Проект «надежда»

— Приходилось раньше бывать в подобном учреждении? — удивлённо уставился на сокамерника Виктор.

— Последний раз лет семьдесят назад, — кивнул профессор.

— Сколько—сколько? Да сколько же вам лет? — ещё больше удивился Виктор.

— Не помню, кажется, за вторую сотню перевалило — задумчиво ответил тот, внимательно наблюдая за Виктором.

Точно чокнутый, — подумал Виктор, — неужели мне придётся до суда находиться в одной камере с этим ненормальным.

— Нет, я вполне нормален, но мне действительно за двести, — разгадав мысли Виктора, успокоил профессор.

— Выглядите вы на семьдесят, мне бы такую жизнь, если конечно это, правда, — вздохнул немного успокоенный Виктор. Профессор на самом деле не походил на ненормального.

— Что бы вы стали делать, если у вас появится такая возможность, — в глазах у профессора загорелся огонёк интереса.

— Не знаю, наверное, продолжу жить по—старому, — пожал плечами Виктор.

— Как это по—старому? — не отставал тот.

Виктор, немного подумав, решил не скрывать своего имени.

— Извините, не представился, меня зовут Виктор Стон и о моей жизни каждый день пишет в этой дыре какая—нибудь сетевая газетёнка, причём в самом невыгодном для меня свете.

— Вы тот самый контрабандист, за которым гоняется вся полиция побережья? — наступила очередь удивляться профессору. — А на фото вы выглядите гораздо старше.

— Да, я тот самый неугодный контрабандист, который перешёл дорогу местным толстосумам и поставляет на чёрный рынок дешёвые товары и продовольствие. Я тот самый, который продаёт местному населению незаконное оружие для защиты от особо ретивых государственных служащих. Тот самый, который ухлопал восемь человек, нанятых кем—то очень влиятельным для сокращения моего жизненного пути. Достаточно или продолжить перечисления моих прегрешений, — устало махнул рукой Виктор.

— Достаточно, — открыто улыбнулся профессор, — это мирное население, как ни странно, интересуется философией и посещает мои лекции, на которых можно говорить не только о философии.

— Да, для полного набора мне только политики и не хватает, тогда уж точно лет двадцать отсиживать, — невесело покачал головой Виктор.

— Что такое двадцать лет — просто миг в жизни, — усмехаясь каким—то своим мыслям, сказал профессор.

Виктор встал с кровати и стал расхаживать по помещению из угла в угол.

— Хорошо так рассуждать, прожив, как вы говорите, двести лет.

— Виктор, послушайте, пожалуйста, старого и глупого философа. Очень давно я сделал большую ошибку, решив сделать мир лучше. Мир не может быть лучше или хуже, он такой, каким его делают люди, в нём живущие. Людей тоже нельзя исправить, их надо поставить в соответствующие условия. Теперь я понимаю эти простые истины, но понимать не значит принимать. Слишком поздно для переделки моего мировоззрения. Детей у меня нет и передать мой секрет некому. Если ты согласишься и будешь продолжать своё дело, говоря точнее философским языком, изменять условия жизни людей, я раскрою тебе секрет долголетия.

Виктор резко остановился и недоверчиво уставился на профессора:

— Неужели такой секрет существует, и за такую малую цену вы мне его откроете.

— Ты только по наивности считаешь, это малой ценой, — невесело улыбнулся профессор.

— Но ведь я и так когда—то выйду из тюрьмы и опять займусь тем же делом, так что я ничего не теряю, — возразил ему Виктор.

— Я тоже так думал, и я был глуп, — устало махнул рукой профессор.

— Не вижу никакой глупости, — упрямо возразил Виктор.

— Вот и я не видел, — совсем глухо отозвался профессор.

— Так расскажите глупому. Наставьте на путь истинный, — усмехнулся Виктор.

— А тебе не страшно? Ведь получив мой секрет, ты не сможешь от него отказаться, — внимательно глядя в глаза Виктору, произнёс профессор.

— С какой стати я должен от него отказываться? — удивился Виктор. — Я хочу прожить подольше.

— Все мы в молодости идеалисты и романтики. Но со временем приходит мудрость и приходит усталость, а я устал, — совсем тихо пробормотал профессор и ещё тише добавил. — Всю свою жизнь я делал ошибки, и так и не нашёл правильного пути, может быть тебе и повезёт.

— О чем ты говоришь, старик? — Виктор непонимающе уставился на собеседника. — Я не понимаю тебя.

— Ха—ха…, я сам себя уже не понимаю. Может, у меня старческий маразм! — рассмеялся профессор.

— Наверное, ты и впрямь сумасшедший, — пробормотал Виктор.

— Последний раз спрашиваю, хочешь получить мой секрет? — уже вполне серьёзно, спросил профессор и встал с кровати.

Виктор прекратил ходить по камере и посмотрел на профессора. Похоже, тот не шутил насчёт своего секрета. Сумасшедшим в этот момент он совсем не выглядел.

