Сыщик с Титаника

Он раздвинул тафтяные портьеры на квадратном иллюминаторе, даже скорее окне, разместил чемодан в особом шкафу с креплениями, поставил на полочку в уборной дорожный несессер, купленный в Париже специально для этой поездки и вышел в коридор. И тут же нос к носу столкнулся с мужчиной лет сорока с хвостиком, с нафабренными усами и крошечной эспаньолкой, в костюме безупречного покроя, лаковых туфлях и с гвоздичкой в бутоньерке.

Он протянул руку Юрию и коротко представился:

— Робер Монпелье!

— Француз?

— Да. А вы, судя по всему, русский, мсье сосед?

— Да, — несколько растерялся стряпчий, — имею, так сказать, счастье быть подданным русского царя... Юрий Ростовцев к вашим услугам!

— Вот видите, я угадал! — рассмеялся сосед, переходя на родной язык Юрия. — Ваш акцент ни с каким не спутаешь. Как-никак я прожил в Санкт-Петербурге три с лишним года, хотя по рождению и привычкам — парижанин.

В этот момент из-за двери шагах в двадцати высунулась крепко сбитая и одновременно гибкая девица неопределенного возраста — то ли двадцати, то ли тридцати лет. Лицо под вуалью не скрывавшей, впрочем, яркой косметики, синее с серебром платье — слишком короткое, из-под которого выглядывали черные рейтузы и высокие ботинки.

Протянув Ростовцеву руку как бы для поцелуя, она томно изрекла на плохом русском:

- Прейзираю!

— Не обижайтесь на мою ассистентку, мсье Юрий, — печально улыбнулся Монпелье, разводя руками. — Стелла по-русски знает только это слово да еще пару услышанных у кухарки выражений, которые не следует повторять в приличном обществе.

Между тем означенная Стелла, чуть поклонившись, скрылась за дверью.

— Что поделать, — продолжил Монпелье. — Она незаменимый помощник, но, увы, ее рассудок и поведение имеют некоторое... э-э-э... своеобразие. Я вынужден с этим мириться, тем более она дочь моей рано погибшей кузины...

Ростовцев вздохнул про себя: какие только знакомства не пошлет дорога?

Распрощавшись с вежливым французом, Юрий решил выйти на палубу — подышать напоследок воздухом земли, так сказать.

Посадка уже завершилась. А потом слабое подрагивание корпуса, передавшееся через каучуковые подошвы штиблет, сообщило, что в трюме заработали машины. На причале отдали швартовы, крепившие нос и корму к мощным береговым тумбам, и матросы быстро выбрали их, втянув на палубу с помощью лебедок, в то время как другие матросы, наоборот, разматывали буксирные концы, перекинутые на два подошедших с моря суденышка, "Гектор" и "Вулкан", как разобрал Юрий надписи на бортах.

И вот "Титаник" сначала еле заметно, а потом все быстрее начал удаляться от причала.

— Малый вперед! — донеслось с мостика, зазвонил судовой телеграф, а за кормой взбурлила вода — все три огромных винта провернулись на валах.

Волна, порождаемая движущимся вперед исполинским телом корабля, вспенила воды залива.

Из головы почему-то всё не шел странный сосед и его спутница. Надо же, "презираю"! Кстати, а что значит ассистентка? Он врач? Или ученый? Ну, не фокусник же! С чего бы фокуснику ехать, точнее, плыть первым классом? Или, Юрий мысленно усмехнулся, может быть, дело обстоит несколько попроще, и господин из Парижа просто возит с собой любовницу под видом родственницы и помощницы? А даже если и в самом деле родственница, то в наше безумное и переменчивое время дальнее, так сказать, родство ничуть на теплоту семейных отношений не влияет.

Ну, да и Бог с ними!

— Смотрите, смотрите!! — громко заорали почти у Юрия над ухом.

Очнувшись от пикантных мыслей, Ростовцев завертел головой и тут же замер, ощутив нехороший холодок под сердцем.

