Орбита для Сталинских соколов

— И Джомолунгму?

— И Джомолунгму... Единственное слабое место тут — это мифический немецкий ученый. Пока мне ничего не удалось узнать про него.

— Не расстраивайтесь. Я кое-что знаю про этого немца.

— Вы? Откуда?

— Британский Премьер писал о нем моему предшественнику. Правда, без подробностей. Тем не менее, все, что он говорит, выглядит правдоподобно... — заметил Президент. Он смотрел на Госсекретаря с усмешкой. Тот покачал головой.

— Вы так и не поверили ему...

— Отвечу вам так же, как и вы только что ответили мне. "Это не вопрос веры". Хороший политик для достижения своих целей должен уметь пользоваться любой информацией. Правда это или нет— не важно. Правда — это то, что нам помогает. Если нам удастся убедить англичан вмешаться в это дело, то Советы рано или поздно разберутся кто им помешал и их главным противником станет Великобритания, а не мы... Пусть воюют они, а мы станем торговать!

Он энергично поднялся, приняв решения и наметив цель.

— Хорошо, Генри. Распорядитесь, чтоб меня связали по телефону с Лондоном. С резиденцией Премьер-министра.

СССР. Свердловск.

Март 1929 года.

...Они не пошли в ресторан, как хотели, потому что у профессора не случилось интереса к этому, а вдвоем отправились в пивную. Слушая, как шипит пиво, перетекая из бочки в кружки, как перестукиваются биллиардные шары, они пили ячменный напиток из высоких кружек и с удовольствием поглядывали по сторонам. После торжественной черноты космоса, в которой горели чужие звезды, приятно видеть что-то простое и понятное, вроде этого бильярда, графинчиков с "беленькой" да тарелками с закуской. Ощущение складывалось такое, словно в музей зашли, а не в трактир.

Все что тут имелось — было прошлым и настоящим. Неплохим прошлым и настоящим.

А они — будущим. Великолепным будущим Человечества!

С хрустом разгрызая соленую сушку, Деготь сказал:

— Прав профессор. Теперь и помирать можно. Мы и так — часть Истории! Сталинские соколы!

— Мы её секретная часть,— с сожалением сказал Федосей. — О сегодняшнем, в лучшем случае, два десятка человек в стране узнает... Да за такое дело нам всем по ордену полагается, и портреты в газетах, а ты — "помирать"! Надо сперва всего этого вот дождаться.

Федосей сдул белопенную шапку с кружки, добираясь до поверхности цвета темного янтаря.

— Мы, я думаю, себя еще не один раз в Историю-то впишем. Луна есть. Марс... Мы ведь с тобой теперь специалисты. Нас раз-два и обчелся...

— Специалисты по Великой Пустоте!

Они посмотрели друг на друга и, усмехнувшись, сдвинули кружки.

— Там проблем — в двух руках не унести! Решать и решать.... Те же пустолазы возьми. Там еще работать и работать...

— А чем тебе те, что есть не нравятся?

— Это не костюм.. Это карцер какой-то... Не знаю как ты, а я себя устрицей почувствовал...

— Ну ты сказал.. Холод держит? Держит! Работать позволяет? Позволяет. Чего тебе еще нужно?

Агент Коминтерна хлебнул и зажмурился от удовольствия. Глядя на него, и Федосей хлебнул от души.

— Удобств бы... Ну ничего. Профессор чего-нибудь придумает.

— Это точно, — сказал Деготь уже без улыбки. — Вообще-то странно это. Чудно...

— Чего тебе чудно?

— Легко у него все как-то получается... Летали в первый раз, а откуда ему знать, что человек при невесомости испытывает?

На мгновение задумавшись, Федосей объяснил:

— Это, брат, гениальность... Ульрих Федорович из тех, кто в капле воды океан разглядит, каждую рыбинку в нем и еще посоветует как её лучше поймать, на какой крючок...

СССР. Москва.

Апрель 1929 года.

В кабинете их сидело двое, и каждый хотел предвидеть будущее. Хотя бы самое ближайшее.