А что я теряю, — подумал Виктор и ответил: — Да, хочу.

— Ну что же, ты принял решение, и я принял решение, — как бы сам себе, пробормотал профессор.

Профессор попросил сесть Виктора на край его кровати, запихнул ему за спину подушку и попросил Виктора откинуться на неё и расслабиться. Виктор, не видя в этом никакой опасности, выполнил все распоряжения профессора. Затем тот присел на корточки рядом с Виктором, закрыл глаза и замер. Через некоторое время профессор медленно протянул правую руку к Виктору и коснулся его лба. Вначале Виктор почувствовал на лбу только прохладную поверхность ладони профессора, но через несколько секунд ладонь профессора стала нагреваться, и у Виктора появилось лёгкое покалывание в висках. Казалось, рука профессора прорастает какими—то горячими отростками в голову Виктора. Ещё через несколько секунд ощущение жара достигло своего максимума, и Виктор только из упрямства не кричал от боли. Внезапно жар от ладони быстро пошёл на убыль и скоро пропал вовсе. Профессор резко оторвал руку ото лба Виктора и, также резко поднявшись, быстро отошёл подальше от кровати к другой стороне камеры. Виктор попытался приподняться, но не смог, тело не подчинялось ему. Страха, однако, не было. Заметив попытку Виктора, профессор, грустно покачав головой, заговорил:

— Скоро скованность пройдёт. А ты теперь послушай, у меня не так много осталось времени. Я передал тебе мой секрет, хотя и не так, как ты ожидал. Теперь он твой, а моё время закончилось. Кое—что я тебе расскажу. Когда—то — очень давно, как ты знаешь, империя воевала с локами и победила их. Только представь, всего одна планета локов против всей звёздной империи людей. Они продержались почти двадцать лет, и продержались бы ещё больше, если бы не учёные империи, нашедшие способ взорвать звезду локов. Их планета погибла в её пламени. Ещё десятки лет отдельные корабли локов нападали на караваны и планеты империи. Локи почему—то ненавидели людей, и всё, что с ними связано. Они нападали на нас при первой же возможности, даже если соотношение сил — один к ста. Нападали, и очень часто побеждали, и уходили. Людям до сих пор не удалось обнаружить истоков этой ненависти. Живыми локов не видел никто, только мёртвыми. Силы всё же оказались неравные. Корабли локов нуждались в ремонте, и заменить погибших было некому. Со временем всех локов перебили. Если бы не их непонятная ненависть к людям, они бы разгромили империю.

Вначале у них были союзники из нечеловеческих рас, но жестокость локов по отношению к таким же гуманоидам, как и они сами, оттолкнула даже нечеловеческие расы. Локи тут же посчитали их союзниками людей и стали уничтожать так же, как и людей. Я был в то время профессором имперского университета, по негуманоидным расам. Да—да, не удивляйся! Я немного обманул тебя. Мне не двести лет, мне почти две тысячи и я — единственный человек, который видел лока живым и говорил с ним, точнее, он говорил со мной.

Когда я исследовал остатки планеты локов в экспедиции имперского университета, на одном из астероидов, меня украл корабль локов, точнее одного лока — последнего. Он наговорил мне много непонятного. Он сказал, что война локов с людьми оказалась ошибкой. Вожди локов приняли людей за потомков своих врагов, когда—то уничтоживших их великую цивилизацию и погибших под ответным ударом. Он сожалеет об этом, и только люди со временем смогут простить их и помочь возрождению самих локов.

Я не понял и сотой доли того, что он мне рассказывал, но он сказал, что это неважно. Он сказал, что подарит мне бесценный дар — результат его последнего проекта, надежду на возрождение локов. Когда люди научатся им пользоваться, они станут богами, и в благодарность, может быть, возродят цивилизацию локов.

Передать дар локов легко. Надо только действительно захотеть его отдать. Как это сделать технически, ты видел. Есть и особенность. Тот, кто передаёт дар — погибает. Лок высадил меня на астероиде, недалеко от нашей базы, и затем его корабль взорвался. С тех пор я скитаюсь по империи, прячусь от полиции и служб безопасности, и пытаюсь научиться пользоваться этим даром. У меня ничего не вышло, и я устал. Я стал делать слишком много ошибок. Меня наверняка уже выследили, а сюда направляется имперский крейсер, или несколько, что, скорее всего. В общем, как ты уже понял, в легенде о том, что последний лок бродит по империи, есть доля истины. Все сильные мира сего хотят заполучить его в свои руки и добраться до так и неразгаданных тайн локов. Единственное, что я узнал точно, это то, что я не старею вообще. Ты видишь меня таким, каким я был две тысячи лет назад. И вот что я скажу напоследок, старайся не попадаться имперским службам безопасности. Только за один секрет долголетия они вывернут тебя наизнанку, а так как ты ничего не знаешь, они вывернут тебя не один десяток раз.

— Теперь попробуй подняться, — приказал профессор.

Виктор, ещё ошарашенный рассказом профессора, неожиданно легко вскочил с кровати.

