и три года службы на флоте он, страстно и азартно играя, окончательно промотал дядюшкино состояние, продал его земли и заложил родовой замок, а со службы, в конце концов, был уволен за дуэль на корабле с летальным исходом.

Каким образом судьба свела Уолтерса с Оскаром Мейкенфрутом, остается загадкой, но, как Маттерсон и Гриффитс, он был давним его приятелем. Выбирая из этих троих капитана "Кассиопеи", Мейкенфрут остановил свой выбор на Гриффитсе, как самом уравновешенном и здравомыслящем. Перед участниками концессии он мотивировал свое решение тем, что Гриффитс проектировал этот корабль и знает его лучше других, а кроме того, он старше всех по возрасту.

"Кассиопея" строилась по чертежам Гриффитса, ее как раз и заложили в 1691 году, в тот год, когда свежеиспеченный офицер флота вернулся на верфь. Судно представляло собой трехмачтовый фрегат водоизмещением тысяча двести тонн, имело на борту сорок пушек и рассчитано на сто двадцать человек экипажа. Но в данный момент личного состава на фрегате находилось в два раза меньше — шестьдесят четыре человека, включая пассажиров. Несмотря на то, что это судно считалось тяжелым линейным кораблем, благодаря специально подобранным обводам корпуса имело достаточно высокие скоростные и маневренные качества.

Постройку "Кассиопеи" лоббировал сам Мейкенфрут, корабль предназначался королевскому военному флоту для участия в Орлеанской войне, в которую Англия вступила еще в 1689 году, после того, как вошла в антифранцузскую Аугсбургскую лигу. Первоначально фрегат назывался "Андромедой". Свежевыстроенное, еще не видавшее соленой воды судно было выкуплено самим же Мейкенфрутом за совершенно смешные деньги. Очень кстати подвернулся и случай: корабль был спущен на воду 1 июня 1692 гола, как раз накануне грандиозной победы, одержанной флотом союзников над адмиралом де Турвилем. В те дни проходила ожесточенная морская битва в районе Сен-Мало, в которой знаменитый французский адмирал потерпел сокрушительное поражение.

Союзники радовались этому успеху, и на волне эйфории Мейкенфрут убедил своих друзей в Адмиралтействе, что теперь войне конец, флот все равно придется сокращать, а для пополнения королевской казны стране в значительной мере будут нужны каперы, а не военные корабли. Так для чего понапрасну расходовать государственные средства? Война продлилась еще пять лет, но сделка была уже сделана, лорд Мейкенфрут стал владельцем фрегата.

После покупки корабля, Мейкенфрут получил королевский патент на каперство. Однако смириться с мыслью о том, что необходимо делиться добычей с Вильгельмом Ш, лорд Мейкенфрут никак не хотел, ведь этот налог, порой, составлял непомерную сумму. Немалые долги сделали его очень расчетливым и жадным до денег, он решил стать "морским псом", вольным охотником. Этому решению способствовал и стратегический расчет. Дело в том, что грабить французские суда было не очень интересно. Более лакомый кусок представляли испанские галеоны, перевозящие какао, табак и, главное, золото и серебро из южноамериканских колоний. Такими же приятными на вкус были и торговые суда соотечественников. А поэтому гораздо интереснее с коммерческой точки зрения быть вольным пиратом, чем капером.

Единственные люди, с кем он мог и желал поделиться добычей, так это со своими друзьями. Все они, и миссис Эмили Джоус, урожденная мисс Гриффитс, и Винсент Гриффитс, и Гарри Маттерсон, и лорд Джеймс Уолтерс уже долгие годы были знакомы с Оскаром Мейкенфрутом. Он собрал их на борту только что купленного корабля и предложил вместе поразбойничать на море. В то время все они были довольно молодыми и безрассудными людьми, и такой способ поправить свое финансовое положение показался им очень привлекательным и даже забавным.

Чтобы закамуфлировать для любопытных глаз эту пиратскую вылазку под увеселительный круиз, Мейкенфрут заявил, что на борту необходимы еще три дамы. Так в компании появились: невеста Уолтерса Джулия Гарлей, подруга леди Эмили мисс Оуэн Уордли, имевшая виды на ее брата, и баронесса леди Мэри Киссинг, подружка Оуэн, за которой уже больше полугода безуспешно ухаживал Винсент Гриффитс.

