Либо она в коме и ей все кажется, либо она 'попала'. И если брать версию с попаданием, то приходится думать, что бабушка говорила не о болезни, а о некоторых родовых способностях. Эти таинственные способности, по всей видимости, пугали женщин, живущих в веке малой информативности, и они предпочитали страусиную политику.
А нетерпеливая Тома, которую держали в неведении, надеясь, что все обойдется, сама дала согласие неизвестно на что. Хотя почему же неизвестно? Вот она тут стоит, маленькая леди. А паршивка наверняка валяется на дачном участке в роскошном Томином теле.
Тамару все же удалось столкнуть с места и довести до дома. Громоздкое каменное двухэтажное строение с крошечными окнами показалось тюрьмой. На пороге стояла тоненькая женщина с огромным сложно закрученным тюрбаном на голове. Она укоризненно смотрела печальными красивыми глазами на подошедшую Тому.
— Вы опять убегали и испортили платье, — сухо проговорила она, — останетесь без ужина. Я устала повторять, что все делается для вашего блага.
Тамара, подняв голову, слушала и разглядывала вышедшую им навстречу 'мадам'. Огромная голова на тоненькой шейке и узких плечах казалась уродливой. Да, конечно, это все дурацкий головной убор, но не сразу же глазом отделишь тело от накрученной ткани.
Унылое создание с оленьими глазами, скорбно поджав губы, отчитало девушку, попутно лишив ужина, и ждало ответа. Тому позади дернули за ткань, заставляя наклониться. До нее дошло, что надо сделать книксен или что-либо подобное, чтобы показать, что урок усвоен. Она так и сделала. Очень даже изящно. Три года бальных танцев, пока не переросла партнера на целую голову, оставили ей некоторые умения, хорошую осанку и обиду на всех мелких, вертлявых мужчин.
Дама в огромном тюрбане, удовлетворившись проявленным смирением, отошла в сторону, 'женщина в мешке' подхватилась, засуетилась и, подталкивая Тому вперед, проскользнула с ней в дом. Их встретили темнота, мрачная обстановка и холод. Девушка зябко поёжилась, попробовала остановиться, давая глазам привыкнуть к темноте, но ее продолжали подталкивать к лестнице, и пришлось подчиниться.
На втором этаже показалось светлее, и, стоя наверху, можно было лучше оценить обстановку дома. Серые стены от пола до потолка были украшены развешанным оружием и щитами. Мебель практически отсутствовала. Гигантский массивный стол, лавки вдоль него и несколько стульев на первом этаже, потом брутальная лестница и пустой коридор, по которому провели Тому, прежде чем она попала в маленькую темную комнату, вмещающую в себя лишь узкую кровать со стоящим напротив сундуком.
Все. Более ничего не было. Интерьер можно было назвать минималистическим, мужским, простым и суровым.
Если бы Тома увидела такой интерьер в музее-замке, то это произвело бы на нее положительное впечатление. Но находиться здесь и понимать, что это жилой дом, в котором уже через минуту зуб на зуб от холода не попадает, — кошмар!
Она здесь не выживет, тем более при своих новых костлявых формах. На улице даже сквозь деревья пробивалось солнце, там тепло, а тут как в морозильнике! К тому же на кровати даже сидеть было противно. Она оказалась бугристой, узкой, со множеством засаленных шкурок с терпким запахом старья и плесени.
Сопровождающая Тамару женщина, заметив, что ее подопечная дрожит, накинула ей на плечи тяжелую большую овечью шкуру, вытащенную из сундука. Пришлось дышать ртом, чтобы не чуять гадковатый запах. Согревшись, Тома брезгливо разглядела на своих плечах хорошо поношенный тулуп.
— Мари! Мари! Иди сюда, — послышался визгливый голос из глубин второго этажа, и 'женщина в мешке' заторопилась на зов.
'Значит, ты у нас Мари. Внизу была маман баронессы. Я Шантрэ. А это отчий дом', — уныло констатировала Тамара.