Пришвартованный у причальной стенки корабль, мимо которого они проходили, вдруг словно сам собой рыскнул в их сторону... Сухо треснули один за другим удары огромного бича, в воздух над причалом взвились со свистом пять или шесть гибких щупалец и хлестнули по отпрянувшей разбегающейся толпе — это лопнули швартовые концы, каждый в шесть дюймов толщиной — по адмиралтейскому стандарту.

Освободившийся пароход, будто притянутый неведомой силой или толкаемый снизу огромным подводным чудовищем неудержимо двинулся к "Титанику"...

Особенно жутким в тот миг Ростовцеву показалось то, что корабль противоестественно двигался кормой вперед, при этом безошибочно целя в котельное отделение. Юрий разглядел двух или трех бестолково мечущихся у фальшборта матросов и ровные золоченые буквы под урезом кормы — "Нью-Йорк".

Понять, что сейчас произойдет, было несложно — навалившись на корпус лайнера "американец" проломит борт ко всем чертям и морская вода хлынет прямо к котлам, а те не замедлят взорваться...

Ревущий пар, вопли сваривающихся заживо пассажиров и команды, тяжело опускающийся в воды залива исполин...

— Стоп машина! — донесся отчаянный крик с мостика над головой Юрия.

"Не поможет!" — холодно прокомментировал внутренний голос.

Но люди на палубе "Нью-Йорка", подгоняемые выскочившими наверх офицерами помчались на корму, готовую вот-вот ударить в корпус "Титаника", и начали сбрасывать за борт кранцы. Тут же "Гектор", который считанные минуты назад тащил "Титаник" от причала, зашел "Нью-Йорку" со стороны бака, и на палубу сорвавшегося со швартовых корабля полетел буксирный канат. Заклокотала вода, взбиваемая винтами "Гектора", тот во все свои лошадиные силы пытался оттянуть судно назад к берегу.

Какой-то миг Юрию казалось, что усилия буксира тщетны — непонятная сила все ближе подводила плавучий таран к их кораблю. Вот он совсем рядом...

"Нет, надо было брать билет на Гамбургские линии, говорили же умные люди!" — подумалось Ростовцеву.

Мелькнула и пропала мысль прыгнуть за борт. Тут высота в десяток саженей, не особо и попрыгаешь.

Истерично завизжали женщины в третьем классе...

Но в самый последний момент, когда Ростовцев уже вцепился в шлюпбалку в ожидании сбивающего с ног удара, лайнер проскользнул мимо кормы "Нью-Йорка", от которой его, казалось, отделяли считанные дюймы.

Неуправляемый "Нью-Йорк" развернуло бортом к волне, а потом инерция поволокла его обратно к пристани, где как назло под парами стоял еще один транспорт.

Вновь лихорадочно забегали матросы, вывешивая кранцы, вновь отчаянно запыхтел буксир. "Нью-Йорк" малым ходом уперся в борт товарища по несчастью, но, к счастью, похоже, ничего не повредил.

А "Титаник", вновь набирая ход, двинулся в открытое море, оставляя за кормой суету на месте своей возможной гибели. Юрий глубоко вздохнул, не без усилий разжав пальцы, впившиеся в сталь шлюпбалки. Команда и пассажиры вокруг него оживленно обсуждали едва не случившуюся катастрофу.

— Кто бы что ни говорил, — бормотал человек в пасторском облачении, — но не лучшая была идея давать кораблям имена языческих богов. Смейтесь, смейтесь! — отреагировал он на ухмылку соседа. — Но вот я в прошлом году осенью плыл на "Олимпике", так сказать, брате-близнеце нашего "Титаника", и как раз тоже в самом начале плавания у острова Уайт мы столкнулись с крейсером "Хок"! Помню белым днем и не самым полным ходом шли, и, тем не менее, срубили бедолаге "Хоку" нос! А сами получили пробоину в пять сотен квадратных футов!

