Теперь сидя у костра, он пытался еще раз осмыслить происходящее. Пытался, но не мог: как он оказался в выжженном лесу посреди зимы, что это была за напавшая на него тварь из золы, да и была ли она вообще? Не менее важные вопросы о том, кто размолол человека в этой пещере и главное, почему его здоровая рука поменялась местами с искалеченной, он оставил на потом.

Впрочем, ни на один из этих вопросов не могло быть никакого адекватного ответа: мир просто сошел с ума...

Смотря как пляшут языки огня, прислушиваясь к вою метели доносящейся снаружи пещеры и неустанно думая о сестренке оставшейся без всякого присмотра, он сам не заметил как задремал.

Во сне перед ним появился какой-то весь белый старик, с длинной бородой, в архаичном плаще и сапогах мехом наружу. Он ударил в пол пещеры резным посохом и торжественно возвестил:

— Поздравляю, ты повысил свой уровень!

Виктор дернулся чуть, не упав в костер, распахнув глаза, завертел головой из стороны в сторону — конечно же, никакого старика в холодной пещере не было.

— Какой бред, — буркнул он.

Поднявшись, он, не смотря на ужасный ледяной ветер, продувающий будто насквозь, шагнул к выходу из пещеры. Снег ударил в лицо, тысячи ледышек кололи и кусали голые участки кожи, ветер завывал, как раненный зверь, но Виктор упрямо шел сквозь бурю.

В белой мгле он увидел черный силуэт — вот его цель. Он ухватил остатки пня рукой и попробовал его потянуть — дерево, зря полуобгоревшее, не поддавалось. С тоской он глянул на висевшую плетью левую руку: будь она также здоровой, ему не пришлось бы задерживаться на морозе... Он ударил пень ногой. Раз, другой: дерево затрещало, с пятой попытки накренилось, а с десятой вовсе выворотилось из земли.

Прежде чем взяться за него, Виктор еще немного помучился, лепя одной рукой снежок и кладя его в карман пиджака. Его следы замело, он едва не потерялся в буране, долго метался, здоровой рукой волоча за собой повсюду вывороченный пень, но все же удача была на его стороне. Войдя в пещеру он кинулся костру, стуча зубами, дрожащей рукой стряхивал с себя снег. Затем достал из кармана шарик снега, принялся топить его прямо у себя в руке.

Снег был смешан с золой, но все же эта ледяная жижа была самым вкусным, что пробовал Виктор в своей жизни.

Он подтянул пень так, чтобы корни попали в пламя: дерева должно хватить до того времени пока не утихнет буря — второй раз наружу он выйти не решится. Корни затрещали, жара стало больше — скоро он согреется и высохнет, может даже удастся немного отдохнуть.

— Я выживу, — шепнул он уверено, — жди меня, Леся.

Но, похоже, у провидения было иное мнение на этот счет: не успело эхо его слов отразиться от стен промерзшей пещеры, как все потемнело и даже вой вьюги как-то притих.

Еще не веря собственным глазам, Виктор смотрел, как вход в пещеру перегородил её хозяин: гора мяса, мышц и шерсти — он не знал, что медведи могут быть столь громадны.

Едва поместившийся в широкий зев пещеры медведь держал в пасти окровавленный кусок мяса — с ужасом и с содроганием Виктор понял, что это было человеческой ногой. Опешившее в первое мгновение чудовище, бросило свой отвратительный трофей на пол и радостно взревело, справедливо полагая этот день невероятно удачным.

Виктора проняло, здоровая рука метнулась к вывороченному пню, опрокинув его целиком в огонь. Пламя вздыбилось едва ли не до потолка, медведь взревел в страхе но не сдвинулся с места, а Виктор напротив, зажался в угол.

Под его ногами хрустнула кость — это останки того неудачливого радиометриста, доставшегося медведю на поживу ранее. Виктора ждет та же участь — он выиграл лишь несколько минут — от смерти его отделяет лишь зыбкая завеса огня.

