Единственная

— Еще бы знать, в какой точке мы и в какой вселенной наш дом, да? — ядовито процедил Хойт.

Помощник командора посмотрел на пилота, хотел ответить жестко, но, устало опустив плечи, продолжил так же глухо:

— Воды хватит на неделю максимум. Если экономить еще больше.

— Больше некуда, пить хочется постоянно, вода хоть как-то глушит голод, — пожаловалась я.

— А еды... — Резников тяжело вздохнул и признался. — Я разобрал полностью установку, чтобы выгрести остатки. Есть больше нечего.

— Значит, скоро съедим Тайку, — усмехнулся Хойт.

Я испуганно посмотрела на него — поверила безоговорочно. История человечества знает немало примеров, когда ради выживания и в голод люди поедали себе подобных.

Резников тяжелым взглядом смерил 'людоеда' и возразил с нажимом:

— Предлагаю быть людьми. Нас осталось трое. Судно умирает, пищи нет, вода на исходе. Воздуха хватит, конечно, на дольше, но он лишь продлит агонию.

— Что вы предлагаете? — сипло спросила я, подсознательно уже зная ответ.

— Я активировал нулевой код...

— ...программу самоуничтожения, как только на корабле не останется ни одного живого человека? — уточнила я.

— Да.

— Да какая разница, что станет с этой железякой, когда мы все помрем? — раздраженно махнул рукой Хойт.

Я в недоумении посмотрела на пилота. Даже мне, ксенолингвисту, понятно: на корабле слишком много информации, тысячи образцов, взятых на новых планетах. Мои мысли подтвердил Резников:

— Если ты умираешь, это не значит, что мы должны подвергать угрозе свой мир. Наша железяка может дрейфовать в космосе долго, когда от тебя даже костей не останется. И неизвестно, кто найдет корабль и кому достанется ценнейшая информация. Да, с нашим уровнем развития мы не можем найти дорогу домой. Но, вполне вероятно, может найтись кто-то более умный и продвинутый...

— Спасибо, что напомнил... про кости, — неожиданно иронично, как раньше, усмехнулся Хойт.

— Надо прибраться. Везде! — решительно предложила я.

— Попрощаться со всеми, вспомнить в последний раз, — кивнул Резников.

— Подчистить всю базу, чтобы уж точно были чисты как младенцы, — согласился Хойт.

— А потом, — Резников вытащил из кармана три миниатюрных шприц-тюбика с голубоватой жидкостью и горько улыбнулся, — спокойно лечь спать.

Новая задача взбодрила нас, придала жизни, хоть на короткий срок, и тем не менее. Наверное, это бессмысленно, но мы навели порядок в каютах погибших товарищей, словно они скоро вернутся и им будет приятно увидеть голограммы любимых людей, аккуратно сложенные вещи. Уничтожили все образцы, наши многочисленные лаборатории теперь сияли девственной белизной, как в самом начале экспедиции. Системы и базы данных обнулили.

Потом мы посидели втроем в салоне, включив максимально возможное освещение, допили бутылку спирта, оставшегося от Анны, крепко обнялись и, разобрав шприцы, отправились по каютам. Перед смертью каждому из нас хотелось подумать, побыть наедине с собой и, мне кажется, банально набраться смелости, чтобы рука с ядом не дрогнула.

Глава 2

Из забытья меня вырвали чужие руки, кажется. Уже было сложно определиться: бред это или реальность. Я просто ощутила и словно сквозь мутную пелену увидела, как из моих пальцев вытащили шприц с голубой смертью. Забрали у меня легкую смерть, или меня у нее.

Ни думать, ни шевелиться не осталось сил: безнадега, голод, обезвоживание сделали свое черное дело. Только в одном не преуспели — не смогли вынудить меня принять яд. Сколько дней я так валялась в каюте? Все смешалось. Но каждый раз, стоило поднести шприц к телу, срывалась в истерику — боялась страшно.

Жить хотелось до ужаса!

