Плановый конфликт на ближнем Востоке

— Смааатрииите, кто пришееел... мистер "Я-всех-наебал" — раздался из-за ближайшей колонны до отвращения знакомый голос, ко всему прочему еще и пьяный в хламину. — А чего это нам в подвале не сидится?

— Твою мать, Салливан. — Спокойно и как-то затравленно ответствовал Райджин, заглядывая за здоровенный каменный столб.

Журналюга неплохо расположился. За такой толстой колонной он и правда был как у Христа за пазухой. Конечно, нервировал адский грохот с улицы, но это было лучше, чем вонь в подвале. К тому же, Салливан откуда-то успел приволочь матрас вроде от шезлонга, и теперь развалился на нем, как на курорте.

— Аа что у меня еесть! Хоба! Хоба! — Жестом фокусника Рой выудил из-за спины два здоровенных пузыря — коньяка и чего-то вроде ликера. В обоих уже изрядно убыло.

Сугимура молча отобрал у писаки коньяк и сел рядом. Салливан не возражал.

— А еще у меня есть радио. Там пока правда ни хера не слышно, но думаю, к утру станет лучше. Выясним, кто теперь тут будет хозяйничать.

Около часа спустя в плане опьянения Сугимура вполне догнал Роя, прогулявшись до лобби-бара еще разок и принеся водки.

— Ояебу, ты все еще таскаешь ее с собой! — хлопнул себя по колену Секач, увидев валяющуюся рядом с матрасом книжку. — Салливан, вот скажи честно, какого хрена ты тогда полез на библиотеку эту?

-Тебе, по ходу, бандана совсем извилины разгладила. — не остался в долгу журналист. — Зачем-зачем... помогать старику книги из огня вытаскивать.

-Ага, то есть, хочешь сказать, пожалел бедного дедушку... — Скептически изогнул бровь Секач.

-Да причем тут дедушка! — Отмахнулся Рой — видишь ли, Сугимура... Я терпеть не могу людей — зато очень люблю книги. Такой, как ты, не может представить, как сильно я их люблю. — Журналист изогнул краешек рта в усмешке, и ненадолго снова стал человеком, который спокойно смотрел в прицел винтовки. — Если, вот, скажем... блин, какой бы пример привести... А, во, придумал! Если схватят меня злые враги человечества и скажут: вот, Рой Салливан, перед тобой стоит какой-нибудь хороший человек — и самый последний в мире экземпляр "Трех мушкетеров". Выбирай, что нам уничтожить, а что — оставить. Знаешь, Секач... Я задумаюсь. Я очень задумаюсь. И, скорее всего, выберу второе.

Райджин слушал очень внимательно. Потом лениво сжал пятерней лицо Роя, и пару раз приложил его затылком стену.

-Какой же ты мудак все-таки, Салливан. — Сугимура закурил и глотнул еще водки. Журналист в ответ пробормотал что-то нечленораздельное, сползая на матрас. И захрапел, падла, натурально, задрых! Так и проспал всю ночь, пока сам Секач глох от непрекращающейся бомбежки.

На утро заработало радио. Атакующие входили в город и призывали гражданских оказывать войскам содействие. Райджин спрятал все свои фальшивые документы, кроме одного комплекта, в подкладку рюкзака. Теперь он был Джаредом Нильсеном, наемником, который давно уже ишачит на победно продвигающиеся по стране войска, просто отбился от отряда по болезни. Салливан с бодуна и огромным шишаком на башке вполне сходил за контуженного. Впрочем, к тому моменту, как их обнаружили, журналист уже более-менее прочухался. Но больше блевал, чем болтал, а это Сугимуру вполне устраивало.

Первым делом Райджин договорился с водителем автомобиля, едущего в тыл, чтобы смыться куда подальше от военного начальства. Уже залезая в кузов, он увидел куда-то ковыляющего Салливана. Его поддерживал какой-то средних лет бородатый мужик с камерой на ремешке, видимо, знакомый журналист. Рой тоже заметил Секача и отвесил ему шутливый поклон:

-" А вообще-то война, столь всеми прославляемая, ведется дармоедами, сводниками, ворами, убийцами, тупыми мужланами, нерасплатившимися должниками и тому подобными подонками общества, но отнюдь не просвещенными философами". Эразм Роттердамский, "Похвала глупости"! — прокричал журналист. -Да пошел бы ты на хуй, Салливан, псих злоебучий. — с душой ответил ему Сугимура. — Водитель завел мотор, и машина газанула, увозя Райджина подальше от этого дебила. Наемник надеялся, что теперь уж навсегда.