Фельдъегерский трон

Вель испугался.

— Не психовать! — инженер ухватила скелета за желтоватое запястье. — Если не хотеть, никто не заставлять. Но подумай — трудовой дисциплина есть для всех. Мы все меняться, один ты на борту как приклеенный. Съездить будет интересно, да и экспедитор в большой нужности.

— Тут не экспедитор, тут фельдъегерь нужен. В общем, подумай, — сказал капитан Жо. — Не хочешь, найдем другой вариант. Но это же не наказание, и не ссылка. В Медвежьей Долине время от времени нам всем бывать полезно. Собственно, мы так и делаем. С удовольствием.

Вель показал.

— Ну и что? Ну, не в живости ты, — согласилась инженер. — Что тут кардинально взаимоменяется? Не человек, что ли?

Глубинный ныряльщик в растерянности развел костлявыми руками. Конечно, человек. Но ведь неупокоенный. И вообще, покидать "Квадро" надолго — страшновато.

— Ты этот "трон" добыл, тебе бы и по праву сопровождать. Монтировать поможешь, там ведь опытных электриков нет. Подумай, с Ратой посоветуйся. Хотя мы тебя и без Понимающей-Раты отлично понимаем. На борту тоже дел полно, так что если останешься, я особо жалеть не буду. С другой стороны — ничто так не развивает кругозор, как смена обстановки, — напомнил капитан и потянул носом. — У Белки опять первые блинчики сгорели?

Командование устремилось на камбуз спасать завтрак, а Вель в превеликой задумчивости простучал пятками к корме. На ступенях трапика сидел Сиге, уже в двуногом обличии, и с сомнениях рассматривал полу-съеденную рыбу.

— Вооооооообще не жиииирная. Можееет, неее ееееесть?

Вель вкуса еды вообще не помнил, но подозревал, что оборотень-тюлень в последнее время начал воображать себя превеликим гурманом. Ластоногим такие капризные манеры ни к лицу, ни к морде. Скелет выразил эту мысль коротким жестом и селк фыркнул:

— Грууууууууууубишь. Этооо у тебяяя от отсутствииииия вкуууусовых рецеееееееееееее...птооооров.

Эффектное слово "рецепторы" тянулось так долго, что сам Сиге успел вырезать из спины недоеденной рыбы кубики для наживки, а ныряльщик передал другу короткое удилище. Крючок с наживкой улетел в пенный след за кормой — "Квадро" шел резво.

К трапу высунулась Понимающая-Рата, смочила в брызгах полотенце, утерла копоть со щеки и продекламировала:

Отдай первый блин жертвой богам,

Идущий следом пышность явит...

Поэтесса посмотрела на Веля и пробурчала:

— Вот это правильно. И с первым же рейсом назад. Нам без тебя тоже "сложностей прихлынет".

— Пооооедешь?! — обрадовался Сиге. — Веееерно! Тааам интереееесно. Вооода только ооочень прееесная. Мнее спееецально соооль доообавляли! В лееейку.

Сибарит — вспомнил Вель научное слово и хотел его написать, но планшет лежал далековато. Понимающая-Рата, которой читать было не обязательно, засмеялась. Тюлень подозрительно посмотрел на них и погрозил мягким толстым пальцем:

— Беееез шутооочек. Щуууку привезееешь. Вяяялят тааам вкусно. Кстааати, Леееди с тоообой давнооо хооотела поговорить.

Вель снова испугался, но Понимающая погладила его по заплатке на темени:

— Такая уж должность у Леди — со всеми серьезно говорить. Чего тут пугаться, ты же ее знаешь.

Понимающая-Рата сказала и еще кое-что, только не вслух. У Веля отвисла челюсть, некромантка-матрос подмигнула. Костяной ныряльщик осознал — не только как монтера зубных кресел посылают, но и с важнейшей новостью. Дело-то вдвойне ответственное.

Он показал — пойду собираться.

— Да уж, до пересадки еще двое суток, но как бы чего нам не забыть, — обеспокоилась Рата. — С грузом еще и почта пойдет.

Тут в кокпите зашумели — проснулись юнги, завтрак требовался немедленно. Понимающая-Белка-Рата упрыгала к людям.