Я попыталась сосредоточиться, но тщетно. Словно во мгле мелькали темные фигуры, которые рылись в моих вещах, бросали их в какой-то контейнер. Потом вновь ощутила прикосновение, короткий взлет и холод по спине.

Меня несли. Кто, куда, зачем? Неизвестно. Сначала темный корабельный коридор, по которому последнее время впору было ходить наощупь, а уж что-то разглядеть... А потом — ослепительно-яркий свет заставил закрыть глаза, да и не хотелось больше сопротивляться поглощавшей меня тьме или свету...

Очнувшись снова, я открыла глаза и зажмурилась от резкого, слепящего света, бившего даже по векам. Я уже умерла и это рай? Может встречусь здесь с родными? Хоть какое-то утешение после печальной и бесславной кончины.

Вдруг пронзительно слепящую тишину нарушили два голоса — непривычных, незнакомых, каких-то булькающих, один чуть выше другого. Омерзительная волна страха прошила меня до кончиков ногтей. Совершенно неизвестный язык отозвался дрожью в теле, зашумел в ушах. Никогда не думала, что, будучи хорошим ксенолингвистом, имеющим в своем активе несколько сотен языков и диалектов, окажусь настолько неподготовленной к подобному.

Сразу после короткого диалога со мной начали проделывать какие-то манипуляции. Чьи-то руки действовали аккуратно и уверенно, показалось, еще и бесцеремонно, словно я нечто неодушевленное. По ощущениям, с меня снимали присоски с датчиками, затем что-то распылили. По влажной коже побежали мурашки, усиливая дискомфорт, — воздух стал более прохладным, чем привычно.

Наконец осмелившись приоткрыть глаза, прищурившись от непривычно яркого света, я посмотрела на... невиданное, потрясающее воображение существо. Вроде бы гуманоид: голова, две руки и две ноги, с меня ростом, то есть примерно метр семьдесят. На этом сходство закончилось. Голубой цвет кожи говорил о том, что скорее всего в его крови не железо, как у нас, а медь. Голова — как у акулы-молота, с 'боковыми' глазами, круглыми, с узким вертикальным зрачком; широкий приплюснутый 'лоб'. Носа нет. Вместо привычного рта — выпуклая складка, которая периодически морщилась, а слева и справа от него две горизонтальные щели. Это рот? Или что? Может — жабры? Хотя... какие жабры, если мы оба без защитных костюмов и дышим одним и тем же воздухом? Это 'открытие' меня порадовало, ведь постоянно находиться в скафандре — хуже только умереть.

Вероятно, только благодаря своей немощности и парализующему страху я с криком не пустилась в бега, когда существо взяло у меня немного крови незнакомым прибором и, наверное, с не меньшим интересом, чем я его, изучало данные, появившиеся перед ним на виртуальном экране.

Поморгав и немного привыкнув к слишком яркому свету, я с огромным интересом и опаской рассматривала то пришельца-страхолюдину, то окружающее пространство. Жуткая 'акулья' голова этого гуманоида держится на мощной шее. Широкие плечи, развитый торс, руки с шестью пальцами — два противостоят четырем. Ноги в необычных ботинках на толстой подошве. Одежда непривычная: с ячеистой структурой, пористая, по-моему, с эффектом 'дыхания', серо-зеленого цвета, тоскливого, как туман в лесу.

Второй пришелец заинтересованно таращился круглыми зенками в головизор и, жестикулируя руками, приближал и менял картинки на голубом экране. Похоже, исследовал особенности моего тела. Рядом с картинками бежали белые символы. Видимо, он сравнивал их с другой колонкой, выделенной желтым цветом. Выявив что-то любопытное, этот индивид вновь забулькал. А я сделала вывод, что боковые щели выполняют функцию рта, даже двух ртов.

Небольшое помещение, в котором мы находились, ассоциировалось у меня с медицинским отсеком, по принципу: куда еще можно было отправить умирающего от голода и жажды человека. Помимо моей, скажем так, полукапсулы, имелось еще несколько таких же и неизвестного назначения оборудование. Третий 'медик', которого я увидела, отважившись покрутить головой, словно парил в окружающем его сиянии и, судя по сосредоточенному виду и спокойным жестам, тоже чем-то занимался.

