Стыд, робость, страх — всё смешалось и полетело в тартарары. Юдзиме Юрие дрожал, как осиновый лист, закусив губу. Алая краска залила ошеломлённое лицо двадцатишестилетнего девственника, молодого героя, успешного учителя младших классов.

Весь жизненный опыт отказал, разум приказал долго жить, а мучительное томление потянулось вслед за шаловливыми пальчиками девушки.

— Я пришла извиниться, Юрие, — томно прошептала соблазнительница ему на ухо, — Загладить вину, уж как смогу... а уж ка-а-а-ак я смогу!..

Молодой человек не выдержал. Его от обилия ощущений выгнуло дугой, а в штанах стало горячо и влажно.

Итори рассмеялась.

— Ну-ка, ну-ка, что тут у нас?.. — потянула она за край одеяла. Юрие вцепился в ткань, как в спасительный круг.

— Мы не можем! — испуганно крякнул он.

— Можем! — азартно возразила ночная гостья.

— Нас заметят!

— Неа... — игриво и ехидно разулыбалась она.

— Я не знаю, как!

— О-о-о-о! — протянула девушка, и, слава богам, не стала смеяться. Лишь выражение её красивого лица стало ещё более жадным, — Научу! Нья, сенсей... Я обучу тебя со всей страстью!..

Мурлыкая, она нежно и легонько принялась отдирать пальцы молодого человека от его щита-одеяла, прерываясь лишь на слабенькие шлепки и поглаживания. Когда это "не получилось", Итори нашла новое занятие и взялась расстёгивать пуговицы больничной пижамы сенсея.

Как она и ожидала, цепкие пальцы мужчины тут же отпустили ненужное одеяло и попытались остановить её посягательства. Но тут Итори была настойчивей, а попытки сопротивления куда слабей.

Сгорающий от стыда и распирающего желания Юдзиме Юрие попытался рыбкой вынырнуть из рук девушки. У него даже что-то получалось: Итори не держала его, а лишь последовательно расстёгивала пуговицы и, хитростью сорвав одеяло, дёргала за штаны.

Все попытки сенсея вылились в то, что он оказался ничком на одеяле рядом с собственной кроватью. И оказался там он уже расхристанным, промокшим и без штанов.

— Я несовершеннолетний!

— Что, правда?.. — не на шутку развеселилась Итори.

В этот момент Юрие, наконец, дал себе труд задуматься. Помогла очевидная ложь: несовершеннолетним он перестал быть лет шесть назад. Или восемь?

— Вы несовершеннолетняя! — додумался он до второй отмазки.

— Ха-ха! — рассмеялась девушка в ответ и уселась на больничной койке в позе лотоса, сверху вниз глядя на Юрие. Руки Итори до локтей были измазаны в чём-то блестящем, и она, словно кошка, принялась вылизываться.

Одета она была в лёгкий топик и короткие шорты. Около оконных штор остался свитер. С балкона доносился прохладный сквозняк и далёкий шум улиц.

Итори открыла глаза — и их цвет сменился на яркий какуган — отличительный признак гуля. Вокруг чёрного глазного яблока расплылась сеточка капилляров, а алый зрачок горел не хуже лампы накаливания.

— Законы ко мне не относятся, Юрие-сан. Но, если тебя это успокоит, мне пятнадцать. Ты мне нравишься. Я достигла возраста согласия. И я согласна. А ты согласен? Скажи: да.

— Нет, я не могу, — твёрдо ответил сенсей.

Ну, насколько твёрдо можно ответить, прилипнув попой к кафельной плитке пола.

Какуган девушки-гуля погас. Глаза стали нормальными, карими, и в них блеснули слёзы. Итори отвернулась.

— Ясно. А... Ясно. Я... Ох.. Ясно. Я наверно, пойду.

Девушка предприняла попытку встать с другой стороны кровати.

— Стой! — испуганно воскликнул сенсей. — Итори-сан, я не это имел в виду.

— "Дело не в тебе, а во мне"? — криво усмехнулась она, оглянувшись. — Это потому, что я гуль?..