Своего походного имущества у глубинного ныряльщика имелось не так много, зато с почтой начались хлопоты. Вся команда (кроме тюленя, который был еще тем писцом) спохватилась: письма, списки, поздравления, донесения о стратегической обстановке, запросы и ответы на запросы в большей степени пока оставались заметками, которые еще требовалось воплотить в правильном эпистолярном жанре. Вель посмотрел на зарождающийся хаос и пошел к капитану. Жо согласился, что идея здравая, из стратегических канцелярских запасов была извлечена толстая импортная тетрадь. Начал ее заполнять сам будущий фельдъегерь — техническую мысль он терять не привык, описание демонтажа кресла с двумя чертежами и нумерацией кабелей заняло первые шесть страниц. Потом тетрадь отправилась киндерам, которые живо наизображали бабушкам приветственные открытки, отображающие все значительные события последнего сезона, снабженные пояснениями мамы-Лотты. Тетрадь взяла мама-Рата, кратко изложившая последние новости с Желтого берега и пересказ отчета очевидцев заварухи на архипелаге Рыуу. К политическим новостям был приплюсован набросок песни о Сероногом Минотавре. Тетрадь вернулась к малому Дилу, обладавшему очевидными художественными способностями и придумавшему еще одну открытку. Затем Сиге попросил упомянуть про щуку и поставил собственноручную подпись, уехавшую за край листа. Уже после этого капитан забрал тетрадь, обложился шифровальными блокнотами и принялся за кропотливую работу составления официальных донесений.

Конечно, идти прямиком в Глор катамаран не мог — судно секретное, скромное, по праву имеющее репутацию "серого призрака". Почту и ценное кресло-трон следовало оставить на перевалочном пункте. Оттуда его заберет первый же попутный корабль, дней через пять посылку сгрузят на пристани глорского отделения "Почты Нельсона и Ко.". Конечно, по морю ходят разные команды, иной раз и отчаянные отморозки попадаются, но почтовый груз если и сгинет, то по чисто природно-стихийным причинам, типа кораблекрушения или путаницы в формулярах. Грабить и красть грузы "Нельсона и Ко." не станут — то весьма скверная примета.

* * *

Груз и морского фельдъегеря сгрузили на Кальмарьем Пупу — неприметном островке, крайнем в гряде таких же скалистых и неприветливых островков. На Пупу имелась недурная бухта, щелястые склады и сторож-почтовик.

Вель стоял на скале, с кормы уходящего "Квадро" ему махали. Костистый ныряльщик подумал, что, наверное, видит свою команду в последний раз. Что поделать, всему приходит конец, даже долгой хорошей службе. Хотя Понимающая-Рата ничего такого не сказала. Может и не в последний раз? Рата — правильная некромантка, не стала бы скрывать.

Конторщик Чкрун — глубокий старикан лет под шестьдесят, грубый и мохнатый, встретил сухощавого фельдъегеря неприветливо. Понятно, мертвецов дед не боялся, да он и вообще ничего не боялся, просто предпочитал одиночество, а любое общество заведомо считал "табуном визгливых балаболов". У Чкруна имелось четкое мнение, что "почтовая станция" и "пассажирско-пересадочная" — это совсем разные станции. Прав был старик, но что поделать — груз-то ответственный.

Грузом и занялись. Требовалась упаковка: демонстрировать во всей красе удивительное кресло-трон взглядам любознательных глорцев было бы неразумно. Досок на обшивку груза имелось в обрез, примерялись и так, и этак, Вель отмерял и чертил, дед пилил и приколачивал. Ящик получился интересный, пожалуй, формой даже позагадочнее самого стоматологического трона. В перерывах работы ныряльщик показал-объяснил Чкруну, для чего этакое сложное устройство предназначено. Дед не особо удивился: слухи о том, что лекари научились выбитые глаза вживлять, уже давненько ходили по Глорскому побережью. С зубами, понятно, куда проще — вон их в пасти сколько понатыкано, чего ж не приживить-то.

Сверху ящик оббили просмоленной парусиной — у конторщика нашелся кусок. Оставалось дождаться корабль.

"Синюха" зашла только через четыре дня. Но время провели с толком. Вель научился играть в кости, наслушался всяких разных случаев из дедовской жизни — Чкрун по молодости навидался всякого, даже с жукорукими воевал. Между делом командированный ныряльщик-фельдъегерь выиграл полторы "короны". (Играли "по маленькой", но все равно приятно). Как выразился Чкрун: "Ничего удивительного, кости завсегда к костям идут." Самому конторщику жалованье платили исправно, но с толковым вложением финансовых средств на Кальмарьем Пупу было туговато — разве что блесен из серебра наделать.

Драккар заметили издали.

— Ну вот, загрузишься наконец. Если чего, заезжай, рад буду повидать, да и отыграться мне надо, — конторщик ухмыльнулся. — Свойский ты парень, главное, не пустобрех. Почаще бы такие заезжали.