Она попыталась обдумать, в какое положение попала, как-то здраво рассуждать, составлять план дальнейших действий, но ничего не получалось. Ее охватило состояние шокированного наблюдателя.
'Все вижу, даже понимаю, но как будто происходит не со мной'.
Когда-то она, раскрыв большие глазищи, с восторгом и ужасом смотрела на смелых девочек, приехавших из других городов поступать в их университет. Они самостоятельно решали все вопросы в незнакомом месте, ни на кого не надеялись.
Она бы не рискнула!!!
Тома никогда никуда не ввязывалась, не рисковала, не скандалила, не участвовала, не брала на себя никакой ответственности, не привлекалась ни к плохому, ни к хорошему. Учеба — дом — выставки, театр, музей, кино и изредка вечер в клубе, но не до глубокой ночи, и никогда не принимала в клубе угощения от незнакомых людей. А вдруг наркотик подсунут! Господи, она даже туалет в незнакомых местах избегала. Мало ли кто там может стоять курить!
Студенческая жизнь на ее отделении в педагогическом институте не существовала. У них в группе был один мальчик и тот африканец, едва говорящий по-русски. Двадцать один год, почти двадцать два, у некоторых приезжих девочек уже был свой карапуз, муж. Тома переживала, что застряла в периоде мечтательной юности, и пыталась 'погулять по-взрослому', но как-то неуспешно, все чаще возвращаясь в состояние ожидания чего-то великого и прекрасного. Дождалась.
'Что же делать? Надо ли все рассказать родителям баронессы? Пусть они вернут ее обратно! А вдруг они порадуются, что их дочь в безопасности, а меня, чужую девку, им не жалко отдавать какому-то старику. Отдавать? В этом-то возрасте? Да нет, скорее продавать'.
Тома вынуждена была признать, что маленькая соплюшка оказалась деятельнее, хватче, сообразительнее и настойчивее, чем более взрослая, образованная, папина с мамой Томочка-Томулька.
Забравшись с замерзшими ногами на кровать и сжавшись в комочек, она изучала найденный в складках своего платья листочек бумаги с записью ритуала по единовременному перемещению душ из разных миров.
'Один раз в жизни два существа, обладающие хотя бы зачатками магии, по добровольному согласию могут обменяться своими сущностями. Инициатор отдает львиную долю своей магии за обмен'.
Коротко, ясно и безнадежно. Мелкая Шантрэ искала выход и нашла. Она отыскала в безмагическом мире того, кто ее услышит. Сложно представить, скольких сил стоила эта затея ребенку. Да еще она заплатила за переход своим даром. Что же за жуткий монстр у нее в женихах, если она ринулась в неизвестность, не считаясь заплатив дорогую цену?
Дальше Тома стала задавать себе вопросы и искать ответы. Знание языка, умение говорить на нем, чтение, письмо — с этим она потихоньку разобралась. Умеет, и ладно. Сейчас ей необходима информация о семье, о женихе, и надо придумать повод, который поможет ей в изучении мира, в который она попала.
— Сидишь? — В комнату просочилась юная девушка. Очень красивая, темноволосая, было в ней что-то от индейского племени. Неуловимо она походила на встретившуюся женщину в тюрбане на пороге дома.
'Сестра баронесски', — решила Тома и вопросительно уставилась на нее.
— Жениха видела? — сразу спросила ее красавица.
Тамара не стала отвечать вслух, только помотала отрицательно головой. Доброжелательности от родственницы она не приметила и с интересом ожидала, как та поведет себя дальше.
— Дряхлый старикан, — презрительно выплюнула юная дева, усаживаясь на другой край кровати и протягивая ногу к сундуку, чтобы упереться на него. — Ты знаешь, что он с тобой будет делать? — небрежно спросила она, некрасиво кривя губы, изображая много повидавшую в жизни женщину.
Тома, скрывая усмешку, опять молча покачала головой, старательно таращась на гостью.
