Хронос-2. Ледяной поход

Тохе назначили месячное жалование в тридцать пять рублей. В сентябре увеличили до пятидесяти, в октябре обещают ещё увеличить, но рост зарплаты не поспевает за ростом цен. Прошлую получку выдали странно: десять рублей царскими деньгами, сорок — «керенками».

Питерцы уже привыкли расплачиваться этими фантиками, а также различными казначейскими обязательствами, коих развелось немеряно. Имперские же деньги обыватели предпочитают копить. Неужели надеются, что вернётся старая власть?

Наивные…

В спокойные июльские и августовские дни Тоха щеголял по Питеру уже в новой, чёрной форме МПС. Но… военная нравится больше. К армейскому мундиру можно и шашку прицепить, и кобуру со стволом, а к этому — нет.

Странно, но программеру понравилось носить форму. В «армейке» её терпеть не мог.

В середине августа, с началом корниловского похода на Петроград, на улицах снова появилась Красная гвардия. По слухам, Керенский просто испугался, что Корнилов сместит его и станет единоличным диктатором. Человеческий фактор, фигли!

В итоге Керенский выпустил из тюрем большевиков. Те, не будь идиотами, тут же направили агитаторов в наступающие на Питер части. И всё. Эпик фэйл. Войска до Петрограда не дошли. Корнилов арестован.

А Тоха всё голову ломал: «Как так? В июле Временное правительство загнало большевиков, образно выражаясь, под «шконку», народ возненавидел Ленина и его кодлу, считая германскими шпионами, и тут на тебе! Через три месяца революция».

Всё оказалось просто, как два пальца об асфальт. Предал Керенский генерала. На работе так многие считают. Тоха вспомнил, как в двадцатых числах августа его вызвал к себе столоначальник…

* * *

23 августа (5 сентября) 1917 г.

Там же

— Разрешите, ваше высокоблагородие? — программер вошёл в кабинет шефа.

С титулованием уже не путается.

На попаданце чёрный форменный мундир железнодорожного ведомства.

Столоначальник, грузный мужчина сорока пяти лет с пышными бакенбардами, усами и бородкой клинышком, где уже пробивается седина, оглядел молодого письмоводителя глубоко посаженными серыми глазами и пригласил сесть.

Тоха опустился на стул за Т-образным столом чёрного дерева поближе к шефу.

— Титулование официально отменено, — поморщившись, проворчал Тугушев, — обращайтесь ко мне либо «господин надворный советник», либо по имени-отчеству.

— Хорошо, Архип Семёнович.

Тугушев расспросил о службе, о быте. Программер поблагодарил и сказал, что всё устраивает. Не говорить же шефу, что хоть привык к новой (или старой?) орфографии, читать может бегло, а вот писать… С грамматикой полный туган. На столе у новоиспечённого письмоводителя лежит толстый орфографический словарь, рядом грамматический справочник.

— Антон Дмитриевич, голубчик, — вздохнул шеф, неловко пригладив редкие русые волосы, — вы — человек взрослый, вам решать, но… позвольте дать совет.

— Конечно, Архип Семёнович.

Надворный советник замялся.

— Прошу вас, по возможности, не носить мундир вне службы. Надевайте партикулярное. По всему городу шляется пьяная солдатня. Не любят они нашего брата, особенно после июльского восстания. Чёрте что на улицах твориться! Да ещё разногласия Керенского с Корниловым. Господи, — он мелко перекрестился, — куда ж катится держава?

— Хорошо. Не вопрос, — пожал плечами программер.

Не сразу вспомнил значение слова «партикулярное». Босс имел в виду обычную гражданскую одежду.

Солдат и матросов на улице и вправду много, некоторые недружелюбно косятся на попаданца. Но пока не трогают.

— Ступайте, голубчик, ступайте, — проговорил Тугушев. — Храни нас Господь! — и снова перекрестился.

Тоха вышел в задумчивости. «Чего, спрашивается, вызывал? Только ради того, чтоб попросить не ходить в мундире? Странно».

