Дети Хель

Раздосадованная Лили и недовольный Джеймс ушли.

Не появились они и на похоронах старших Эвансов, попавших в автокатастрофу. Сами похороны помог оплатить и организовать жених Петуньи, ответственный и надёжный Вернон Дурсль. После положенного траура Петунья счастливо ответила "да" молодому человеку.

И о своём выборе не пожалела ни разу. Уже на свадьбе стало понятно, из какого теста сделан непотопляемый и твёрдый, как скала, Вернон. На свадьбу Лили и её компанию не пригласили, но те всё равно пришли и начали творить беспредел, напоказ обидевшись. Как в сказке Диснея про спящую красавицу. Петунья опасалась, что колдуны не только будут превращать закуски в тараканов, но и что-нибудь сделают с гостями такого, что навсегда испортит людям жизнь.

Обошлось.

А жених... Муж... Вернон пережил этот кошмар стоически. Лишь сквозь зубы он шипел, что зря не взял своё ружьё.

Петунья и сама бы отстрелила что-нибудь дружкам Лили. Даже не за свои сломанные рёбра, сдавленные корсетом и чуть не проткнувшие ей лёгкое. Нет. А за то, что такой мужчина, как Вернон Дурсль, мог плюнуть на всё и уйти отсюда, бросив невесту, у которой такие дурные родственники.

Обошлось.

И вот два года спустя, через три дня после Дня Всех Святых, семейству Дурсль на порог подкинули племянника.

Сказать, что мальчику не обрадовались — значит, ничего не сказать. Но, читая письмо с угрозами от директора школы, Петуния поняла, что выбора у них с Верноном нет. Для магов простые люди — лишь забавные зверушки, которых можно топить, мучить, убивать. И всё будет считаться смешной шуткой. Или не смешной.

Петунья плакала ночами.

Год прошёл неспокойно. Дети много капризничали, Вернон дневал и ночевал то на работе, то у адвоката или в суде. Немалая часть наследства мистера Дурсля, на которое он планировал открыть своё дело, была потрачена на усыновление племянника. И на нелегальные документы. И на взятки.

Петунья была уверена, что Вернон Дурсль — святой человек, посланный Господом Богом. Вернон посмеивался в усы. Год спустя жизнь наладилась и, казалось бы, вошла в колею.

Как бы ни так!

Всё случилось на Хэллоуин.

Дети играли в гостиной. Звучала негромкая музыка. Вернон зашёл домой, а из кухни его встретил божественный запах пирога и Петунья в праздничном платье. Прекрасно, не правда ли? Да только лишь муж прошёл и обнял жену, как по всему дому сгустились жуткие тени. И из темноты выступили они.

Это были призраки людей в кольчугах, с огромными мечами и топорами. Петунья замерла, ни жива, ни мертва, а страшные создания столпились в невеликой гостиной Дурслей,

Дадличек с криком убежал с ковра, бросившись к матери. Петунья опомнилась, схватила сына и забилась в угол: наружу можно было выбраться лишь сквозь призраков. Бежать некуда.

Перед Петуньей и Дадли стеной встал Вернон.

Но тени застыли вокруг племянника и на Дурслей внимания не обращали. Они читали какие-то стишки, похожие на молитвы, кружили хороводы вокруг маленького мага, проливали на пол свою призрачную кровь.

Так прошло полночи.

Петуния навсегда запомнила этих людей. Похожие на Гарри, как две капли воды, шесть мужчин и три женщины, их всех отличал лишь цвет глаз и телосложение. Что они пели? Чего они хотели? Петуния не знала. Она молилась.

Когда призраки закончили, в Гарри будто что-то прорвалось. Открылась плотина, и вода смела всё на своём пути.

Дом Дурслей разнесло в щепки. Крыша парила над их головами, Вернон и Петунья стояли, обнявшись и готовясь к смерти, телами закрывая Дадли. Сын ревел.

Призраки засмеялись. Под их жестами все щепки полетели назад и меньше, чем за минуту снова стали целым домом. Миг, и сами призраки исчезли. За окнами загорался рассвет. Десять часов пролетели незаметно.