Виктор узнал, что значит паника. Острая смесь страха, безысходности, обреченности. Он смотрел в огромные глаза медведя замершего на той стороне костра и видел в них могучий разум, налет безумия и... полное удовлетворение. Медведь видел его ужас... и наслаждался им.

Время шло. Костер неумолимо догорал, да и животный ужас постепенно сменялся липким страхом. Виктор был обречен и практически смирился с этим, постаравшись лишь за отпущенное ему время не сойти с ума...

Остатки пня затрещали и полностью сложились в огне, взметнув напоследок сноп искр. Медведь взревел, как победитель, как палач заносящий топор над связанной жертвой. Он поднялся на все свои могучие четыре лапы, каждая из которых была толще бревна, и, переступив через гаснущий костер, неспешно стал приближаться к нему.

Его голова была больше всего Виктора, и когда он разинул пасть, должно быть, чтобы перекусить пополам саму забредшую в берлогу дичь, Виктор в попытке защититься рефлекторно выбросил вперед руку. Пальцы коснулись черного носа медведя, впрочем, не причинив ему никакого вреда.

По всем правилам и законам выходило, что он должен лишиться руки, но когда клацнули гигантские челюсти и огромные зубы сомкнулись на запястье, мир вновь доказал, что сошел с ума.

Царь леса сжимал и сжимал челюсти, в его глазах читалось непревзойденное удивление, вперемешку с потрясением, но и в душе Виктора были сходные чувства. Сомкнувшиеся на руке зубы начали уже трещать, когда Виктор потянул ее к себе. Голова медведя дернулась, он ступил за ней пару шагов и лишь потом выпустил её изо рта. Освободившейся, и даже не поцарапанной рукой, Виктор вновь дотронулся до огромного медвежьего носа.

Все так же ошарашено и молча медведь рубанул лапищей по вытянутой руке... и застыл, как человек не верящий в происходящее.

Звук удара был очень силен, рука должна была перебиться в плече, но когда зажмурившийся Виктор открыл глаза, увидел невероятную картину: лапа, с когтями каждый из которых больше его локтя, мирно лежит на вытянутой вперед руке...

Это было выше его сил. Он не мог ни понять, ни осознать происходящее. С легкостью отбросив медвежью лапу, Виктор ударил кулаком по медведю сверху вниз.

Удар пришелся по касательной, но от раздавшегося рева он едва не оглох. Огромный медведь, ощетинившись, ревя и мотая головой из стороны в сторону принялся отступать, пятясь, он разбрасывал лапами остатки костра. Судя по его виду, он и рад был броситься наутек, но его габариты не позволяли развернуться в пещере.

Наконец он исчез в белом мареве, пещера вновь заполнилась ледяным воздухом и завыванием вьюги. А Виктор еще долго потрясенно переводил взгляд со входа, на левую руку, которая вновь висела безжизненной плетью...

Глава 3

Под офисными туфлями хрустел снег, с разлапистых ветвей столетних елей на него регулярно падала снежная взвесь, но небо было чистым, а погода солнечной, почти теплой. Он покинул берлогу несколько часов назад и все время шел так, чтобы солнечный диск с сияющим вокруг него ореолом находился все время сбоку. Кажется, он шел на юг, но не был в этом уверен — вполне возможно все это время он направлялся на север. Впрочем, какая разница? Главное что то страшное место, выжженное чем-то грандиозным, осталось за спиной.

Однако он не позволял себе расслабиться. Сильно хотелось есть, спать, да много чего хотелось, но он должен выбраться из этого места, чтобы как можно скорее вернуться к сестре...

Впереди раздался хрип, Виктор оторвал голову от снега под ногами и увидел между заснеженными елеями перед собой оленя...

Олень хрипел свесив голову, массивные рога едва не задевали снег. Почувствовав человека, олень поднял голову, и Виктор увидел огромные, мутные глаза, а еще кровь на серой шерсти. Причина этого обнаружилась сразу — в боку застряла стрела.