В восемь вечера Тоха убрал бумаги в несгораемый шкаф и, надев фуражку, выскочил из кабинета. Сегодня у Насти днюха. Семнадцать лет.

Программер вышел на улицу. Рядом притормозила пролётка с высоким бородачом на козлах.

— Куда ехать, барин? — басом прогудел извозчик.

— Благодарю, я пешком. Мне тут рядом.

— Как угодно, барин.

Пролётка медленно отъехала. Тоха соврал. Пешком идти далековато, но что поделать? «Такси» подорожало.

Народу на улице достаточно много. Город «зарос» грязью. С самого февраля улицу практически не убирают. Тоха не мог понять почему. Василий Фёдорович объяснил. Оказывается, дворники числились за упразднённым после февральского переворота Департаментом полиции. Зарплату им платить некому. А кому охота забесплатно работать? То-то и оно.

Минут через пятнадцать хода на перекрёстке купил у девчонки цветы. Довольный и счастливый, прижимая букет к груди, свернул в проходной двор. Тут можно срезать. Чуть правее арка.

С той стороны вразвалочку топают красногвардейцы. Один глянул на Тоху, отвернулся, сделал ещё шаг и вновь посмотрел на попаданца.

— Гля, братцы, — он показал на программера, — «вашбродь» топает.

Красногвардейцы притормозили и гурьбой вошли в арку. Тоха насчитал семерых. Трое солдат, матрос и трое гражданских, по одежде — студенты. У всех на рукавах красные повязки.

Бежать поздно. Тоха остановился. Красногвардейцы, радостно скалясь, быстро приближаются.

«Вот чёрт! — мелькнула мысль. — И ствола при себе нет».

Семёрка быстро окружила программера.

— Кто таков будешь? — улыбнулся один из студентов, смазливый молодой парень.

— Я… в министерстве путей сообщения работаю.

— О, цветочки. Никак к бабе собрался, а, ваш бродь? — осклабился матрос, поправив на плече «мосинку».

Программер кивнул.

— Братцы, — встрял чувак, что его заприметил, — ну его к лешему, давайте быстро накостыляем и пойдём.

Тоха решил «съехать на базаре», как выражаются в «интеллигентных» кругах. Однажды в Галиции, после налёта немецкой авиации, получилось. 5

5 Этот случай описан в первой книге цикла «Хронос. Гость из будущего»

— Товарищи, как говорит товарищ Ленин в апрельских тезисах, — громким голосом начал Тоха.

Но, похоже, красногвардейцы «базарить» не хотели. Им хотелось дать в зубы «вшивому интеллигенту».

— Ага, — оскалился матрос, — точно… именно так и говорит, — и без замаха ткнул Тохе кулаком под «ложечку».

Угодил прямо в солнечное сплетение. Тоха согнулся, ноги подкосились, но устоял. Недолго. Следующий удар в ухо опрокинул… нет, не на землю. На руки одного из красногвардейцев. Тот подтолкнул Тоху вверх. Попаданец увидел летящий в лицо чей-то кулак. Инстинктивно вскинул руки. В правой всё также зажат букет. Поздно. Вспышка в глазах. Снова удар в живот…

* * *

Вечер 12 (25) октября 1917 г.

Там же

После того инцидента Тоха стал носить гражданский костюм, а когда похолодало — чёрное пальто поверх мундира. На голове того же цвета фуражка без эмблем. В этом времени ходить без головного убора считается дурным тоном.

И вдобавок программер таскает в кармане револьвер. Средство скорее психологическое. Вряд ли решится его применить. Поднимется шум, солдатня набежит. Мало не покажется. Попаданец усерднее стал заниматься борьбой князей Голицыных. Ромыч научил ещё летом в Галиции.

Полторы недели назад рядом с Тохиной работой, на перекрёстке набережной Фонтанки и Малкова переулка, Петросовет установил блок-пост. Пятнадцать красногвардейцев, большинство матросы. Мешки с песком. Пулемёт «Максим».

Старший всей этой гоп-компании бородатый, давно нестриженый матрос лет тридцати пяти, с пулемётной лентой через правое плечо и «маузером» в деревянной кобуре. С левой стороны на поясе — кортик.