Я 'вернулась' к первому пришельцу и поймала его взгляд — ощущение, словно на меня чересчур умная акула, даже разумная, с прямо-таки человеческим интересом посмотрела, отчего внутри все сжалось от страха. Показалось, что этот гуманоид мужского пола, хотя, скорее всего, надо мной довлели стереотипы. Неожиданно незнакомец коснулся кончиками пальцев моей щеки, заставив вздрогнуть. И затем — покраснеть, наверное, до кончиков волос, потому что он мягко провел по скуле, скользнул пальцами по плечу, руке до кисти, напомнив, что я абсолютно обнаженная.

Кожа у гуманоида оказалась мягкой и более холодной, чем у нас. Он взял меня за руку и осторожно, но настойчиво помог сначала сесть в капсуле, а потом выбраться из нее. Чувствуя себя ужасно неловко голой перед иномирцами, я непроизвольно перекинула на грудь почему-то влажные волосы и закрыла ладонями низ живота. Зябко передернула плечами. Холодно здесь, а в капсуле наверняка поддерживалась комфортная температура.

Еще обратила внимание, что очень сильно похудела, правда привычной в последнее время невыносимой слабости, от которой каждая мышца походила на желе, я уже не ощущала. Надо полагать, меня 'кормили' питательными растворами. И раз я выжила благодаря 'акульей' медицине, значит мы со страшными синекожими гуманоидами похожи не только тем, что дышим одним воздухом, но и питаемся одинаково.

В полном молчании глазастый 'мужик' отвел меня в кабину, где опрыскал зеленой мерзостью, пахнущей, как протухшие на солнце водоросли, а потом, кажется, вымыл в ионном душе и вывел наружу чистую до скрипучести. Даже кожа порозовела. Затем жестом указал, к моему невыразимому счастью, на мою одежду, сложенную на низком столе. Одевалась я быстро. Во-первых, нечего расхаживать перед неизвестно кем голиком, во-вторых, мерзла не на шутку. К еще большему счастью, мои вещи оказались чистыми, хоть и отдавали душком тех самых водорослей. Неужели меня обрабатывали, как и одежду? Любопытно!

Как ни удивительно, мои, помнится, спутанные, серые, грязные волосы вновь легли на плечи мягкой золотистой волной. Обувшись, я выпрямилась и наткнулась на внимательные взгляды трех пар умных акульих глаз. Невольно сделала шаг назад и только силой воли удержалась на месте. Пришельцы спокойно разглядывали меня, а как себя вести и что делать, несмотря на профессиональную подготовку, — поди узнай без инструктора. Они тоже молчали. Наконец, осмотр завершился. Первый, назвала его пока так, коль никто из них не представился, 'булькнул' команду — и сверху опустился щуп. А в следующее мгновение, беспомощно пискнув, я зависла над полом в ярком сиянии, словно в киселе. В распахнутые от ужаса глаза вперились световые лучи, выжигая мысли, эмоции, страхи...

Не знаю, сколько времени я провела, походя на пришпиленную бабочку, но всему приходит конец, в чем убедилась в очередной раз, вырвавшись из забытья, сидя на полу. Мне вновь прыснули чем-то в лицо, я открыла глаза и сфокусировала взгляд на жутких акульих зенках.

— Ты слышишь? Понимаешь меня? — булькнул мне на ухо Третий, поддерживая за плечи.

Я сначала дернулась от неожиданности, а потом, осознав, что понимаю пришельца, растерянно замерла. Вот так сюрприз: меня немного жутковатым способом обучили чужому языку. Вернее, подвергли обучению, сделали объектом воздействия. И тем не менее, я поблагодарила:

— Да, спасибо. Теперь я вас понимаю.

Говорила медленно, осторожно, точнее, издавала булькающие звуки, не веря собственным ушам. Удивительно, но это оказалось не сложно для человеческого речевого аппарата. Новое знание порадовало, ведь появилась возможность общаться, а значит — адаптироваться к новым условиям жизни. Еще бы узнать, в какое 'тридевятое царство' я угодила.