— Он разденет тебя, раздвинет ноги и будет пихать между ног свою противную сморщенную пиписку. — Красавица не только изо всех сил старалась передать гадостные чувства резко звучащим голосом, брезгливой интонацией, но и жестами активно показывала, что и как будут делать с малышкой. Закончив свое короткое выступление и не удовлетворившись произведенным результатом, она на миг задумалась и продолжила:
— А еще он будет кусать тебя и пихать вонючий язык тебе в рот. — И тут же показала, как ее рвет от всего этого.
Тома сидела в обалдении. Настолько тоненькая юная девушка с необычными благородными чертами лица не вязалась с произнесенным монологом. Конечно, Тамара знала, что люди злы, коварны и всякое такое. Ей приходилось слышать немало историй про склоки между родными, про предательства друзей, но лично она никогда не сталкивалась с подобным. Непосредственное участие в таком событии произвело на нее ошеломительный эффект.
Девица, не дождавшись слез от сестренки, фыркнула и ушла.
'Малышке среди этой мерзости делать нечего', — неожиданно для себя твердо решила Тома.
Она никак не могла успокоиться после визита старшей сестры, настолько ее ошеломил поступок красавицы, но пришлось переключить свое внимание на новую гостью. Тихонько поскребшись в дверь, та протиснулась в приотворенную щель. Девушка была похожа на старшую, но еще не расцвела. Такая же тоненькая, темноволосая, кареглазая, но лицо помягче, помиловиднее.
— Кикимора к тебе уже приходила? — оглядываясь назад, чтобы удостовериться, что ее никто не слышит, зашептала она.
Тома кивнула.
— Небось наговорила всяких гадостей. — Сестра присела на кровать, приобняла Тамару и сочувственно быстро заговорила: — Ты не слушай ее, она все из зависти! Она сама хотела замуж за графа этого, но не подошла ему. Слишком старая. Я слышала, он спрашивал, зарегистрирована ли Зулана в качестве магички. Ты же знаешь, что Зульку пару лет назад на учет поставили, папа тогда праздник организовал, а год назад меня. Только когда я прошла регистрацию, папа вместо праздника нам конфет дал. Помнишь?
Тамара аж вся извернулась за полезной информацией и робко кивнула.
— Так вот, граф как услышал, что обе мы стоим на магическом учете, так интерес сразу к нам и потерял. Отец ему хотел отдать Зульку, потом предлагал взять меня, а тот знай твердит, что мы старые. Наша змеища уже размечталась, что ее ко дворцу повезут, нарядов позволят купить, каких захочет, а он ее старухой обозвал! Представляешь?! — захихикала девушка.
— Ей так хотелось со стариком жить? — не сдержала удивления Тома.
Ей было интересно, что за подоплёка скрывалась в планах старшей сестры Зуланы. Догадываться можно было о многом, но раз есть рассказчица, то пусть она похвастает знаниями.
— Думаешь, она долго с ним прожила бы? — состроив мордашку заядлой всезнающей сплетницы, воскликнула сестричка.
— А как же?.. — Тамаре хотелось услышать конкретный ответ. Поэтому она подыгрывала и охала в растерянности, подталкивая девушку к разъяснениям.
— Да вот так же, — поддразнила сестра младшую, но видно было, что ее распирает от домыслов или доверенной Зуланой тайны и хочется излить все это благодарному слушателю.
— Она же довольно сильный маг Жизни! Ах, ты же не знаешь, тебя после учить будут, — с досадой стукнула она себя по лбу. — Слушай, все просто! Где жизнь, там и смерть рядом. Можно, к примеру, сердцу при помощи своего дара дать столько силы, что оно будет бухать слишком сильно, и не каждый здоровяк это выдержит. А много ли старикашке надо? Или вот еще способ: взять и добавить своей живительной силы в кровь, и помчится та аки вихрь. Так что Зулька все правильно рассчитала.
Тамара затаилась, боясь выдать свое полнейшее неведение, но вопросы рвались наружу.
'Маг Жизни. Ну надо же!'
— Ты тоже маг Жизни? — запинаясь, спросила она. Дождавшись кивка сестры, поинтересовалась: — А если бы граф выбрал тебя? Ты бы подстроила ему... болезнь?
