Третья ипостась. Часть 3

Внезапно меня кто-то ухватил за руку и с силой задержал. Приготовившись облегченно вздохнуть, потому что решила, что папа наконец нашел меня, я обернулась к схватившему и вскрикнула от испуга — меня держал устрашающего вида верзила в неопрятной одежде, с ужасным запахом и каким-то перекошенным лицом.

— Развлечемся, детка? — игриво прохрипел он, другой рукой тиская мой подбородок.

Я застыла от страха и отвращения. Никто и никогда не разговаривал и не поступал так со мной. Я всю жизнь жила под надежной защитой стен нашего большого дома и за широкой папиной спиной, ни один мужчина — ни работник, ни просто встреченный нами в ближайшем к дому городке или на празднике — ни один не то что не прикоснулся ко мне, и взгляд-то не бросал, ну, если только украдкой. И вот, пожалуйста, наглядная демонстрация того, что бывает с девушками, которых никто не защищает и не опекает!

Уже набирая в легкие воздух, собираясь завизжать прямо в омерзительное лицо, я отшатнулась и резко дернула рукой, вырвав ее из отвратительно скользких пальцев субъекта. Меня мотнуло в толпу, что было с одной стороны хорошо, потому что избавило от гадких притязаний, но, зажатая десятками тел, я начала задыхаться, и поглотивший ранее страх грозил перерасти в полноценную истерику, полностью вытесняющую разум. Я припадочно задергалась, стараясь вырваться, но безрезультатно. Попав в самую гущу большого количества людей, которые, казалось, пытались пройти одновременно через очень узкий проход, я намертво застряла в равнодушной толпе, абсолютно глухой к чужим страданиям.

И тут я разглядела просвет в толпе. Воодушевившись, рванула туда, но запнулась за что-то на земле и полетела между расступившимися телами головой вперед...

Чьи-то сильные руки неожиданно бережно подхватили меня. Решив в этот раз не доверять своей интуиции, а прежде поинтересоваться, кто меня поймал, я резко вскинула голову и... утонула.

Думаю, это были самые синие и самые прекрасные глаза во всем Руре. Поэтому не спешила освободиться из объятий, пытаясь в мельчайших подробностях рассмотреть дивное видение. Разве мужчины могут быть такими красивыми? Разве могут черты мужского лица иметь такие идеальные линии? Разве брови их бывают такими изящно и резко очерченными, а губы такими мягкими и припухлыми...

И разве глаза первого встречного человека могут смотреть с таким выражением на незнакомку?! Он смотрел на меня с дикой смесью чувств и эмоций, что там было намешано, даже пересчитать сложно. Я видела безмерное удивление, страх, неистовую тоску, безудержную радость... и еще много чего, и все на грани истерики. А фоном всему этому служила такая черная боль... Как он вообще живет с такой болью, не представляю, это же просто невозможно!

Эти размышления оторвали меня от пристального разглядывания его лица, и я поняла, что передо мной не мужчина, а скорее, молодой человек, чуть постарше меня, одетый крайне скромно для ярмарки, где все более-менее приличные люди старались показать самый лучший свой наряд. А на этом простые черные брюки и куртка, да еще и укутан в плащ. Единственное яркое пятно — большой круглый медальон, висящий на груди, исчерченный какими-то царапинами, я заметила его, когда полы плаща слегка разошлись. Иссиня черные волосы небрежно растрепаны, будто он только что встал с постели, но кожа лица светлая.

А потом он моргнул, и та безумная мешанина чувств исчезла из глаз. Я недоуменно пялилась на это явление. Как это могло произойти? Или мне показалось? Быть не может, я же все очень ясно увидела! Наверняка, он думал о чем-то своем, когда я выкатилась ему чуть ли не под ноги, и мне удалось увидеть тень его переживаний, но касались они явно не меня! Поразительно, но эта мысль меня расстроила. По всему выходило, что я вовсе не была бы против, если бы красавец думал обо мне. Да что это я?