Восемнадцатилетнюю Мэри можно было вполне назвать красавицей. Она обладала стройненькой фигуркой, милым личиком, густыми каштановыми волосами и огромными карими глазами. Девушка недавно осиротела и отправилась в круиз, чтобы развеяться и сменить обстановку. Ее опекуны, пожилая супружеская пара, возражать не стали, поскольку морские путешествия всегда связаны с риском, а в случае гибели воспитанницы, они полноправно вступают во владение ее собственностью. Надо сказать, что, узнав об истинной цели путешествия, Мэри совсем не была обескуражена.

Для начала было решено отправиться в Индию и по пути сменить несколько портов приписки, а заодно название судна и его владельца, чтобы запутать свои следы в судовых книгах. А в Калькутте или Бомбее набрать по возможности новую команду, состоящую из головорезов и отправиться на охоту за любыми судами, плывущими из Старого Света в Америку, а лучше всего — обратно. Нарушать законы каперства было, безусловно, рискованно. Теряя законные права, капер становился пиратом и, согласно закону, экипаж, владелец судна и все те, кто во время плавания находились на борту, могли быть приговорены к повешению. Но для азартных молодых людей, тем более новичков, не сделавших в жизни еще ни одной пиратской вылазки, все это представлялось весьма абстрактно, эфемерно и даже романтично. В Калькутте владельцем корабля стала леди Эмили Джоус, у судна появилось новое имя "Кассиопея", и отправилось оно в кругосветное увеселительное плавание. Последняя стоянка была в Кейптауне. Там наняли еще с десяток матросов и закупили провиант на длительное плавание, после чего вышли в открытое море и взяли курс на северо-запад.

Гриффитс первым увидал на горизонте корабль. Но ему не захотелось лишать радости одного из матросов, которому суждено было вслед за ним разглядеть этот парус. Через пару минут послышался возглас марсового:

— Судно с левого борта!

Не поднимая флагов, "Кассиопея" помчалась в погоню за неизвестным кораблем.

Глава 3

Часом раньше, когда Гриффитс покинул кают-компанию, а мисс Оуэн Уордли вошла в нее, там продолжали вести разговор оставшиеся и вновь пришедшие. Гарри Маттерсон раскачивался в кресле и искоса поглядывал на леди Мэри Киссинг. Надо сказать, на обаятельную Мэри заглядывались практически все мужчины на этом корабле вплоть до последнего матроса. На подлокотнике кресла, в котором сидела Мэри Киссинг, устроилась ее закадычная подруга Оуэн Уордли. Слово держала леди Эмили Джоус:

— Ну, хорошо. Допустим, добычу мы возьмем. Но вы хоть представляете себе, господа, какая это может быть добыча? Невольники? Чай? Пряности? Красное дерево? Слоны? Мы что, всем этим будем торговать?

— Меня не интересуют ни слоны, ни красное дерево, — ответил Мейкенфрут. — Мне нужно только золото. Или достаточно ликвидный товар. Пряности годятся, чай, табак, шоколад — тоже. Все, что можно сбыть оптом и достаточно быстро.

— Хорошо, а где мы будем сбывать этот товар? У себя на родине, где нас тут же сдадут властям и отведут на виселицу? Или поплывем в логово пиратов на Тортугу, чтобы там нас, новичков в этом деле, ограбили наши же собратья?

— Кто сможет сдать нас властям, если мы не оставим свидетелей? — возразил Оскар Мейкенфрут. — И кто обратит на нас внимание при заходе в порт? Мало ли, может, мы прервали кругосветное путешествие и остановились, чтобы починить паруса или нам просто надоело, и мы решили вернуться домой. А на Тортуге нам вообще делать нечего. Нет, сбывать товар надо оптовым перекупщикам во Флориде, в Виржинии или в Бостоне. В конце концов, там можно и остаться. Если боитесь попасть на виселицу в Англии, то вовсе не обязательно возвращаться на родину, можно жить и в Америке.