Сидевшая рядом сестра задумалась, нахмурив идеальный лоб.
— Знаешь, Эль, я думала об этом, только не про себя, а про Зульку. Вот представим, через пару месяцев, а дольше наша гадюка ждать не будет, граф покидает бренный мир и Зулана становится хозяйкой. Сладко? — Поскольку требовалось чисто номинальное подтверждение, то Тома кивнула, соглашаясь. — Только ненадолго это, — триумфально припечатала сестра, — никто ей не даст сидеть одной на огромном хозяйстве. Король в течение месяца пришлет ей нового жениха, и неизвестно, что за пень им окажется. И придется ей ему сапоги лизать, чтобы смирился и принял ее, либо снова устраивать сердечный приступ. Может, и второй раз получится свести мужа в могилу, но, скорее всего, ее в доме забвения запрут, как несущую смерть, поскольку подозрения обязательно возникнут. Законы наша красотка читать ленится, думает, самая умная.
'Как интересно. Средняя сестра у Шантрэ не дура, вот только как ее зовут?'
— А все-таки, если бы он выбрал тебя, что бы ты делала? — допытывалась Тома.
— Не торопилась бы, это уж точно, — польщенная вниманием девочки, важно начала отвечать сестра. — Граф спокойный, галантный старичок, с таким можно и подольше пожить, подкормить его успокаивающим снадобьем. Осмотреться, потихоньку прибирая к рукам хозяйство и подготавливаясь к новому мужу. — Все это девушка проговорила не торопясь, обдумывая каждое слово. — Тебя он не тронет до первой крови точно. У него с нашей семьей договор. Ты время не теряй, учись вести хозяйство и откладывай себе деньги на черный день. Не будь дурой, ластись к нему, обязательно проси учителей. Приглашай меня в гости, вместе учиться будем, только денег на проезд пришли. Я тебя магии научу, вдруг снова война случится, тогда мы озолотимся, леча раненых.
— А в мирное время нельзя лечить?
— Кого? Крестьян? Торговцев? С ума сошла! А если ехать к какому-нибудь лорду, то упрекнут потом в бесчестье, да и опасно это.
'Интересная девушка, хитрая, умная, — немного с завистью подумала Тамара. — Хорошо бы разобраться, сколько у нее сочувствия к сестре, а сколько расчета прибиться к кормушке'.
Внешне же она только кивала, соглашаясь и преданно взирая на поучающую ее жизни среднюю сестру. Жаль, что та надолго не задержалась, сочтя, что достаточно потратила своего драгоценного времени на малявку.
В комнате стало совсем темно, солнышко, передвинувшись по небосклону, перестало светить в узенькое окошко, и помещение все больше напоминало склеп. У Томы затекло тело, и захотелось вытянуться, но тогда ноги вылезали из-под тулупа и сразу мерзли. Снова скрипнула дверь, и, как средняя сестра, точно так же протиснулся в нее мелкий пацанчик.
— Когда ты уедешь, я займу твою комнату! — с ходу заявил он.
Девушка, склонив голову, выжидающе посмотрела на преисполненного важности нахаленка.
'Ну и семейка'.
Не дождавшись реакции, мальчик, явно копируя кого-то из взрослых, важно выставил одну ногу вперед, руки заложил за спину и презрительно бросил:
— Игрушки твои останутся тут, вдруг у нас еще одна девочка родится. Новое заказывать — не напасешься злата.
— А тебе не жалко, что меня отдают старому мужу?
— Не-а, — мотнул он головой и, ни о чем не задумываясь, побежал вон.
'Ну что ж, осталось посмотреть на папеньку, выгодно продавшего дочку'.
Тамара сползла с кровати и, посильнее укутавшись, пошла побродить по дому.
Холод пробирался через ноги, и очень быстро ее стало мелко трясти в ознобе. Более-менее тепло было только на кухне, но там ей сунули в руки хлеба, морса и вежливо, но настойчиво выпроводили.