— Это хорошо, — ответил Третий.

Я поспешила задать самый животрепещущий вопрос, отчаянно боясь услышать ответ:

— Жив ли еще кто-то из моей команды?

— Второй в норме, как ты, третий на реабилитации. Когда мы вас нашли, его функции были почти полностью подавлены токсином, который находился у вас в руках. Но его жизнеспособность восстановлена.

У меня слезы выступили от невероятного облегчения. Какое счастье — я здесь не одна. Кроу и Резников живы.

— Благодарю вас от имени экипажа за спасение, — с радостной улыбкой выпалила я от всего сердца. И сразу же перепугалась, вспомнив о печальном: — На корабле включена самоликвидация... если не будет обнаружено живых...

Спасители свистнули, кажется, тем самым по-своему выразив ироничный эмоциональный подтекст.

— Это мы уже выяснили, ваш транспорт сброшен и уничтожен. Деактивировать код ликвидации наши специалисты не успели.

— Простите, что доставили вам беспокойство и подвергли опасности, — произнесла я, расстроившись из-за утраты единственного средства передвижения и переживая, что мы чуть не погубили спасателей.

— Вы наши посетители, мы готовы к приему, — последовал любопытный ответ.

В академии у нас был большой и длительный курс по контактам с иномирцами: многочисленные особенности, культурные обычаи жителей других миров или видов. Но, оказавшись лицом к лицу с представителями неизвестного вида, причем голой и в единственном числе, совершенно растерялась. К такому нас не готовили.

Я с усилием встала на подрагивающих ногах, все-таки силенок пока маловато, и попросила:

— Извините за доставленные неудобства. Скажите, пожалуйста, когда я могу увидеть своих спутников. Что с нами будет дальше?

— Вы наши посетители, мы готовы к приему, — повторил загадочную фразу Третий. А потом, к моему облегчению, добавил: — Ты на станции дрон. Дрон — название нашего вида. Твой второй спутник Дим Рез в каюте. Твоя каюта рядом. Там тебя ждет питание и сон. Потом общение. Возможно, состояние третьего — Хойта Кроу — скоро будет допустимым для перевода в каюту и передачи вам.

Странно, почему Резникова назвали укороченным именем? Третий неожиданно приподнял мою кисть и указал пальцем на кибер:

— Что это? Сканер показывает: это не живое.

Я неосознанно накрыла ладонью сантиметрового диаметра кружок, едва выделяющийся на коже голубоватым пятнышком, потерла запястье, судорожно размышляя как бы ответить, и решила из осторожности сказать о части функций кибера:

— Это обычный имплант. Его вживили для удобства работы на корабле. Доступ в каюты, лаборатории, к питанию... Корабль уничтожен и сейчас он бесполезен. Со временем сам рассосется.

Гуманоиды заметно расслабились, правда, мне на миг почудилось, разочаровались. Словно надеялись, что это не обычный бытовой имплант, а что-то более интересное. Хотя кибер не только интересный. Но я насторожилась, узнав, что помощник командора назвался другим именем, поэтому о других возможностях кибера умолчала.

Затем мне указали на выход. Выйдя из медотсека, я замерла, в изумлении распахнув глаза: скорее всего я оказалась на передвижной космической станции, а не стационарной. Ее ядро — огромный, сияющий нестерпимо белым светом стержень, который вращается, испуская даже видимые глазу энергетические волны, слово завис в бездне, вероятно удерживаемый полями. Запредельное зрелище! Вокруг стержня медленно кружат рабочие и жилые уровни. А от сияющего ядра их защищает переливающаяся яркими сполохами энергетическая стена.

К стержню выходит множество коридоров и отсеков, как тот, из которого я вышла в сопровождении троих медиков. Мимо проходили десятки других, похожих друг на друга акул, и все-таки 'разномастных', отличающихся оттенком кожи, ростом и размером головы. Но вот определить кто из них какого пола, мужского или женского, я не смогла. Привычных отличительных особенностей, как у землян или других известных нам видов, не заметила.