Космические ревизоры

— Почему липусы так хорошо говорят по-элупински?

— Так они же наши родственники. Только у нас множество щупальцев, а у них их нет.

— А по интеллекту они тоже равны вам?

— Ну... Не совсем. Но они очень смышленые твари. Будь у них щупальца, они бы точно объявили нам войну.

— Почему же вы не признаете их разумными существами?

— Ты что! — он огляделся — не подслушивает ли кто наш разговор. — Да за такие разговорчики тебя самого могут съесть. Это же крамола. Если признать их разумными, то тогда их нельзя будет убивать, и они объедят все наши поля. Тогда мы помрем с голоду.

Конечно, я был с ним абсолютно не согласен. Нельзя же поступать так жестоко. Хотя и мы, наверное, тоже никогда не признаем высокоразвитыми разумными существами обезьян и дельфинов. Но это же совсем другое дело... Если признать их разумными существами, то тогда Совет Конфедерации независимых планет запретит вырубку тропических лесов и введёт жёсткие квоты на вылов рыбы.

После этого разговора Нуфик довольно долго избегал встречаться со мной. Но голод — не тётка. В том числе и голод общения. Постепенно мы опять стали с ним товарищами. Как-то раз, когда мы мирно беседовали, я заметил, что по улице идет Трумперкс, наш сосед. Он мелкий чиновник и в это время он обычно всегда был на работе. Сейчас же он шел, слегка пошатываясь, и постоянно менялся в цвете от темно-фиолетового до пурпурно-красного. На Земле я бы решил, что он в стельку пьян, но на Элупии не употребляли спиртного, вернее иногда всё-таки употребляли, но тайком и никогда не выходили на улицу пьяными.

— Что это с ним? Видимо, не здоров? — показывая на Трумперкса, спросил я у Нуфика.

— Нет, ты не прав. Он здоров и спешит домой. Просто ему нужно сейчас размножаться.

Я тут же представил себе, как я вхожу в кабинет к своему начальнику и говорю ему: "Николай Степанович! Можно я уйду сегодня после обеда? Мне размножаться надо".

— И часто у вас так можно работу прогуливать? — не без зависти поинтересовался я.

— Раз в три года.

Кстати, как-то раз, я, будучи на рынке, наблюдал элупинскую "свадьбу", или, вернее, сватовство. К созревшей для замужества элупинке сватались сразу три жениха. Не знаю, возможно, она была очень красивой. Я не ценитель элупинской красоты. Но мне было забавно наблюдать за этим "рыцарским турниром". Потенциальные женихи раздувались как шары, выпучивали глаза и менялись в цвете. Невеста выбрала самого красного.

— Надо же, брак по любви! А я думал, что у вас деньги решают всё, — сказал я стоявшей рядом торговке, также наблюдавшей за этим зрелищем.

— Деньги всё и решают. Чтобы быть самым красным нужно хорошо питаться, а чтобы хорошо питаться, нужно хорошо зарабатывать.

Я всё ещё не оставляю надежды отсюда выбраться. Несколько раз я пытался пробраться в космопорт, но меня там ловили и лупили. А за космопортом находится свалка — кладбище старых космических кораблей. К счастью она не охраняется. Моей ракеты там нет, а собрать из этого разномастного хлама что-нибудь путное не получается, даже если работать всеми 17 лапами. А вот каменную ракету айдабаранцев осмотреть хорошенько внутри не удалось. Оказалось, что липусы устроили там свою колонию. Когда я открыл дверь и зашел внутрь, то поднялся жуткий переполох.

— Ой, извините, я и не знал, что в этой ракете кто-то живет, — сказал я.

— Во-первых, когда входите в чужой дом, то стучаться надо. Во-вторых, надо ноги вытирать. Там, между прочим, специально коврик лежит. А в третьих, это не ракета, а наш дом, в котором мы живем из поколения в поколение. Может вам ордер и документ о приватизации показать? У нас даже справка об отсутствии задолженности за коммунальные платежи имеется.