Важность этого трудно было описать словами. Начатые несколько месяцев назад работы по проектированию космической станции шли не так уж быстро, но они и не могли идти быстрее. Первопроходцам приходилось сталкиваться с такими трудностями, о которых никто не мог знать. Генеральный понимал, что ему докладывали не все, но в кое— какие проблемы посвящали и его. Как, например, сделать станцию и такой, чтоб её не повредили ни холод Великой Пустоты ни жар Солнца? Чем дышать? Воздухом или только кислородом? Как решать проблемы гигиены, в конце концов? И ответ приходилось находить чаще всего опытным путем. И таких вот проблем возникало множество.

Все это отнимало время, а враги его не теряли... Они чувствовали что что-то меняется и как могли противодействовали этому. Пока, к счастью вслепую.

Но вечно скрывать нельзя ни одну тайну.

Время! Время!! Время!!! Откуда его взять?

Тухачевский стоял около карты, Сталин вполоборота к нему, читал бумаги. Перевернув последний лист, спросил:

— И что они, по-вашему, сделают?

Тухачевский взметнул указку к карте.

— С точки зрения военного аспекта проблемы, наиболее вероятным, товарищ Сталин, будет следующее развитие событий...

Он прокашлялся.

— Во-первых, англичане постараются высадить морские десанты вот тут или тут...

Указка, словно шпага, уколола Турцию в двух местах — около Трабзона и Искандеруна.

— Во-вторых...

Сталин жестом остановил его. Можно было задаться вопросом о суверенитете Турецкой республики, но вряд ли англичане будут об этом думать. Он спросил о другом.

— Сколько времени на это потребуется?

— Не менее месяца. В настоящее время по нашим сведениям у них нет кораблей в Черном море, а на Средиземноморском бассейне всего три линкора.

— Неужели этого мало?

— Они без морской пехоты, товарищ Сталин, а палубная команда...

Сталин кивнул. Понятно. Только красные моряки готовы воевать на суше, иные же — нет.

— А что-нибудь другое они могут предпринять?

— Чисто военно — нет. У них нет для этого достаточных сил. Правда, они могут попытаться решить вопрос политически, сменив правительство Турецкой республики, поставив во главе его политиков прозападной ориентации и использовать турецкую армию, но...

— Но?

— Но и на это нужно время...

— А Франция? Французов вы сбрасываете со счетов?

— И французов и американцев. Американцы далеко, а французы... Пока Леон Блюм заседает во французском парламенте я думаю, фракция социалистов сумеет провалить любое действие, направленное против СССР.

Великобритания. Лондон.

Апрель 1929 года.

... Мистер Макдональд Джеймс, британский премьер министр, ждал гостей, прохаживаясь по кабинету. Двенадцать шагов вперед, двенадцать назад. Ковер на полу скрадывал шаги, и слышались только гудки пароходов и катеров на Темзе. Вчерашний разговор с американцем заставил его испытать несколько неприятных минут.

Время и впрямь не стоит на месте.

То, что год назад виделось далекой угрозой, оказывается, не осталось в прошлом, а пришло в настоящее... Немцы, большевики, ракеты, турки....

Послышались приближающиеся шаги. Дверь кабинета отворилась, и вошли Черчилль, адмирал Тови и шеф МИ-6. Потрясая пачкой бумаг, Черчилль дошел до стола и с грохотом бросил их перед Премьером.

— Да, господа... Если все это правда — то это трагедия!

— Что "это"?

Черчилль поднял брови.

— Вы не знаете? Большевики в Турции!

— Вы правы. Боюсь, что правды тут больше чем лжи. Шеф нашей разведки ручается, по крайней мере, за три четверти.

Черчилль посмотрел на шефа МИ-6, словно ища подтверждения.

— Добрый вечер, сэр. Адмирал...

— Не такой уж он и добрый. Информация о большевиках в Турции? Она достоверна?

— Сейчас мы проверяем её. Учитывая их особые отношения с Кемалем это не выглядит фантастичным. Пока доподлинно известно, что в районе Армянского нагорья расквартировался отряд военных советников, численностью до восьмисот человек.