Могучее животное всхрапнуло громче прежнего и взбрыкнуло, намереваясь не то напасть, не то бежать, однако это была лишь агония. Последние силы оставили его, ноги подкосились, он упал в сугроб и затих. И только горячая кровь быстро окрашивала снег и испускала вверх струйки пара.

У Виктора не было ножа, но левая рука пришла в движение сама собой, пальцы разорвали шерсть, рука погрузилась в тело оленя по локоть. Когда он ее вытащил на ладони лежало кровоточащее сердце, он поднес его к губам и... одумался.

Спустя пару минут в снегу горел костер, правда, на его растопку Виктору пришлось пожертвовать галстуком. Он намеревался дождаться углей, чтобы испечь в них сердце, но почувствовал приближение... чего-то отвратительного.

Вскинув голову он увидел, как из-за деревьев наперевес с луком выскочила девочка. Ей было лет тринадцать от силы, она была худой, рыжей и одета не по погоде: рубашка, джинсы и старенькие кроссовки.

Увидев незнакомца у костра, девочка мигом натянула тетиву.

— Эээ, привет, — неуверенно протянул Виктор, наблюдая за тем, как на ее переносице все сильнее сдвигаются брови.

Не ослабляя бдительность ни на мгновенье, девочка мельком взглянула на убитого оленя, и лежащее в снегу сердце. Тем временем, замерший перед костром Виктор лихорадочно пытался сообразить, что с ней не так: почему от вида этой миловидной девочки, с подрагивающими на тетиве руками исходит такой... смрад, заставляющий все внутри выворачивалось наизнанку?

— Это твоя стрела в олене? — спросил он.

Девочка и не подумала отвечать.

— Как тебя зовут? — решил он зайти с другой стороны. — Меня — Виктор. Я из Москвы.

Он уже отчаялся услышать хоть какой-то ответ, начал нервничать из-за готового впиться в плоть наконечника стрелы, но девочка не разводя брови бросила:

— Далеко же ты забрался, Виктор. Ты один из них, да?

— Из кого?

— Сам знаешь, — так же сурово произнесла она.

Он медленно покачал головой:

— Не знаю. Может опустишь лук?

— Еще чего!

Она хотела сказать что-то еще, но в этот момент раздался оглушительный треск, и, ломая молодые елки, рогами на девочку понесся еще один олень.

— Осторожно, — крикнул Виктор и ринулся вперед.

Хорошо, что она не пристрелила его на месте, мгновенно развернувшись, выпустила в оленя стрелу.

Время замедлилось для Виктора. Он видел как сорвавшаяся с тетивы стрела бьет оленя в рога, которые он нес на девочку словно стальной щит, обрамленный сотнями острых кинжалов. Стрела со звоном отлетает, Виктор успевает подумать, что в этом олене все было не так: размер, шерсть, рога и глаза — лишь потом осознает, что не успевает. Еще пара мгновений и маленькое тело будет насажено на рога взбешенного оленя.

В бесплодной попытке защититься она протянула руку и... раздавшаяся вспышка ударила оленя в голову, заставив его остановиться на полном ходу, едва не перекувыркнуться, встать и закачать рогами в нескольких сантиметрах от нее.

Она не стала дожидаться когда олень придет в себя, крикнула остановившемуся в удивлении Виктору "беги" и понеслась в лес, что есть мочи.

Тем временем вставший на дыбы олень опустился, склонил голову, и медленно, будто встряхивая буйный лес острых как лезвия рогов, поводил голову из стороны в сторону.

Мутный глаз встретился со взглядом Виктора. Виктор задрожал. Сквозь пелену тумана он увидел в нем то же, что видел в глазах медведя-убийцы. Чуждый, могучий разум и непостижимую, абсолютную злобу.

Взгляд оленя прояснился. Он поднял рога, так что широкая морда всмотрелась в человеческое лицо и... оскалился.

Теперь Виктора проняло: никогда прежде он не видел подобные зубы-пилы. Он и представить себе не мог, что на свете существуют подобные монстры!