— Нет, нет. Ещё раз простите, пожалуйста. Мне издали показалось, что это ракета.

— Правильно. Так дом и строили, чтобы он ракету напоминал. Это здание символизирует многовековую мечту нашего угнетенного народа улететь с этой ненавистной планеты.

— Как я вас понимаю, — вздохнул я.

— Вас тоже кто-то обидел? — участливо спросил меня липус.

— Меня жизнь обидела. Говорила же мне мама — учись, учись Ступек. Стань хотя бы кандидатом наук. Безграмотному человеку дорога либо в тюрьму, либо в депутаты.

— Так вы депутат?

— Нет, скорее заключенный. У депутата должен быть мандат, а у меня одни копыта. Даже рогов нет.

— Ну, ничего... Всегда надо надеяться, что ещё всё образуется. Плох тот заключенный, который не мечтает стать депутатом.

Выйдя из ракеты, я еще раз оглядел её и заметил, как же глубоко она вросла в землю.

А недавно мне пришел официальный ответ из правительства Элупии. То, что я пожаловался на Сумындру, их нисколько не удивило. В Элупии все, даже домашние животные, пишут жалобы. Их ответ был типичной отпиской, уместившейся на клочке плохой бумаги. Всё их послание можно свести к одной фразе: "Душой мы с вами, но ничего поделать не можем".

Иногда в доме Сумындры бывали небольшие семейные балы. Собирались элупинцы примерно одного круга. Дамы щеголяли своими фамильными украшениями — ожерельями из нанизанных на нитку сушеных корешков фундрогоры — очень редкого, хотя и совершенно бесполезного в лекарственном отношении растения, ценимого на Элупии на вес золота. А у мужчин основным украшением был пояс, состоящий из множества разноцветных веревочек, сплетенных между собой. Для меня это были всего лишь пёстрые ленты, но любой элупинец, взглянув на пояс, мог без труда узнать о чине и наградах его владельца.

На балах, естественно, играла музыка. Человек вряд ли назвал бы её очень красивой. Мне лично она напоминала шум воды в унитазе, но элупинцам, предки которых вышли из моря, она видимо напоминала морской прибой.

Но основным развлечением на балах был я. Многие гости и приходили исключительно для того, чтобы поглазеть на меня. Гости без конца задавали мне каверзные вопросы, типа "сколько будет дважды два?" и приходили в восторг, услышав правильный ответ. Но на очень сложные (с их точки зрения) вопросы отвечать не следовало, хотя я и знал ответ. Всё-таки раб должен быть глупее своих хозяев. Также мне надлежало за время бала хотя бы пару раз споткнуться и растянуться на полу, однако кушанья, которые я нёс, должны были не пострадать.

А в последнее время Сумындра вдруг стала со мной необычайно ласкова. Я долго не мог понять, в чём дело, пока она однажды не спросила у меня:

— Куксик, а у вас, у людей, два пола?

— Да, два. Я мужчина. Точнее был, пока не попробовал вашего сюпса.

— Не горюй ты так. Эта трансмутация обратима. Давай пригласим для тебя с Земли самочку?

— Какая же дура сюда поедет, чтобы есть одни отбросы и слизней?

— А ты об этом не пиши. У тебя что, нет воображения? Лучше напиши, что здесь центральный филиал рая.

— Я так врать не буду!

Мне стало ясно, что она собирается разводить нас как кроликов. К тому же я однажды ей ляпнул, что у нас женщины могут рожать хоть каждые девять месяцев, но почему-то большинство предпочитает делать аборт.

Однако, поразмыслив, я всё-таки решил написать это письмо на Землю. Это моя единственная надежда выбраться отсюда. Наш алфавит на Элупии никто не знает, а у меня такой подчерк, что ни один электронный дешифратор его не разберет.