— Вы еще скажите, святой отец, что это Господь разгневался тогда на "Олимпик", а сейчас — на "Титаник", и невидимой дланью порвал швартовы "Нью-Йорка"! — пробурчал проходивший мимо моряк с нашивками старшего офицера. — Лучший корабль, на котором я плавал два года без единой аварии, вообще назывался "Каин"! Не следует, святой отец, впутывать небеса во все морские неприятности! Всего лишь законы гидродинамики, наши лайнеры просто увлекают за собой корабль меньшего размера, если те окажутся слишком близко! Ну и, конечно, неумехи за штурвалом и бардак на палубе! — желчно резюмировал он. — Да что говорить, вот на нашем "Титанике", как я только что выяснил, у впередсмотрящих нет биноклей, не выдали! Я так скажу: делай свое дело хорошо и Бог тебе поможет, не будь я Чарльз Лайтоллер!

Молоденькая дама с преувеличенно испуганным лицом прислушивалась к разговору.

Ростовцев, однако, обратил внимание не на нее, в которой, кстати, узнал хозяйку электромобиля, а на стоящего позади девушки человека в длинном плаще.

Почему-то его грубоватое лицо со сведенными нахмуренными бровями и белокурым волосами надо лбом привлекло его взор... Он, кажется, где-то его видел? Или похожего человека? Да нет, но вот этот взгляд и эта манера смотреть ему определенно знакомы...

— Это плохое предзнаменование, миссис... — зачем-то обратился незнакомец к ней.

А потом вдруг спросил:

— Вы любите жизнь?

— Что за вопрос? — ответила англичанка. — Хотя, — она игриво рассмеялась, — мой супруг сомневается в этом и твердит, что я когда-нибудь разобьюсь на своей машине!

— Как бы то ни было, будь вы моей женой, я бы посоветовал сойти с этого корабля в первом же порту — мы еще зайдем в Шербур.

Потом добавил:

— Если мы туда, конечно, доплывем!

— А вы? — с некоторым раздражением ответила та. — Вы-то сами собираетесь сойти?

— Я бы это сделал, если бы мог! — странный тип повернулся и широким строевым шагом пошел прочь.

Суматоха улеглась, и пассажиры спустились внутрь корабля, а Ростовцев все стоял и с верхней палубы с каким-то непонятным щемящим чувством смотрел на уходящую за горизонт землю. Корабль плыл, а он все стоял и смотрел.

По правому борту тянулось скалистое побережье острова Уайт, а по левому открылся вход в гавань Портсмута, на выходе которой маячило три миноносца и канонерка.

Потом огромное судно двинулось вдоль восточного побережья острова на юг, в сторону Франции.

Постепенно пелена мелкого дождя закрыла берег...

* * *

У палубного служителя Юрий купил газету, отдав немало — три шиллинга, и наскоро ее пролистал. Газета издавалась на самом "Титанике", пошла такая мода на трансатлантических лайнерах, и именовалась "The Atlantic Daily Bulletin". В ней печатались свежие новости, поступавшие, как сообщала надпись, с берега посредством маркониеграмм, а также разные заметки, посвященные корабельным делам. Как узнал из газеты Ростовцев, с ним на борту оказалась целая толпа весьма богатых и известных людей.

Тут были и финансист Бенджамин Гугенхейм, прославившийся своей благотворительностью; владелец всемирно известной сети магазинов "Майсиз" Исидор Штраус (даже в Питере собирались вроде открыть такой), железнодорожный воротила Джон Тайер с семьей, стальной король Роублинг, банковский магнат Додж и еще толпа сильных мира сего...

"Да, — деловито подумал Юрий. — При случае надо будет кому-то из них втереть визитную карточку, авось, пригодится..."

И улыбнулся своим мыслям.

Однако ж, надо бы прогуляться и осмотреть этот плавучий остров, на который его занесла судьба.

По широкой лестнице он спустился на главную пассажирскую палубу. В верхней части лестницы в стену, отделанную ореховым деревом, были встроены огромные часы с обрамляющими циферблат бронзовыми фигурами двух полунагих женщин. Резная надпись гласила "Honour and Glory crowning Time" — "Коронации честь и слава". Над всей лестницей возвышался внушительный стеклянный купол, поддерживаемый ажурными металлическими переплетами.