— Как они там очутились?

— Через западную Армению... У них теперь это называется Закавказской республикой.

Черчилль трудно вздохнул.

— Этот вопрос был риторическим...

Адмирал Тови отодвинул тяжелое дубовое кресло.

— Самое главное, насколько я владею проблемой, это пресловутый турецкий плацдарм большевиков?

— Всё несколько сложнее,— сказал мистер Макдональд Джеймс. — Вчера я говорил с Президентом Северо-Американских Соединенных Штатов и он рассказал о планах большевиков использовать этот плацдарм для создания нового сверхоружия.

— Сверхоружия? — переспросил адмирал, недоуменно оглядывая соседей. — Что там за сверхоружие?

— Пока рано говорить об этом, — поспешил сказать Премьер. — Главное в другом. Мы не представляем что там такое, с чем придется столкнуться. Турецкую армию я в расчет не беру.

— Если то, что сказали американцы правда, то там сейчас огромная строительная площадка. Что мы можем сделать?

Адмирал кашлянул, привлекая внимание Премьера.

— Лучший выход из положения — несколько эскадрилий "Болтон-Пол-Р 29". Что бы там не устроили большевики, бомбардировщики разотрут все в пыль.

— Насколько я осведомлен их дальность действия 750 миль? — спросил разведчик.

— Вы хорошо осведомлены.

— А разве у нас в тех местах есть хотя бы одна эскадрилья ночных бомбардировщиков?

— А я и не говорил, что они есть, — проворчал адмирал. — Просто это действительно оказалось бы наилучшим выходом для всех. Пролетели, отбомбились и все...

— Странно слышать это от адмирала.

— Ничего странного. Если я вижу наилучший выход, то я его и называю.

— Он, однако, не наилучший. В окрестностях Арарата у нас нет бомбардировщиков. А что мы можем сделать силами флота?

Он перевел взгляд на адмирала.

— Когда? Обозначьте приемлемое время.

— Завтра...

Адмирал нахмурился, и Премьер сам понял, что желает невозможного. Все-таки действовать придется не на море, а на суше.

— Через неделю.

Изломанная удивлением бровь невозмутимого адмирала разгладилась.

— Практически ничего.

— Как?

— Ничего... — повторил он. — В лучшем случае мы произведем демонстрацию силы в Средиземном море.

Это стало настоящим ударом по самолюбию Премьера! Черт с ними с большевиками и турками. Но в своей собственной стране? Быть главой правительства самой сильной, самой уважаемой страны в мире и чего-то немочь. Это было оскорбительно!

— Но почему, дьявол вас раздери? Что вам мешает?

— Обстоятельства... Флот не приспособлен для действий на суше. У нас нет морской пехоты, а артиллерия флота не способна достать указанную вами цель даже главным калибром. Ближайшее место, где мы можем взять морскую пехоту — Александрия... С учетом этого — дней через пятнадцать.

Молча пыхавший сигарой Черчилль вдруг сказал.

— Прошу прощения, господа...

Все посмотрели на лорда адмиралтейства.

— Вы слышали что-нибудь о гомеопатии?

— Нам не до шуток, сэр...

— Я и не шучу. Хотел бы я пошутить, я бы... — он ухмыльнулся, проговорил про себя какую-то шутку. — Ну ладно. Я хочу предложить гомеопатический выход из положения. Русские...

— Эти чертовы русские! — в сердцах добавил адмирал.

Черчилль взмахнул рукой.

— Не "эти чертовы русские", а русские, что сейчас находятся в Турции и Болгарии. Тех, что большевики называют "белыми"... Они там всегда под руками. Они злы и умеют воевать... Насколько я знаю их там десятки тысяч боевых офицеров. Вооружите их, погрузите на корабли вместо морской пехоты.

Насколько я знаю "Русский Общевоинский Союз" реальная организация и они с радостью сделают все, чтоб досадить своим "красным" соотечественникам.

Премьер требовательно посмотрел на адмирала. Тот, скосив глаза в окно, что-то быстро подсчитал.