— Как ты, кроха? Испугалась?

Что? С кем это он говорит? Кроха?! А сам-то он!...

Я уже хотела возмутиться, даже воздуху набрала, но мне снова не дали шанса открыть рот, потому что юноша вдруг слегка улыбнулся и кивнул куда-то в сторону.

Я недоуменно повернулась и увидела отца, пробиравшегося через толпу в мою сторону. Он еще не видел меня, был весьма обеспокоен и передвигался в скоплении людей гораздо успешнее, чем я.

Я вскрикнула от радости, и тут папа меня заметил. Он замер на секунду, потом ринулся в мою сторону. Не прошло и нескольких секунд, как я уже была в его объятиях.

Если бы он вырвал меня из рук того ужасного вонючего типа, я, наверное, расплакалась бы от облегчения и страха, но теперь я уже немного успокоилась, поэтому только рассмеялась.

— Ну разве можно так нас пугать! — проворчал в ухо родной голос. — Мама в истерике!

— Со мной все в порядке! — прошептала я. — Надо побыстрее ее успокоить!

— Кто это был рядом с тобой? — он немного отстранил меня, и я только теперь вспомнила о юноше, поддержавшем меня.

Я обернулась к нему, но никого не обнаружила. Куда же он исчез? И главное, как догадался, что этот высокий смуглый мужчина — мой папа и что он меня ищет?

Я снова повернулась к папе и пожала плечами.

— Не знаю! Он поддержал меня, когда я оступилась, а потом ты появился.

Папа покачал головой, потом обнял меня за плечи и повел прочь. Ярмарка в разгаре, а мы еще и не приступали к покупкам.

* * *

Конечно, это происшествие выбило меня из колеи, а на маму повлияло просто оглушающе, и нам пришлось всеми силами успокаивать ее, потому что она требовала немедленно уйти из этого страшного места, уехать из Верейны и никогда больше здесь не появляться. И только мои настойчивые просьбы и уверения, что ничего не произошло, немного успокоили ее, и она согласилась пройтись хотя бы по тканевым рядам.

Я усмехнулась про себя. Мама всегда любила делать покупки, и надо было только заинтересовать ее. Уверена, мы не уедем отсюда, пока по нескольку раз не обойдем всю площадь вдоль и поперек и не закупим все, что запланировали, а потом и в три раза больше. Вот только успокоится немного, и к ней вернется ее прежнее настроение.

Когда мы вернулись вечером на постоялый двор, где сняли весь верхний этаж, мы не чуяли ног. По крайней мере, мы с мамой. Ведь отец был человеком выносливым, стоит только вспомнить, что всю молодость он скакал по кручам с отарами овец.

Наши покупки с трудом тащили трое папиных помощников, для первого ярмарочного дня это было совсем неплохо, но я вряд ли принимала самое активное участие в выборе собственного приданого. Это было невероятно, но приближающееся важное событие было почти полностью вытеснено встречей с неким синеглазым видением. От воспоминаний о лице незнакомца я находилась в постоянном возбуждении. Даже то, что в выборе будущего мужа я, скорее всего, не буду свободна, не останавливало меня, и теперь я мечтала о спутнике именно с таким проникновенным взглядом.

На первом этаже постоялого двора, как и во всех остальных подобных заведениях, располагался трактир, в это время уже порядком заполненный. Папа договорился, чтобы нам еду приносили наверх, поэтому теперь мы направились к лестнице, как назло расположенной с противоположной стороны обеденного зала, невольно привлекая к себе повышенное внимание. Но бояться было нечего — с нами папа, а уж в его присутствии нам уж точно ничего не грозило. Я с любовью посмотрела на него.

Странно! Вся фигура его, обычно обманчиво расслабленно-спокойная, сейчас выглядела очень напряженной. Я говорю обманчиво, потому что в любой момент он был готов к неожиданностям, но никогда не показывал этого так явно. Такое ощущение, что он стал натянутой тетивой и через секунду ринется вперед, толкая заждавшуюся стрелу. Уже которое потрясение за один короткий день!