И Петунья, и Вернон поседели в тот день. Не сильно, лишь у висков.

Тогда же именно Петунья первой назвала племянника Уродцем. Кем он ещё был? Он был как паскудник-Джеймс, как надменная и обидчивая Лили, как эти привидения викингов, которые чуть не убили их всех! Уроды и есть.

Дальше — больше. Казалось, устаканившаяся жизнь семейства Дурсль снова сделала резкий поворот. Как и Лили, племянник мог колдовать. Но если Лили начала творить эту дичь лишь лет в восемь-девять, то двухгодовалый Поттер превзошёл свою непутёвую матушку во всём. Петунья слышала краем уха, что потомственные маги задирают нос и свысока смотрят на выходцев из простых семей.

Женщина теперь с уверенностью могла сказать: повод у этих поганых колдунов был. Окаянный Уродец магичил, как дышал. Не только по праздникам, а целый год напролёт. Петунья заламывала руки. Представители социальных служб, врачи — как им показывать ребёнка? А что будет, когда Гарри пойдёт в школу?

Их раскроют! Племянника — на опыты, а куда Дурслей? В пыточную, к палачам? Работает ли в наше время Святая Инквизиция?! Какой ужас!

Уродец был дьяволом во плоти. Петунья наказывала его, держала в строгости, но не раз и не два едва не умерла то в пламени пожара, то в потопе, то ещё как. Несколько раз она успела спасти Дадли лишь в последний момент. Уродец совершенно не понимал, за что его так ненавидят... И на вымученную улыбку не вёлся, словно мысли читал. Или эмоции.

Эмоций у Петуньи оставалось мало, из них только тихая ненависть к магам, страх перед племянникам, да удушающая любовь к Дадли и Вернону: каждый день они жили, как последний. А переехать или сбежать боялись: несколько раз Дурсли видели, как им прямо в окно заглядывают люди в балахонах.

Маги! Пусть черти их поберут!

К трём годам Гарри стал хоть чуть-чуть понимать, что и когда от него хотят. С магией тоже как-то разобрались: спал племянник в чулане, днём занимался зарядкой с Петуньей и Дадли. К сожалению, этого хватало для Дадли и для самой Петуньи, а у волшебника словно батарейка была вставлена в задниицу. Тогда женщина решила совместить приятное с полезным и повесила на мальчишку некоторые домашние хлопоты. В итоге малолетний колдун много работал по дому, от чего уставал, и сил у него на колдунство не хватало. Благодать.

— Это не выход, — тоскливо призналась как-то Петунья Вернону, — Но я не знаю, что делать... Он всего лишь маленький мальчик... А я не могу его любить... Я слишком боюсь.

Вернон только вздыхал. И ежу понятно, что любить-то, может, Туни и любит племянника. Но страх — дело такое, любого превратит в монстра. Глядя на несчастного мажонка Вернон себя как раз чудовищем и ощущал. А потом вспоминал мудака-свояка, дуру-свояченицу, вереницу призраков, десять пожаров и счета на ремонт.

Эта каторга сроком всего на пятнадцать лет, как ипотека. На двадцатую годовщину свадьбы Дурсли будут уже свободны от всех магов-шмагов. Осталось потерпеть. Кто знает, может, удастся вырастить из племянника жены приличного человека, отличающего "хорошо" и "плохо".

И надеяться, что колдун, когда вырастет, не перепутает эти понятия и не решит как-нибудь отомстить семье в стиле незабвенного Джеймса Поттера, чтоб тому икалось в аду.

Новый Хэллоуин Дурсли ждали, как судного дня. И всё повторилось! Пришли призраки, заводили хороводы вокруг своего родственника, да так и не ушли, пока не забрезжил рассвет.

Дурсли к этому подготовились, встали у дверей, и когда шоу началось, по-тихому выскользнули из дому. Ночь они провели в отеле, и какая прекрасная то была ночь! Просто сказка. Нормальная и спокойная.