— Не чувствую ничего необычного, — пробормотал он, делая несколько простых упражнений.

— А ты ничего и не почувствуешь. Ты есть ты. Можешь не сомневаться. Я с этим прожил кучу лет, но тоже ничего не почувствовал, — усмехнулся профессор и через мгновение добавил, — а теперь мне пора, моё время закончилось. Лучше отойди подальше. Я видел, как погибают локи, отдавшие дар, а ты будешь первым, кто увидит, как погибают люди.

Виктор, не отрывая взгляда от профессора, отошёл к стене и на всякий случай присел за спинкой кровати. Профессор, сложив руки на груди, с усталой улыбкой на лице, стоял у противоположной стены камеры. Неожиданно Виктор заметил, как от профессора стало исходить еле заметное переливчатое сияние. За несколько мгновений сияние набрало силу, и стала заметна спиральная структура, обволакивающая тело профессора, как кокон. Когда смотреть на кокон стало невозможно, Виктор полностью нырнул за спинку кровати. Раздался резкий хлопок, и под ногами у Виктора дрогнула земля, затем всё успокоилось. Виктор выглянул из—за спинки и поразился. С того места камеры, где стоял профессор, вверх по наклонной, виднелся тоннель, точно по размеру кокона. В конце тоннеля светили звезды.

Все правильно, сейчас и должна быть ночь, — это была первая отчётливая мысль, пришедшая в голову Виктора.

Неожиданно, в проёме отверстия тоннеля, из—за стены соседней камеры, появилась голова человека и произнесла:

— Мне это снится или на самом деле я вижу звезды.

— Мне точно снится, — приходя в себя, потрясённо пробормотал Виктор. Он подошёл к пробитой стене камеры, потрогал гладкий, отполированный срез стены, и продолжил, — но если я хочу отсюда выбраться, то лучше не просыпаться.

— Может тебе составить компанию, а то как—то неуютно оставаться одному в комнатах с такими дырами в стене, — раздался весёлый голос из—за стены, и в проёме возникла фигура человека.

— Как раз компания мне пригодится, а то одному прыгать по этажам неудобно, — задумчиво согласился Виктор, рассматривая тоннель, который уходил под углом, вверх и, похоже, пробивал под наклоном всё здание полиции. Хорошо, что была ночь. Люди, днём, находящиеся в помещениях здания, могли серьёзно пострадать.

Где—то, вдалеке, завыла сирена. Человек за стеной вздрогнул от неожиданности, повернулся и, подбежав к противоположной стене своей камеры, упёрся в неё руками. Виктор оценил оперативность напарника и, в свою очередь, преодолев расстояние до стены, влез ему на плечи и нырнул в тоннель на следующем уровне. Затем, подав руки, он втащил напарника наверх. Таким образом, они миновали несколько этажей здания полиции. На последнем этаже здания тоннель пробил комнату контроля. Беглецам с трудом удалось выбраться на крышу из этой комнаты, высота её оказалась вдвое выше обычной из—за большого количества стоек с оборудованием. Уже оказавшись на крыше здания, Виктор остановился и оглянулся, у него возникла довольно логичная мысль. Развернувшись, он спрыгнул назад в комнату и подбежал к рабочему месту оператора. Возиться с паролями ему было некогда. Он выломал переднюю панель и выдернул из гнезда кристалл памяти. Затем он обмотал кристалл несколькими проводами, вырванными из этого же компьютера, запихнул эту самодельную конструкцию в стойку с аналогичными блоками и подсоединил провода к разъёму питания. Естественно, мгновенно возникла плазменная дуга, и вся стойка с кристаллами осыпалась на пол раскалёнными каплями.

— Вот это работа настоящего профи, за собой никаких следов, — раздался довольный голос напарника сверху.

Он спустил Виктору какой—то кабель с крыши, по которому тот быстро выбрался наверх. Они вдвоём подтащили этот кабель к краю крыши и сбросили его вниз, предварительно закрепив один конец за решётку ближайшей спутниковой антенны. Спуск на землю не занял много времени. Целиком их путешествие из подвала длилось не больше двух минут, и пока из—за суматохи, вряд ли кто догадывался, что заключённые сбежали. Работала лишь пожарная сигнализация.

— Куда дальше? — спросил Виктора напарник, как только они оказались на земле.

— Подальше отсюда, и побыстрее, — отозвался Виктор и бросился к ближайшему тёмному переулку. Напарник Виктора, не отставая, побежал за ним. Через некоторое время непрерывного бега по самым тёмным улицам они остановились отдышаться на окраине посёлка.

— Ну, ты здоров бегать! — восхищённо прохрипел напарник Виктора, опустившись на большой камень на краю дороги, и с трудом переводя дыхание.

— Тренируюсь по мере возможности, то есть всю жизнь, — пошутил Виктор. Состояние свободы настолько воодушевило его, что он даже не обратил внимания, на какое порядочное расстояние они с напарником удалились от полиции за относительно короткий промежуток времени.