Я попыталась выяснить, что так встревожило моего обычно такого спокойного папу. Что ж, искать долго не пришлось — он и не скрывал своего интереса. Кивнув помощникам, чтобы они проводили нас наверх, он отправился направо, к самому угловому столику, за которым сидело три человека, насколько я смогла определить беглым взглядом. Я продолжала идти вперед, но около лестницы снова повернула голову, бросив мимолетный взгляд на компанию, привлекшую папино внимание. Да, их было трое, трое мужчин, укутанных в плащи с капюшонами. Я даже заметила, что у двоих, тех, что постарше, лица были какими-то отрешенными, будто мыслями они находились в каком-то только им известном месте. А вот третий, помоложе, ну, не знаю, лет двадцати пяти, наверное, вовсе не демонстрировал такую задумчивость, напротив, самым пристальным взглядом сопровождал наши удаляющиеся фигуры. Вернее, мою. Потому что, обернувшись, я встретила его цепкий, оценивающий и откровенно восхищенный взгляд. Поднимаясь в свою комнату, я мало что замечала вся во власти впечатлений от произошедших сегодня событий.

Нынче я имею успех! Мысль доставляла невероятное удовольствие, ведь обычно я нахожусь вне досягаемости для любого мужчины, желающего оказать мне внимание. А сегодня сразу у троих появилась эта возможность. Сначала тот вонючка, и вот его-то интереса было бы неплохо избежать, потом синеглазый красавец, который зацепил мое неискушенное сердечко, теперь вот этот. Хотя у него-то как раз и не вышло, что называется, непосредственно подобраться к жертве. Я успела только заметить, что юноша из трактира смугл и коротко стрижен, а его подбородок окантовывала очень тонкая черная бородка.

"Саидка". От неожиданности я застыла на месте прямо напротив зеркала. И только поэтому заметила одну немыслимую вещь.

С самого детства иногда, довольно редко, в голове моей всплывали очень странные слова. Ими никто никогда не пользовался, более того, зачастую я даже не знала, чем являются предметы, внешний облик которых возникал вслед за этими словами. Самым страшным было слово "комбайн", так же как и это жуткое видение, которое его сопровождало. А возникло оно как раз в тот, прошлый раз, когда мы ехали в Верейну по дороге мимо бесконечных полей с уже убранным урожаем пшеницы, в момент моих размышлений о том, каких трудов стоило все это собрать. Именно тогда и возникла эта картинка — огромное нечто, медленно движущееся прямо по полю и слово. Я тогда чуть с лошади не упала от неожиданности, а потом даже некоторое время размышляла о том, что такая штука помнет весь урожай.

Но бывало и по-другому, вот как сейчас. Я каким-то образом поняла, что "саидка" — это та самая тонкая бородка, которую я увидела на лице одного из папиных собеседников. Кто так называет бороду? Кто подсказывает мне все это? Но сегодня, совершенно случайно оказавшись именно в этот момент у зеркала, я заметила, что в ту самую секунду, как мне пришло в голову слово, глаза на миг заволокло чем-то сверкающим... будто золотом плеснуло по всему глазному яблоку, а потом моментально исчезло. Я еще некоторое время постояла, будто ждала какого-то продолжения, но больше ничего не происходило. Не буду врать, что происшествие не испугало меня, однако с тяжелым вздохом признала, что оно не слишком-то отличается от уже имеющихся странностей. Ну вот, у меня появилась еще одна тайна. Ведь об этих странных словах я не рассказала никому, включая и родителей. И о золоте тоже не скажу. Странно, и во сне, и иногда наяву меня постоянно сопровождает золото, однако папа настаивает, чтобы я носила только серебро. Всегда только серебро. Скоро я возненавижу этот металл!