Домой они вернулись на следующий день, с опаской. И поганый Уродец оправдал их ожидания на все сто! К возвращению Дурслей от их дома остались одни руины. Учитывая, что призраки ушли часа на два раньше, и в прошлый раз они всё же восстановили порушенный дом... да.

За следующие несколько дней Петунья и Вернон поняли, что Гарри стал сильней, как маг, здоровей, выносливей. Уставать он стал меньше и только от действительно тяжёлой работы, которую обычному ребёнку до восьми лет в жизни не доверишь.

По сути, у Дурслей и магии Гарри Поттера были соренвнования. Гонка: кто кого изживёт первым. Или Дурсли укатают племянника, чтоб он днём носом клевал, а ночью посапывал в своём чулане. Или магия сожжёт Дурслей, как щепки.

Ко всему прочему добавились голоса. Гарри иногда говорил, что слышит голоса. На рождество, пасху и в день летнего солнцестояния Петунья тоже слышала эти шёпотки.

Это были призраки. Они говорили с Гарри всегда, не только на Хэллоуин. Все те шесть мужчин и три женщины. Из них некто Рунольв советовал быть осторожным и осмотрительным, а главной среди них оказалась настоящая валькирия, Эрика. И она учила Поттера сосредотачиваться и контролировать свои силы, чтоб магия не ломала дом, в котором он живёт.

Петунья с благодарностью считала, что это полезная наука. Но с другой стороны, опасалась, что племянник-уродец, обучившись, применит своё колдовство против обычных людей.

Незадолго до четвёртого дня рождения Уродца Петунья решилась. 22 июня она подошла к Гарри и трясущимся голосом сообщила:

— Я хочу поговорить с Эрикой.

Ответ не заставил себя долго ждать. Гарри сжался в комочек, а холодный ветерок вокруг него зашелестел. И Петунья разобрала слова:

— Я слушаю.

Речь Петуньи перед древней колдуньей (а кем ещё могла быть эта валькирия?) была быстрой и сбивчивой. Как могла, женщина рассказала, что совершенно беспомощна перед магией племянника, что боится за свою жизнь, что не может даже отказаться от него, потому что маги опасны и злокозненны — и проверяют, гады, проверяют наличие ребёнка в доме Дурслей.

Петунья в какой-то момент начала кричать, спрашивая у Эрики, следит ли она за каждым шагом племянника или только время от времени? Видела ли она, как исчезали вещи, взрывались электроприборы, горело всё, что может и не может гореть? А ведь Дурсли не богаты, и, по сути, уже много лет её благородный муж работает лишь на то, чтоб прикрыть фокусы племянника либо справиться с последствиями.

— Вы вкладываете в его воспитание куда больше, чем мы... Я бы и хотела заботиться о нём, мадам Эрика, мэм. Лили была мне сестрой, а родная кровь — не водица. Но я не могу!

— Я поняла. — прошетал воздух голосом усталой женщины. Петунья почувствовала облегчение хотя бы от того, что её не убьют на месте за дерзость. — Держитесь, миссис Дурсль. Харальд научится контролировать свою магию, а мы поможем.

— В пять он идёт в школу, — вяло сообщила Петунья. Все силы её ушли на прошлый спич, и дальше ничего не осталось.

— Мы успеем.

— Хорошо бы, — воодушевилась Петунья. — Спасибо, мадам Эрика... э... мадам Поттер, мэм.

Воздух недолго молчал.

— Я Эрика Певерелл. Мы потомки Хель, богини Смерти. Род угас и влился в Поттеров, мастеров-артефакторов. Но в этом поколении Певереллы вернутся.

— Э... — промямлила Петунья, — Ясно. Желаю удачи?

Пустота фыркнула.

— Т...тт...тётя Петунь-нь-нь-нья? — заикаясь, спросил Гарри. И впервые миссис Дурсль расслабилась в его присутствии. От облегчения женщина расплакалась и ласково потрепала мальчика по волосам.

— Харальд, ты молодец, — с чувством произнесла Петунья, — Пойдём, я накормлю тебя вкусным супчиком.