— В этом случае мы уложимся в неделю!

Французская республика. Париж.

Апрель 1929 года.

... Со смотровой площадки четырехногого железного монстра, поднятого над Парижем гением великого Эйфеля, в память Всемирной Выставки, город отчего-то казался спящим. Этого ощущения не исправляли ни огни рекламы, ни мчащиеся по улицам автомобили, ни даже туристы, бродившие вокруг по площадке.

Город словно притворялся веселым, а на самом деле всемирная столица мод и веселья словно позевывала в кулак, устав от легкой жизни, посматривая на гостей, радуясь, что вновь обманула их.

Возможно, это ощущение он испытывал оттого, что видал Париж и в более веселом настроении.

Жизнь становилась все тяжелее. Она брала некогда легкомысленных парижан за горло, заставляя задуматься не о шампанском, а о хлебе насущном.

А уж что говорить о невольных гостях города — русских эмигрантах?

Александр Павлович Кутепов, глава РОВС — Российского Общевоинского Союза провел рукой в перчатке по пруту металлической решетки, собирая капли влаги. Конец зимы, а тут....

Позади послышался шум подъезжающего лифта. Металлические двери с лязгом раскрылись, выпустив нескольких человек. По их заносчиво-удивленному виду сразу стало видно туристов из-за океана. Как не плохо у них там шли дела, а все-таки кого-то Кризис не затронул.

Последним из лифта выскочил человек в цивильном пальто, но в военной фуражке. Увидев Кутепова, остановился и стал дышать, хватая ртом воздух, словно не на лифте поднимался, а пробежал эти сто метров вверх своими ногами. Несколько мгновений он обмахивался ладонью, потом сказал, прерывая фразы глубокими вздохами:

— Здравствуйте, Александр Павлович... Слава Богу, нашел я вас.... Так и знал, что тут застану...

— Здравствуйте, Николай Владимирович. Что еще случилось?

— Вы срочно нужны в штаб-квартире.

— Зачем?

— Приехали англичане и хотят видеть вас по какому-то важному и секретному делу.

— Неужели настолько секретному, что и вам не сказали?

— Представьте себе...

Он усмехнулся.

— Только и мы не в сенях пальцем деланы. Скорее всего, будут склонять нас к сотрудничеству. Что-то они затевают то ли в Турции то ли в Греции...

Александр Павлович, прикрыв глаза, припомнил какой он — Константинополь, так и не ставший Царьградом. Вспомнил летний город в потоках солнечного света, тепло, запах жареной рыбы, свежий запах моря. Открыв глаза, он увидел холодный туман внизу и передернул плечами.

— А ведь хорошо теперь в Турции...

Турецкая республика. Армянское нагорье.

Апрель 1929 года.

... Сверху, с высоты в полторы мили Армянское нагорье выглядело не Бог весть каким интересным. Под крыльями "Савойи", трехместной летающей лодки, тянулись бело-коричневые горы, изредка прерываемые то горной рекой, то дорогой. За полтора часа эта гамма еще не успела надоесть. Привычные к полетам над то голубым, то свинцово-серым морем, глаза летчиков отдыхали на снегу и камнях. Тоже, конечно однообразие, но хоть цвет другой. К тому же тут иногда встречались маленькие городки! Хоть и редко встречались, да и проносились под крыльями не оставляя возможности рассмотреть себя. Но не они сегодня были главной целью.

Сдержав зевок, пилот повернулся назад, к штурману.

— Скоро?

Из-за шума его, конечно, никто не услышал, но тот показал согнутый палец, а другой рукой повертел перед лицом ладонью, явно показывая неопределенность. Понятно. Полчаса. Примерно. Собственно можно бы и не спрашивать — горы уже поднимались на горизонте. Погода стояла — лучше не придумаешь, видимость — сто на сто и Большой Арарат уже выпирал из общей горной массы острым локтем. Говорят, что где-то там до сих пор лежат останки ковчега Праотца Ноя... Вот уж повезет тому, кто найдет... Деньги, слава...