Поэтому, если вы сейчас читаете эти строки, то это значит, что я по-прежнему нахожусь на Элупии. Огромная просьба передать это письмо по адресу:

Местная группа галактик, галактика Млечный Путь, Солнечная система, планета Земля, город Москва, Навозно-Самотёчная улица, дом 101, строение 5, корпус 7А, комната 427, Отдел инопланетных исследований.

Кстати, заодно отсылаю дневник Шмупса, который я случайно прихватил. Передайте его ему, пожалуйста.

__________________________________________________________________________________

Люди добрые!

Вам не безразлична судьба Ступека и вы хотите ему помочь? Тогда переведите, пожалуйста, любую сумму (от 100 у.е.) на счёт N0001000200030000008 в Межгалактическом Спёрбанке Реконструкции и Строительства Пирамид.

__________________________________________________________________________________

2. Уволопия

/из дневника Шмупса/

Не знаю как в других мирах, но в нашем секторе Галактики ревизоров всегда бывает двое. Не доверяет руководство одному — один всегда может что-нибудь напутать. К тому же одного проще подкупить. Подкупить могут и двоих, но вероятность этого всё-таки меньше. А вот три ревизора — это уже перебор. Двух подкупили, а третий упёрся. Из-за этого эгоиста приходится тех двоих сажать. Да и нагрузка это большая для госбюджета — три ревизора, делающие фактически работу одного человека.

Подбирают ревизоров очень тщательно. Они должны быть с разных планет, причём желательно, чтобы эти планеты были между собой в натянутых отношениях. Вот и я с Бернии, а мой помощник с Юстера. Хотя наши планеты, вступив в Конфедерацию независимых планет, уже не воюют, но взаимное недоверие у них осталось.

Когда мы буквально вывалились из космического грузовика под ноги начальнику космопорта Уволопии, вид у нас был тот ещё. Прямо скажем, не представительный вид.

— Здравствуйте, господа, — почти ехидно произнес он, — какова цель вашего приезда на Уволопию?

— Мы ревизоры Конфедерации. Я старший ревизор Шмупс, а это мой помощник Ступек, а вот этого зверька зовут Фау. Ракета, на которой мы летели, столкнулась с метеоритом. Мы чудом уцелели. Пришлось добираться к вам на перекладных, — поправляя сползшие на кончик носа очки, сказал я.

— Надеюсь, ваши документы не пострадали? — с нескрываемым подозрением спросил он.

Я протянул ему свой голографический информационный кристалл, а Ступек свой. После сканирования записанных на них данных, начальник космопорта сразу вытянулся, его рот растянулся в улыбке и он, чеканя каждое слово, произнес:

— Добро пожаловать на Уволопию! Каковы будут ваши распоряжения?

Начальник космопорта был видимо его единственным сотрудником и исполнял все роли вплоть до уборщика и телефониста.

— Забронируйте нам номер в гостинице и сообщите Координационному Совету планеты о нашем прибытии.

— Я сделаю соответствующие распоряжения... Да, и ещё, извините, а у вашего котика ветеринарные документы в порядке?

— Вот справка о том, что ему сделаны все прививки, это ветеринарный паспорт на имя Фау с фотографией и отпечатками лап. Но вообще-то это не кот. Это колденский львёнок, — немного обиженно сказал Ступек, который и был основным владельцем Фау.

— Неужели на Колдении водятся львы? Я слышал, что там очень холодно.

— Нет, конечно, это совсем другой биологический вид, внешне немного похожий на льва. По научному он называется Котярус Лео Колдениус (Kotjarus Leo Koldenius).

Ступек подобрал умирающего Фау на Контрацептиде, где его, больного, бросил прежний владелец, выходил его и с тех пор они неразлучны. Внешне он напоминает какую-то странную помесь льва и пантеры, только рыжего цвета. А вот по размерам ему до льва далеко. Скорее он смахивает на какого-то кота-переростка, выросшего до габаритов овчарки. Фау вообще-то очень умное животное. Он уже не раз выручал Ступека в сложных ситуациях. Ко мне он тоже относился довольно хорошо. Будучи твёрдо уверенным, что у каждого живого существа должен быть свой хозяин или хотя бы жена-хозяйка, он считал меня владельцем Ступека.