При этих словах леди Эмили состроила кислую гримасу:

— Господь с вами, Оскар! Как можно жить в Америке? Там одни бандиты и беглые каторжники!

— Я собираюсь идти ва-банк, — продолжал Мейкенфрут, — Мне нужна не жалкая тысяча талеров, я отправился в путь за большими деньгами! Мы должны грабить суда до тех пор, пока не наберем вкупе хотя бы полмиллиона фунтов стерлингов, тогда каждый из нас получит порядочный куш. Все мы, собравшиеся в этой каюте, — представители знатных родов. Но волею случая каждый из нас оказался на мели. Согласитесь, нам всем нужны деньги. Без денег нам не прожить ни в Старом, ни в Новом Свете. Если нам сегодня не повезет, то придется еще и еще раз пытаться поймать удачу. Запасов продовольствия у нас достаточно на полгода автономного плавания. А когда справимся со своей задачей, подойдем к берегам Северной Америки, продадим корабль, обратим в золото награбленное добро, и тогда можно будет спокойно вернуться в Англию.

— И не забывайте, леди и джентльмены, — напомнил Уолтерс, — с той минуты, как мы возьмем на абордаж первое судно, назад пути не будет ни у кого!

— Да, — согласился Мейкенфрут. — А теперь, я обращаюсь к вам, джентльмены. Если сегодня дело состоится, то запомните сами и передайте матросам. Весь экипаж захваченного судна и пассажиры, если таковые там найдутся, должны быть уничтожены! Ради своей безопасности щадить нельзя никого. Нас никто и нигде не должен узнавать, иначе впоследствии могут возникнуть неприятные встречи. Уолтерс, подготовьте команду.

Уолтерс вышел, и вскоре послышался его грубый голос: "Эй, вы, акулий корм!.."

— А, может, не надо их всех убивать? — вмешалась мисс Джулия Гарлей. В присутствии своего жениха она говорила редко, чаще ждала, что скажет Уолтерс, чтобы сразу же согласиться с ним. — Просто свяжем их как пленников, привезем в Америку, а там отпустим...

— Вы, Джулия, можете сидеть у себя в каюте, — прервал ее Мейкенфрут, — и не смотреть на все это. Вас никто не заставляет убивать.

— Нет, почему же. Я вовсе не против пырнуть кого-нибудь ножичком...

Мейкенфрут и Гарри Маттерсон с улыбкой переглянулись — они никак не могли представить себе это ангельское создание с кинжалом в руке.

— Успокойтесь, Джулия, — вмешалась мисс Мэри Киссинг. — Никого они не убьют. Это просто игра. Лорд Мейкенфрут начитался книжек про пиратов, и всё.

— Игра?! — вспылил Мейкенфрут. — Черт бы вас всех побрал! Вам что, не нужны деньги?! А вот мне они о-о-очень нужны!

— Есть много способов заработать честным путем... — начала Эмили.

— Только не надо мне рассказывать про фрахт, леди Джоус! И на продаже картин тоже много не заработаешь. Я знаю, вы неплохо рисуете, — Мейкенфрут кивком указал на висящие по стенам картины, — но занятия живописью — интересное хобби в том случае, когда есть на что есть.

— Не хотите ли вы сказать, милорд, что умираете с голоду? — спросила Оуэн.

— Молчи, кукушка чертова! — вспылил Мейкенфрут. Он с первых дней знакомства обращался с Оуэн довольно фамильярно.

— Говорил я, не стоит брать женщин на каперское судно, — с горечью произнес Маттерсон.

Малышка Джулия смерила его колючим взглядом.

— Леди и джентльмены! Ведь мы уже сотни раз всё обговорили перед выходом в море, — напомнил Мейкенфрат. — Что же вы начинаете снова? Как делить добычу — все тут как тут! А как делать дело, так что получается — все сразу в сторону?!

— И кто, по-вашему, будет делать это дело? — вскинула бровки мисс Мэри Киссинг. — Гриффитс? Этот пьяница? Он вообще птичка невысокого полета — неудачник, неуверенный в себе, он первый струсит. Не надо так смотреть на меня, Эмили. Вам обидно за брата, но вы прекрасно знаете, что это так. Уолтерс? Да, он здоровяк, это правда, а что толку? Если его не разозлить, он муху не убьет. Вы, Маттерсон...