И столько боли, сомнений, терзаний было в её тоне, что сердце Юрие в который раз за вечер пропустило удар.

— Нет! Конечно, нет! Я... я не могу воспользоваться вашей беззащитностью, Итори-сан! Я! Я не могу! Только серьёзно! Только серьёзные отношения, вот! Итори-сан, вы будете со мной встречаться?!!

— Без-за-щи... — одними губами повторила Итори, подавившись воздухом. В следующую секунду до неё дошла остальная часть фразы, — Конечно! — счастливо воскликнула она, — Юрие-кун, я твоя!

И, недолго думая, она на четвереньках стала ползти в сторону сенсея.

Тот глядел на приближающееся счастье, как кролик на удава.

Но некоторая часть его тела уже предвкушающе ныла, а из головы снова пропал всякий здравый смысл.

* * *

Всю следующую неделю сенсей беспощадно чихал. Восстановление Юдзиме Юрие было осложнено нехилой простудой.

Медсестра попеняла сенсею, что тот спал с открытыми окнами.

— Так и умереть можно, Юдзиме-сан. Вы уж берегите себя.

Юрие соглашался и заверял, что настрой у него такой радостный лишь от того, что сам жив остался.

Медсёстры охали и ахали от неунывающего молодого человека. Вот уж оптимист! У него кусок мяса в плече отъели, рука почти не работает — а вот сам сенсей держится бодрячком, готовится возвращаться на работу.

Юрие до сих пор вздрагивал по ночам. Но вздрагивал он, не отвлекаясь от поцелуев Итори.

Ну а вдруг кто услышит? Ну а вдруг кто зайдёт?

Итори не обращала внимания, а лишь продолжала своё исследование каждого уголка тела сенсея. Страхи и сомнения Юдзиме, каждый раз, когда он их высказывал, вызывали у неё мечтательный смешок или приступ жестокого хихиканья.

Эмоции учителя слились в причудливую кашу из почти христианской скромности, приправленную вбитой мыслью, что подобное бесстыдство скомпрометирует девушку.

На середине этой репризы сенсей каждый раз вспоминал, что его девушка — гуль, и её присутствие если и скомпрометирует кого-то, то только его, простого учителя младшей школы.

Даже если случайный свидетель не догадается о плотоядной природе Итори-чан, то и тогда вся карьера Юрие может стремительно оборваться. Учителя должны подавать пример для молодёжи, а не светиться в скандальных отношениях с явно несовершеннолетней красоткой.

А если кто-то догадается, что красотка — гуль... Тут-то сенсея ждут и арест, и суд, и возможная смертная казнь.

Май.

Госпиталь Университета Джунтэндо.

Главврач Госпиталя при Университете Джунтэндо полагал, что ему платят недостаточно за вот это вот всё.

Нет, за лечение Того Пациента денег было с избытком, и крупное благотворительное пожертвование пойдёт госпиталю только на пользу. Но главврач из того пожертвования всё равно увидит лишь пол-йены.

Зато встречать посетителей Того Самого, общаться с ними и объяснять им, что Пациенту рано напрягаться, что волнения — это стресс, а стресс мешает выздоровлению... Милостивые боги, за что?

Сначала до Джунтэндо докопались якудза. Никакая подачка не стоит близкого общения с этим матёрым тигром. У него даже расцветка соответствующая, только без полосок! Почему вся молодёжь только и видит глупый имидж мафиози, когда смотреть надо в глаза? А глаза у босса якудзы холодные и острые, это взгляд убийцы.

Или вот, новая напасть.

Пациент в первый же день после визита мафии извертелся и повредил заживающее плечо, да ещё вдобавок простудился! Куда это годится? Так его никогда не выпишут.

А сегодня, не слушая никаких рекомендаций лечащего врача, в палату к Тому Пациенту рвутся CCG. Могли бы подождать!

И-и-ик!

Когда начальник, которому доложили о визите следователей, вошёл в кабинет подчинённого, то тут же пожелал выйти.