Мы сели в тихоходный драндулет и поехали в город. Перед нами расстилались огромные поля — основное богатство Уволопии. Да, сколько в нашей Конфедерации таких неразвитых сонных планет! И зачем тратить массу денег на их колонизацию? Почти всегда получается одно и то же — поток энтузиастов-колонистов быстро заканчивается. Без притока свежих сил планета хиреет. Столица (а чаще всего она является единственным городом на планете) превращается в большую деревню. Планета живет за счет экспорта полезных ископаемых и сельскохозяйственных продуктов и полностью зависит от поставок товаров из центра Конфедерации, да ещё получает немалые дотации. И почему Конфедерация не предоставляет таким горе-планетам независимость? Хороший пинок под зад им бы не повредил.

Город действительно напоминал большую деревню — убогие дома, на улицах грязь. В грязи валялась маленькая алюминиевая монетка достоинством в один сентиментале. Однако, похоже, что живут здесь не так уж и плохо, раз деньги на улице валяются, а все проходят мимо, не обращая на монету никакого внимания. Мне стало жаль монетку, и я поднял, её не смотря на презрительные взгляды прохожих. Да, такую мелочь обычно никто не поднимает. Хотя, раз я её поднял, значит, кто-то их всё-таки берёт.

Когда мы стали устраиваться в гостинице, то портье, увидев Фау, сразу же заявил:

— У нас с животными нельзя. Вдруг он ещё укусит кого-нибудь.

— Я добрый и не кусаюсь, — обиженно заметил Фау.

— Что это такое? Говорящий кот или пантера?

— Нет, это колденский львёнок. Если его не злить, то он никого не тронет. Вот его документы, — сказал Ступек.

— Но наши постояльцы могут испугаться... Всё-таки такое большое и хищное животное..., — начал портье.

— Тогда я буду ходить в наморднике, — раздраженно произнес Фау и, вытащив из сумки Ступека большой намордник из толстой проволоки, одел его себе на голову.

На следующее утро мы отправились вручать свои верительные грамоты Председателю Координационного Совета Уволопии. Когда мы зашли в его кабинет, то к нам навстречу выкатилась какая-то двухметровая железная махина. Я принял это чудо за робота-полотёра. Сильно сомневаясь, что эта древняя штуковина способна разговаривать, я на всякий случай, поинтересовался:

— Председатель планеты скоро будет?

— Я Председатель. Что вам угодно? — скромно поинтересовался он.

Позже я узнал, что он никакой не робот, а человек. Вернее человеческий мозг, плавающий в физиологическом растворе и снабженный допотопными фотоэлементами и динамиком. Когда-то очень и очень давно ему, спасая его жизнь, сделали операцию и заменили его тело на механику. С тех пор он принципиально ничего в своём теле не менял, хотя мог бы хотя бы перейти с ламп на транзисторы.

Председатель разговаривал с нами очень любезно, но не забыл с помощью специальной аппаратуры убедиться в подлинности наших документов. О прибытии ревизоров Конфедерация никогда заранее не сообщала. Он мог бы, конечно, послать сейчас официальный запрос, чтобы Ревизионный Отдел подтвердил наши полномочия, но до центра далеко и ответ пришел бы только через пару недель.

— У нас так мало граждан, что даже не знаю, что вы будете проверять, — с легкой иронией сказал он. Иронию его динамик воспроизводил своеобразно — в конце каждой синтагмы громкость его голоса резко возрастала, а тембр переходил с низкого мужского на высокий женский. Ему с такими способностями можно было бы запросто на сцене выступать.

— Была бы планета, а недостача всегда отыщется, — философски заметил я.

— Нет. У нас всё точно. Вот, пожалуйста, все бухгалтерские документы.