— А зачем вы вообще с нами поехали, миледи? — возмущенно перебил ее Гарри Маттерсон.

— Развлекаюсь, барон! Никогда не была в кругосветном плавании. Компания приятная, море, солнце, здоровый воздух и вообще...

— Вам просто нравится издеваться над Винсентом, вот зачем вы здесь! — снова вмешалась Эмили. — Вы знаете, что он без памяти влюблен в вас, а вы его ненавидите, и потому вам доставляет садистское удовольствие его дразнить.

— Да, я знаю, что он меня любит. И мне очень жаль, что я не могу ответить ему взаимностью.

Никто не заметил, как Мэри Киссинг и Оскар Мейкенфрут обменялись взглядами, после чего последний сказал:

— Давайте прекратим обсуждение сердечных дел нашего капитана и вернемся к нашим баранам. Что вы хотите, милые дамы? Чтобы мы повернули обратно в Калькутту? Или в Плимут?

В этот момент с палубы в кают-компанию донеслись крики матросов:

— Судно с левого борта!

Все высыпали на палубу. По левому борту уже невооруженным глазом можно было разглядеть у самого горизонта паруса. "Кассиопея" сделала поворот и полным ходом помчалась наперерез своей жертве.

— Богатый купец, — вглядываясь в подзорную трубу, выразил надежду Маттерсон.

— Они плывут на восток или на запад? — спросил Мейкенфрут, у него не было при себе подзорной трубы, а неважное зрение не позволяло ему разглядеть, в какую сторону движется неизвестное судно.

— На запад, — ответил Маттерсон. — Это трехмачтовый испанский галеон...

— Сдается мне, что эта посудина загружена одними неграми, — предположил Гриффитс. — Везут невольников продавать в Новом Свете.

— Может быть... — задумчиво произнес Мейкенфрут.

Неясная тревога зародилась в его душе. Сейчас ему, да и некоторым его спутникам тоже, хотелось, чтобы "Кассиопея" не догнала этот испанский галеон. Еще мгновение, и лорд Мейкенфрут готов был бы отдать приказ прекратить преследование. Но, взглянув на спокойные лица Уолтерса, Маттерсона и Гриффитса, Мейкенфрут прогнал тревогу и вновь обрел уверенность. Он не знал, что почти то же чувство испытывали и все его компаньоны, и в одиночку никто из них не решился бы на подобное дело. Но чувство локтя придавало уверенность.

Погоня продолжалась почти шесть часов. Готовясь принять боевое крещение, свежеиспеченные пираты были так возбуждены, что даже отказались от ленча. В отличие от командного состава матросы четко знали свое дело. На расстоянии двух кабельтовых старший канонир "Кассиопеи" дал предупредительный холостой выстрел из носового орудия. На галеоне тоже подняли все паруса, но испанец уступал в скорости "Кассиопее", и разрыв между кораблями сокращался все быстрее. Поравнявшись с галеоном и следуя параллельным курсом в пятидесяти ярдах от него, фрегат открыл огонь. Испанцы сделали маневр, но очень неуклюже, подставив под обстрел корму, чем тут же воспользовались артиллеристы "Кассиопеи". Пока команда галеона разворачивала паруса, чтобы поймать ветер, преследователи вновь оказались напротив их борта, продолжая канонаду. Вскоре у купца шквальным огнем фрегата была снесена грот-мачта. По вооружению испанский корабль значительно уступал "Кассиопее". Восемь маленьких пушечек с правого борта отстреливались то ядрами, то картечью, тщетно пытаясь нанести атакующему кораблю или его команде какой-либо урон. Испанские канониры постоянно мазали, а палубных матросов не хватало для быстрого маневрирования галеона. Правда, два выстрела испанцев оказались удачными — на фрегате картечью продырявило грот — нижний парус грот-мачты и крюйс-стень-стаксель. Но это лишь разозлило команду "Кассиопеи". Суда постепенно сближались.