Сердце застучало, кровь в голове зазвенела набатом. Монстр бросился вперед, намереваясь разорвать жалкого человечка стальными рогами...

Виктор безотчетно бросил вперед левую руку. Налетевший на нее олень издал звук похожий на удар кирпича об асфальт, пополам с треском ломающихся костей. Пользуясь тем, что зло остановилось, при этом явно не отдавая отчет своим действиям, Виктор ухватил за край рогов и сделал движение похожее на поворот руля.

Морозный воздух на мгновение огласил треск позвонков, затем оседание тяжелой туши в снег. Голова с закатившимися глазами и высунутым языком из зубастой пасти еще несколько секунд была в руке Виктора. Он не разжимал пальцев, но рога выскользнули, а бесконтрольная рука не преминула вновь беспомощно повиснуть плетью.

— Какой у тебя уровень? — спросила девочка из-за спины.

Ее слова не были для него неожиданностью, ее смрад он почувствовал с двадцати метров, тем не менее, смысл ее слов ускользал:

— Что ты имеешь ввиду?

— У меня пятый уровень, — сказала она. — А у тебя?

Он повернулся к ней, ожидая увидеть стрелу, нацеленную в его лицо, но девочка держала лук опущенным. Да и судя по выражению лица, больше не обдумывала возможность его убить.

— У меня класс поддержки и две способности, — продолжала она нести околесицу, — что умеешь ты? Ты — танк, или ДД?

Виктор хотел сказать что-то насчет бреда сивой кобылы, но вспомнил о её луке и просто помотал головой.

— Тебе, что, — не поверила девочка, — Андарес ничего не говорил?

— А должен был? Кто это вообще такой?

Она сделала пару шагов вперед, затем остановилась, увидев на лице Виктора гримасу отвращения.

— Сколько ты здесь? Ты один? Еще не встречал нам подобных? Стой... Как давно ты спал?

— Не помню, — отозвался Виктор, — а что?

— А что? — сделала она большие глаза. — Не знаю, что с тобой тут произошло. Но тебе надо вздремнуть хотя бы разок — иначе разговаривать бесполезно.

Она взглянула на убитого ею оленя, перевела взгляд на оленя-монстра, нахмурилась:

— Знаю, что от меня несет как из выгребной ямы, и все внутри выворачивается наизнанку, но нам обоим придется терпеть — да, поверь, от тебя пахнет не лучше.

— Что ты имеешь ввиду?

— Я имею ввиду, что оленя у которого ты вырвал сердце убила я — поэтому он мой, ты же убил вон того монстра — можешь есть его.

— Даже не подумаю. К тому же, того оленя я убил так же честно...

— Честно? — удивилась она. — Да я бежала за ним больше часа, ожидая пока он истечет кровью!

— Что-то на марафонку ты не больно-то тянешь, — заметил Виктор, копируя ее манеры.

— А ты по внешности не суди! Я вложилась в скорость и в выносливость!

Несколько долгих секунд они сверлили друг друга взглядом, девочка — сердитым, Виктор — хитрым.

— Ладно, — сказала она, наконец, — я поделюсь с тобой своим оленем, если ты дотащишь его до лагеря...

— До какого лагеря? — не понял он.

— До моего лагеря! — рассердилась она непроходимой тупости. — Тут часа три, если неспешным шагом.

— Ты с ума сошла? Хочешь, чтобы я тащил на спине оленя втрое больше меня самого, да еще в такую даль?

Она пожала плечами:

— Что тут такого? Ты ведь вложился в силу?

Несколько секунд Виктор скрипел зубами.

— Знаешь, похоже мы разговариваем с тобой на разных языках.

— Да уж, — произнесла она, идя к давно погасшему костру.

На Виктора нахлынула волна такого смрада, который он не ощущал никогда в жизни. Едва сдержавшись чтобы не опорожнить пустой желудок, он отступил на два шага.

123456

Предыдущая глава

↓ Содержание ↓