Папа не сказал мне, с кем разговаривал тогда. Более того, некоторое время он сохранял мрачный вид, и даже решил было уехать прямо на следующий день, но увидев наши с мамой расстроенные лица, передумал, но теперь нас сопровождали не только помощники, а также и все семь охранников, которые приехали с нами в Верейну.

* * *

Итак, все куплено, все уложено, караван готов, и завтра, еще до того, как небо озарится светом, мы выедем домой. Я лежала в постели и вспоминала тончайшие ткани и кружева, из которых будут сшиты подвенечный наряд и постельное белье. Никто лучше верейнских мастериц не плетет затейливое кружево. А штандские мануфактуры производят лучшее в Руре полотно. Гарлалонские изделия из дерева, мескадская посуда. Я была очень богатой невестой, и эта мысль доставляла мне удовольствие. Представляя, какое меня ждет замечательно будущее, я поворочалась, устраиваясь поудобнее. Удивительно мягкие перины, белье благоухает чистотой. Отец всегда выбирал все самое лучшее для своих девочек. Все только самое лучшее.

Однако... Однако одно обстоятельство расстраивало меня несказанно, ведь все последующие дни, каждый раз, оказываясь на улице, я с замиранием сердца принималась усиленно вертеть головой по сторонам, вглядывалась в каждое встречное лицо, но удивительных синих глаз так больше и не увидела.

Глава 2

Т Р Е В О Г И

Я мотыльком порхала по вытоптанной тренировочной площадке, ловко уклоняясь от быстрых папиных атак. Он всегда занимался со мной только сам, не доверяя никому свое сокровище. Да и как фехтовальщику ему не было равных, это давно признали все окрестные жители, и каждый год на очередном празднике Горной Девы он демонстрировал свое мастерство, ни разу еще не встретив достойного соперника.

Выкладываясь, как всегда, полностью, я испытывала глубокое сожаление, ведь это, скорее всего, одна из последних наших тренировок. Через несколько дней придет караван со сватами и подарками, и состоится церемония помолвки, после которой я стану уже наполовину замужней дамой.

На этом воспоминании я слегка нахмурилась. Я редко обижалась на отца, да и сейчас не то чтобы это была обида, просто я так и не узнала ни имени своего жениха, ни откуда он, и даже примерно не представляла его возраста и внешности. А еще эта неожиданно скорая церемония помолвки, ведь мне только два месяца назад исполнилось семнадцать. Сначала речь шла о годичном сроке, и я могла только строить догадки, в чем причина такой спешки: то ли жених оказался слишком нетерпеливым, то ли папиной выдержке пришел конец... Честно говоря, я не понимала, почему. Почему это происходит? Ведь возможно, причина на самом деле ужасна: папин избранник может оказаться совершенно кошмарным, и он специально торопится и ничего не говорит, чтобы я не сбежала сломя голову и не примкнула к сайренским пиратам. Я тут же одергивала себя — что за глупости! Не может он так со мной поступить! Но тогда почему?...

Я вспомнила и тот разговор, состоявшийся после дня моего рождения, во время которого папа сообщил, что я выйду замуж не в таком отдаленном будущем, как ожидала. Я буквально потеряла дар речи тогда, а он невозмутимо продолжал что-то говорить о подготовке к свадьбе.

— Подожди, подожди! — пробормотала я, потирая наморщенный лоб. — Как это? Так скоро? Но почему?...

Я вскинула на него изумленный взгляд. Что все это значит?

Папа выглядел виноватым, однако голос его не дрогнул и настойчивости не потерял.

— Возникли некоторые обстоятельства... Так надо, сокровище мое, ты все поймешь потом.

— А может, сейчас? — с надеждой спросила я.

Он покачал головой. Взгляд стал твердым и увещевающим, все, теперь без вариантов — такое выражение убедительнее всего доказывало, что весь этот бред не шутка. Я, наверное, выглядела слишком оглушенной, потому что папа слегка приобнял меня и погладил по голове.