Почему Тоха решил, что бородач — старший? Так тот сам сказал, но об этом чуть позже.

Тоха вышел из здания МПС как всегда в восемь вечера. Слава Богу, сегодня Настя не пришла. Ему хватило в тот раз, позавчера. Эти уроды улюлюкали, вопили. Хорошо, приставать не стали.

Программер посмотрел на блокпост. Там горит костёр, среди мешков с песком перемещаются люди. Его путь туда.

Из всех фонарей на Фонтанке горят только два. Один — у центрального входа, второй — почти на перекрёстке.

Тоха вздохнул и пошёл в сторону грёбанного блокпоста, к Измайловскому мосту. Когда поравнялся с блокпостом, к нему подвалили трое матросов во главе с лохматым. Всё-таки не выдержали, домотались!

Лохматый оказался почти на голову ниже Тохи, второй такой же, но кряжистый с толстыми руками, третий — здоровый, на голову выше попаданца.

— Стоять! — приказал лохматый.

У всех троих на бескозырках написано «Рюрикъ». С одной посудины, походу.

Программер остановился. Краем глаза отметил, как четверо с блокпоста, два матроса, солдат и гражданский чел, отошли чуть поодаль. У солдата и штатского «винтари» с игольчатыми штыками. У матроса на плече болтается карабин, второй моряк — без оружия. Скорее всего, у него пистолет или револьвер. Отсюда не видно.

— Куда путь держим, ваш бродь? — ухмыльнулся бородач, вытаскивая изо рта сигарету и выпуская дым.

Сердце учащённо забилось.

«Опять морду бить будут», — решил Тоха, засовывая руки в карманы пальто. Правая нащупала рукоятку нагана.

— Домой иду со службы, — голос всё-таки чуть дрогнул. — А вы кто такие?

— Ишь ты, ваш бродь, вопросы задаёшь! Я — старший этого пикета и так понимаю, служба твоя — нам кровь пускать. Да?

«Нормальное заявление? — малость прифигел Тоха. — Ни с того ни с сего! Хотя, если честно, кровь пустить этим дятлам очень хочется, но тогда живым точняк не уйти», — а вслух сказал:

— Вообще-то служба у меня гражданская, я в МПС работаю, а не в ментовке.

— А-а-а, — протянул лохматый, — гляньте, братишки, у нас тут министры-капиталисты. Упыри и кровопийцы. Буржуй недорезанный.

Дежавю. Нечто подобное было месяца три назад в Галиции, когда до Тохи домотался комиссар полка подпрапорщик Голохватов.

Страх волшебным образом исчез. Программер вытащил левую руку из кармана, правая сживает рукоять револьвера.

— Ага, вампира нашёл! — усмехнулся попаданец. — Я, товарищ, на фронте память потерял, пока в плену у немцев был. А теперь здесь работаю. Или считаешь, что нашей молодой, свободной России не нужны поезда? Не нужны железные дороги? Товарищ Ленин считает, что нужны. — и уже достаточно громко закончил: — Или ты против линии партии? Против товарища Ленина?

Наезд вышел конкретный.

«Если чё, — лихорадочно размышляет Тоха, — выхватить ствол. Три пули этим, а там — в переулок и в отрыв. Авось смоюсь».

— Ты, ваш бродь, не ори, — быстро пришёл в себя лохматый, — я ж вижу, ты — буржуй и рожа у тебя буржуйская.

— И чё? — ухмыльнулся Тоха. — Товарищ Ленин тоже из дворян. Что он, по-твоему, тоже буржуй?

— Чего-о-о?! — взревел лохматый. — Ты на товарища Ленина поклёп возводишь! Ах, ты гнида буржуйская… да я тя, выкормыш мирового империализма, за такие слова…

Матрос схватился за деревянную кобуру.

Программер шагнул назад, готовый вот-вот выхватить ствол. И тут лохматый схватился за правую заднюю сторону шеи.

— Да ладно, Гриш, оставь его! — крикнул один из моряков, что отошли в сторону. — Контуженный, что с него взять.