Следователей было двое. И если один из них был молодым мальчишкой только из их Академии, то вторым был седой, как лунь, моложавый мужчина с глазами навыкате.

Боги, если вы слышите, спасите от бандитов и безумцев...

Только посмотрев на этих двоих, главврач понял одну вещь: если они не пустят этих людей к пострадавшему, то их могут даже пособниками гулей объявить. Как минимум серьёзные проверки гарантированы.

Главврач припомнил всё, с чем следует разобраться до планового аудита. Посмотрел на более молодого коллегу, который осторожно пытался доказать, что нарушать покой больного нельзя.

— Мадо-сан, я понимаю. Но и вы нас поймите, пациент только недавно был в тяжёлом состоянии.

— Мне сказали, что Юдзиме-сан очнулся полторы недели назад, — кособоко прищурился следователь, из-за чего его некрасивое лицо стало совсем перекошенным.

Врача передёрнуло.

— Да, всё так. И предыдущий визит, который мы разрешили, на пользу не пошёл.

— Хо-хо... Якудза вредят выздоровлению юного героя? — почесал подбородок следователь. — Ясненько, ясненько. Ну и что, а мы?

— Как минимум впускать посетителей нельзя, если больной не даст согласия...

— Так спросите! Если не согласен — тогда будем думать, а почему это он отказывается, — как-то пакостно усмехнулся безумный следователь.

Врачи переглянулись.

Юдзиме-сан — тревожный молодой человек. Если он снова себе что-то повредит во сне или от бессонницы, выздоровление затянется на неопределённый срок. Тут даже с согласием никого, кроме самых родных и близких впускать не следует.

— Юдзимее-сан уже давал показания, — предпринял последнюю безнадёжную попытку лечащий врач.

— Всплыли новые вопросы. Мы осторожненько! — разулыбался седой.

У главврача началась жуткая мигрень, явная психосоматическая реакция на всю ситуацию в целом.

— Ну что ж, если Мадо-сан так говорит... Иди, сообщи Юдзиме-сану, что к нему посетители из следователей.

Всё что могли, врачи сделали. Если несчастной жертве гулей были нужны телохранители, это не их работа.

Главврач сбежал с поля боя тотчас же. Терапевт с нечитаемым лицом посмотрел ему вслед.

— Ждите, — кивнул он и направился к лифту.

Следователи пошли за ним.

Врач промолчал.

Когда он, наконец, подошёл к VIP-палате, то безнадёжно повторил:

— Ждите.

И вошёл.

— Юдзиме Юрие-сан, это ваш лечащий врач Нагиса. К вам посетители, CCG, — всё, что он успел сказать пациенту, который лежал на роскошной деревянной кровати и задумчиво пялился в потолок.

Безумный следователь просочился за врачом.

— Приветствую, Юдзиме-сан! Из Бюро по Борьбе с Гулями, Мадо Курео. Из Бюро, Куроива Ивао. Не беспокойтесь, это не допрос, лишь беседа, — сказавший это человек улыбнулся "доброй" кривой ухмылкой.

Пациент оглянулся. На его лице отразилось недоумение, быстро сменившееся гримасой боли, когда он попытался подняться и опёрся на больную руку.

— Ах, позвольте, позвольте, я поправлю вам подушечку.

Врач даже крякнуть не успел, как Мадо довольно профессионально помог больному сесть.

Больной побледнел до синевы, но ничего против не сказал.

— У вас 10 минут, — смирился врач. — Я подожду снаружи.

— Я уже давал показания, — слабо вякнул из-под одеяла пациент.

— Ничего-ничего, мы послушаем ещё раз. Вдруг вы припомнили что-то ещё?

Врач позорно сбежал с поля боя, и вернулся лишь минут через двадцать, когда приборы начали подавать совсем тревожные сигналы. Тут уж он не выдержал, ворвался в палату и, сжав зубы, вытолкал взашей амбала-новичка и его кособокого седого коллегу.

И только распрощавшись со следователями, доктор Нагиса прицельно приземлился на диван в зоне отдыха. Охотники на гулей, мать их. Пообщаешься один раз — чуть богам душу не отдашь. Якудза хотя б понятнее.