Воспользовался отличными бесшумно сновавшими между палубами лифтами (фирмы "Рэйлтон, Кэмпбелл энд Кроуфорд" (как гласил все тот же корабельный листок). Навестил читальный зал, курительный салон и зимний сад. Заглянул в кормовой ресторан в стиле Луи XVI с ореховыми панелями по стенам и шелковыми портьерами на огромных окнах. Почему-то стало слегка тревожно — пожар на таком корабле в случае чего потушить будет трудновато.

Соседнее "Кафе паризьен" с его вьющимися растениями в горшках, плетеными стульями и небольшими столиками и французскими официантами понравилось ему больше.

Помимо этого имелись еще венское кафе, бар в американском стиле "гриль-рум" и на палубе второго класса обширная "биргхалле" — попросту пивнушка. В ней он пропустил кружечку "лондонского" для успокоения нервов.

Еще наличествовали теннисный корт и плавательный бассейн, европейские и турецкие бани; циклодром для велосипедистов и одновременно для любителей бега на роликовых коньках, новомодного увлечения господ-"спортсмэнов", площадка для игры в гольф, спортивный зал с набором атлетических тренажеров — любому олимпийцу на зависть...

Из других заведений для приятного досуга имелись справочное бюро, которое могло соединяться с "Большой землей" посредством беспроволочного телеграфа, почтовое отделение, три библиотеки, парикмахерские, курительные салоны и даже, что показалось Юрию особенно трогательным, детская площадка с песочницей

Создатели корабля предусмотрели все, даже особые салоны для лакеев миллионеров и камеристок их жен. Все сверкало изысканной роскошью и отличалось тонким вкусом.

Пожалуй, все это и в самом деле больше походило, как отметил неизвестный моряк, на чемодан набитый роскошью, чем на океанское судно. Этакий себе плавучий дворец...

Все это оставило у Ростовцева некий осадок.

— Для полного счастья не хватает еще и казино, как в Баден-Бадене, да еще плавучего борделя, — пробурчал он и сам себе удивился.

Пробродив по этому современному Ноевому Ковчегу часа два, Юрий вернулся в каюту "А-204", где позволил себе вздремнуть...

Глава 2.

В шесть часов вечера в коридорах и переходах "Титаника" раздался звон горна, предупреждающий пассажиров о скором ужине.

Спросонья Юрий не понял, где находится, и на миг ему показалось, что он опять, как в дни своей молодости, лежит на нарах знаменитой Томской пересыльной тюрьмы — там сигнал к подъему тоже подавали горнисты (комендант ее, подполковник Чубеев, был малость с придурью).

Выйдя в коридор и выяснив причину шума у коридорного стюарда, рыжего ирландца в синей форме с ярко начищенными золотыми пуговицами, он прошел мимо важно дующего в медный горн мальчика в такой же синей форме и фуражке и вскоре уже спускался по уже знакомой монументальной мраморной лестнице.

Сверкающий севрским фарфором и серебром, украшенный цветами и ярко освещенный зал поражал воображение. На лакированном полу лежали толстые мягкие обюссинские ковры, в которых ноги утопали почти по щиколотку, вдоль стен стояли столы красного дерева. Столовая была отделана светлым дубом, с изящным резным орнаментом, белейшие скатерти, сияющие начищенной бронзой и сверкающие граненым хрусталем люстры на потолке.

Таков был корабельный ресторан "А ля Картэ".

Удобно устроившись в изящных креслах из красного дерева, обтянутых дорогой тканью, гости готовились к приему пищи, пока вокруг них суетились услужливые официанты.

Наметанным глазом Ростовцев определил, что основную часть пассажиров первого класса составили богатые американцы, закончившие свой зимний сезон в Монте-Карло, Ницце, Каннах и других курортах Ривьеры, мода на которые среди международных снобов в последние годы почему-то росла. Другие возвращались из знаменитых столиц "старой доброй Европы" — Рима, Вены, Берлина, Петербурга, Парижа.