Лохматый как-то быстро «сдулся».

— Ладно, повезло тебе, барчук, — процедил он, потирая заднюю часть шеи. — Дрянь что ли какая укусила.

Махнул рукой и отошёл. Дружки нехотя пошли за ним.

— Ступай, ваш бродь, — громко сказал тот же моряк, что попросил лохматого отстать.

Тоха чуть постоял и двинулся дальше.

Повезло.

* * *

Вечер 16 (29) октября 1917 г.

МПС Российской Республики

г. Петроград

Программер вылез из-за стола и подошёл к окну. На улице пасмурно и хмуро. Темнеет. Спешащие по набережной прохожие поднимают воротники, чтобы хоть немного защититься от пронизывающего ветра, что гонит крупные серые волны меж гранитных берегов Фонтанки. На том берегу за жёлтым зданием виднеется садик с голыми деревьями. Листья давно облетели.

Под окнами проехал грузовик без кабины. В кузов набилось человек тридцать юнитов с «винтарями». Следом, фырча, прокатил броневик. На борту белой краской намалёвана непереводимая абракадабра «Р.С.Р.Д».

Тоха обернулся и глянул на часы. Пять тридцать пять. Через двадцать минут конец рабочего дня. К шести обещала подойти Настя. Договорились встретиться на выходе из здания Министерства. Просил ведь, чтоб дома сидела! Опасно юной девушке, особенно дворянке, шляться по улицам нынешнего Петрограда. Но княжна сказала, что всё равно придёт. Вот упрямая девчонка! Остаётся надеяться, что Василий Фёдорович не отпустит.

Она уже приходила неделю назад. Когда шёл с ней под руку, матросы, увидев красивую девчонку, заулюлюкали вслед. Раздались задорные выкрики: «Барышня, давай к нам!», «Бросай своего буржуя!».

Они ускорили шаг. Придурки отстали.

«А если сегодня они опять домотаются? — мелькнула мысль, и в животе слегка похолодело. — Я же буду с Настей. Запросто могут. Что делать?»

Зазуммерил телефон.

— Алло? — ответил Фостиковский. — Слушаюсь.

И, положив трубку, позвал:

— Антон Дмитриевич!

Тоха посмотрел на титулярного советника.

— Вас Архип Семёнович просит зайти, — Игнатий Игнатьевич сделал невнятный жест за спину.

— Благодарю.

Программер вышел из и кабинета и направился к Тугушеву. Вот и дверь с номером «22». Постучал по тяжёлому дереву и приоткрыл створку.

— Разрешите?

— Да, входите, — скупым жестом шеф указал на ближний к себе стул за Т-образным столом. — Присаживайтесь.

Тоха прошёл и сел. Столоначальник сцепил руки в замок и отвёл взгляд.

Молчание потихоньку начинает напрягать.

— Что-то случилось, Архип Семёнович? — тихо спросил программер.

Тугушев хмуро глянул на попаданца.

— Даже не знаю, как сказать.

Тут же заныло под ложечкой. Неужели что-то с Настей? Шеф в курсе, что он квартирует у Голицыных.

Архип Семёнович побарабанил пальцами по столешнице и, наконец, решился:

— Скажите, голубчик, вам о чём-нибудь говорит фамилия «Прилуцкий»?

Программер в первые секунды прифигел, но быстро взял себя в руки.

— Кхм. Прилуцкий?! Немного знаком. Встречались в Харькове. А почему вы спрашиваете?

— Видите ли, минут сорок назад ко мне пришли двое. Из Красной гвардии. Матрос и солдат.

У Тохи отвалилась челюсть.

— Кто их пустил?

Тугушев грустно усмехнулся:

— Боюсь, голубчик, они теперь не спрашивают, куда им можно заходить, куда нельзя. Так вот, матрос представился капитаном окружной контрразведки Прилуцким и просил вам передать, чтобы вы не о чём не беспокоились. Всё под контролем. На мой вопрос «о чём не беспокоиться», сей господин изволил ответить, что он, то есть вы, всё поймёте.