Ох, нужно поставить успокоительное пациенту. И себе валерьяночки накапать.

Июнь.

Нэрима-ку

Территория Нагачи-кай

Телефон головного особняка поместья Нагачики надрывался звонками. Определитель номера выводил на небольшой экран имя и фотографию звонившего.

— Совсем обнаглел паренёк, — лениво заметил Сенсей, — будто не в этом мире живёт.

— Раз он учитель в школе, где учится Хиде-кун, то он правильно звонит, на нужный номер, — возразил Тетсумару, выдыхая табачный дым из длинной трубки.

Для дел клана у Нагачи-кай было несколько других телефонных номеров, разделённых по степени важности. На них сидели специальные операторы, отвечающие на звонки "в приёмную", секретари для "личных бесед". Ответа самого Тетсумару по сути никто и не ждал. Только лично оябуны пары союзных кланов знали личный номер Одуванчика, верхний эшелон Нагичи-кай и ведьма Канеки Хо.

Последняя, вероятно, так и не догадалась, какую честь ей оказали, дав доступ к круглосуточно включённому средству связи с боссом лично.

В нынешнем же случае мальчик-учитель всё же не обнаглел вконец, вызванивая Тетсумару, а упорно набирал "домашний" вызов. Этот стационарный телефон был в прямом доступе у семьи Нагачики, включая приёмного дедулю-Сенсея.

Дедуля-то и поднял трубку наконец.

— Здравствуйте, вас беспокоит Юдзиме-Юрие-сенсей, учитель вашего сына из младшей школы Тодзики, — взволнованный голос бедолаги вызывал жалость.

— Ну, вообще-то внука. Ямато Рьючи-сан, к вашим услугам, — спокойно ответил старик.

— Я..яма...ямато-сама, в-в-вы!

В чём там у учителя виноват дедушка Рьючи?

— Слушаю, слушаю, — благожелательно ответил Сенсей.

— В-вы не спросили у меня, к-к-как т-т-т-там происходило всё-о-о...

Тетсумару плохо разбирал нелепицы взрослых дитять, но вот старик Ямато как раз в этом был докой. Он мгновенно сообразил, что претензия мальчика в том, что якудза с ним не поговорили. Юноша был уверен, что его "свидетельские показания" нужны всем: и полиции, и Бюро по Гулям, и якудза.

Учитывая, насколько хорош был тот ракурс, с которого велась съёмка диалога гуля-подростка Уты и педагога Юдзиме Юрие, необходимости тревожить последнего не было. Самое смешное, что свидетельские показания гуля у Нагачи-кай уже были. Чудовище S-класса оказалось довольно вменяемым для современного маугли.

А учитель младшей школы просто переволновался.

— Дорогой Юдзиме-кун, позвольте поздравить вас с выздоровлением, — ласково заворковал старый бандит. — Не беспокойтесь, мы не забыли про вас. Разумеется, мы не могли расспросить вас тотчас же, вы, друг мой, были в тяжёлом состоянии. Мы помним о вас, Юдзиме-кун.

Любого нормального человека это спорное утверждение не обрадовало бы. Но мальчик на другом конце провода просиял. Его облегчение скрипело на зубах, как сахар.

— Они... они... они хотели!..

— Не сомневайтесь, Юдзиме-кун, мы накажем виновных по всей строгости. А в школу не зайдёт больше никто посторонний, даю вам слово!

— Они... они... они...

Ещё не всё, что ли?

— Но это не телефонный разговор, молодой человек. Мы с вами поговорим чуть позже. Наши люди сами вас найдут. Вы сможете рассказать нам всё подробно. Ждите, Юдзиме-кун. Отдыхайте. Не волнуйтесь. Виновные будут наказаны. Ясненько?

— Они...

— Не телефонный разговор, Юдзиме Юрие-кун. Наши люди встретятся с вами на следующей неделе. После уроков. Ясно?

— Д-да, Ямато-сама!

Ну наконец-то.

123

Предыдущая глава

↓ Содержание ↓