Всю следующую неделю миссис Дурсль жалела о поспешном решении. Один сытный суп сделал мальчика куда активней и деятельней, в доме случилось три пожара друг за другом, и Петунья тут же вернулась к прежней манере общения. Еды поменьше и без мяса, работы побольше, самой держаться подальше, а Дадли отправить гулять или к Полкиссам.

Третий Хэллоуин с момента прибытия Гарри Поттера в дом Дурслей был самым спокойным. Мальчик просто вышел на улицу, и весь свой праздник провёл там, а Дурсли — дома. Они так и не пересеклись с призраками, отчего Петунья была только рада.

Год спустя Гарри пошёл в школу. И вот там-то и началась новая череда неприятностей.

Как-то в один отнюдь не прекрасный день Гарри перестал справляться со своими обязанностями по дому. Уставать он начал быстрей, на любое слово реагировал озлобленно и как-то особенно капризно.

— Ну, началось, — решила Петунья. Мальчику осталось только одеть какой-нибудь сказочный костюмчик, белый с золотом, и начать прыгать с деревьев и с крыш домов.

Попытки поговорить с племянником ничего не дали. Петунья пыталась дозваться по имени. Ни на Гарри, ни на Харальда мальчик не отзывался. А Петунье ну очень хотелось попробовать пообщаться с мадам Эрикой Певе-как-то через племянника. Узнать, в чём дело.

Но заставить Гарри Поттера выступить толмачом между слепым и глухим не получилось. Дрянной мальчишка отворачивался, не слушал слов, не пытался понять, что от него хотят.

Слово "уродец" само сорвалось с языка Петуньи. На него Гарри отозвался тут же, но явно не для того, чтобы помочь тётке. И ведь Петунья уже почти год не произносила это гадкое слово, всё же называть так маленького ребёнка весьма непедагогично с её стороны.

Гарри заревел. Стоял перед женщиной и выл, расцарапывая себе руки и щёки. Пространство вокруг него искрило, и Петунья испугалась не на шутку. По-хорошему следовало обнять племянника, успокоить. Но миссис Дурсль не смогла.

— Иди в чулан! — строго сказала она, и о, чудо! Мальчик послушался. — И поговори с тётей Эрикой! Или с кем-нибудь! — приказала Петунья и закрыла за племянником дверь.

Вернона и Дадли она собрала в рекордные сроки, после чего Дурсли ещё сутки провели в давешнем отеле. Когда они вернулись, племянник спал, часть дома снова была взорвана, а Хэллоуин наступал уже завтра.

Штормовое предупреждение семья Дурслей благополучно пропустила. По-хорошему им следовало бы снова оставить племянника дома, а самим опять куда-то уехать. Либо потерпеть призраков в своей гостиной. Вроде вполне адекватные люди, эти призраки.

Но сбережения Вернона показали дно. Про то, что призраки могут и дом починить, если их попросить, Дурсли не догадались. А племянник весь прошедший день был тих и как-то по-особому послушен.

Словом, Петунья в четыре часа вытолкнула мальчишку на порог и закрыла за ним дверь, после чего вернулась к праздничной индейке. Несмотря на погоду, женщина была уверена, что призрачные предки позаботятся о Поттере.

Семья Дурслей собралась на кухне. Вернон задвинул охотничье ружьё в угол, а сам взялся нарезать индейку.

Петунья с подозрением смотрела на часы. Закат в октябре наступал где-то с четырёх до пяти вечера. Восход — почти в семь утра. Примерно. Это больше, чем десять часов. Несмотря на заботливую призрачную родню, на сердце Петуньи было неспокойно.

К тому же миссис Дурсль корила себя за то, что не уточнила, когда именно наступает закат. А ведь эта информация в их случае критична. Петунья уже не знала, боится она племянника или за племянника.

И страхи оправдались.

Стоило последнему лучу солнца отгореть, входную дверь дома Дурслей сорвало с петель. Вернон тут же схватился за ружьё, Петунья прижала к себе Дадли.

"Надо было уехать отсюда куда-нибудь... хоть куда!"

Дверь на кухню открывалась со скрипом, не рывком, как если бы это делал человек, а медленно и равномерно, от неведомой силы. На пороге стоял... Гарри?