Похлопали друг друга по плечам, костяным и волосатым, и Вель засыпался в дом-мешок. Команда на "Синюхе" наверняка приличная, с рекомендациями, но о неупокоенных живые люди неизменно склонны всякие байки выдумывать, кто-то проболтается, слухи пойдут. А кому оно надо?

Гребцы торопились, наскоро переговорили с Чкруном, принялись, ругаясь, затаскивать неудобный ящик. Мешок с фельдъегерем занесли последним — конторщик приветственно поднял руку, показал три пальца. Злопамятный — надеется вдвойне отыграться.

* * *

И снова качалась палуба — пусть и совсем по-иному. Вель лежал в мешке, размышлял о всяком разном, гадал, вернется ли на море? Вспоминались обрывки прошлого, мутные, нечеткие, но сплошь неприятные. Тени войны, холод вод Клыка, чье-то рычание: "Как стоишь, свиное рыло?!" Ничего хорошего в досмертной жизни не было. Только мама. Ее Вель тоже почти не помнил, но все-таки помнил. Но совсем не хотелось о давнем думать. Фельдъегерь сосредотачивался на нужном, прокручивал схему подключения трона, старался не прищелкивать левым клыком — детали монтажа уже начинали ускользать. Вот как работать с такой памятью?! Еще и полторы "кроны" мысли отвлекали. Деньги-то у Веля с собой и раньше были — капитан выдал на непредвиденные расходы сорок монет глорской чеканки. Но то деньги служебные, а выигранные иное дело. Выигранное серебро считается легким, и потратить его, говорят, тоже нужно легко. Но как скелету деньги тратить? В Глоре можно попросить, чтоб купили новые штаны или подживотную сумку. Но одежду ныряльщик носил редко, а подживотная сумка и так почти новая. Удобная вещь — крепится на позвоночник пониже грудной клетки: там и деньги, и инструмент, и оружие — и доставать сподручно, и не украдут.

* * *

В Глорском порту оказалось жутко шумно. Нет, в портах Вель бывал частенько, хотя и разглядывал их в основном через отверстия дом-мешка, диким неупокоенным себя не считал. Но тут вся ответственность на тебе, сейчас поневоле на каждый крик костями скрипишь — все кажется, что живые на кресло-трон зарятся.

Впрочем, все окончилось благополучно. Ящик, тючки с ЗИПами, инструментом и сам дом-мешок с Велем живо оказались на складе. Снаружи лязгнул здоровенный замок, ругань и громкие голоса удалились. Вель одобрительно клацнул правыми коренными, собрал себя до таза и осторожно высунулся из мешка. Столичный склад оказался просторен, добротен, вокруг смирно ждали бочки, тюки и прочее. Следовало потерпеть. Фельдъегерь смотрел на пробивающиеся сквозь щели узкие солнечные лучи. Еще жаркие, хотя в Глор уже чуть-чуть заглядывала осень...

Долго ждать не пришлось.

Где-то в полдень загремел замок, в полутьму склада влетел плотный, хорошо знакомый ныряльщику парень — Винни — такой же моряк с "Квадро", ныне числящийся в отпуске. Его сопровождал насупленный коротышка довольно мерзкого вида.

— Вель, ты здесь?! — завопил старый кореш.

Ныряльщик приветственно высунул из-за ящика узкую руку.

— Слава богам, я уж глазам не поверил. Читаю: "мешок ныряльщика, кожаный, один". Ну, думаю, неужели к нам выбрался?!

Поздоровались, Винни немедля протянул листок бумаги, ныряльщик начертывал ответы на всякие неотложные вопросы — член экипажа отдыхал на суше с весны и порядком соскучился по "Квадро". Глорский коротышка устроился на тюке чуть поодаль — наблюдал за грамотным скелетом с некоторой настороженностью, но без суеверной дрожи. Вель пытался вспомнить — знаком он с этим недоростком или нет?

— Так вот он, груз-то... — Вини оценил ящик с троном. — Внушительный, жаль, что не разбирается. Ну, ничего. Обивку подправим, надежные люди есть. Так, Утбурд?

— Отчего ж их не будет? Платежное поручительство — это вообще лишнее, — коротышка сложил сопроводительные грузовые документы. — Обивка — вот тоже траты вы нашли. Долинным мы сделаем в подарок, тут и речи нет. Завтра с утра в мастерскую перевезем. Сейчас получится подозрительно — слухи о том, что ценность "Синюха" привезла, уже поползли. Любознательный у нас народ, вот хоть каждого второго удавливай. Вель, пошли, у меня переночуешь. Склад надежный, охрана, опасаться нечего.

Фельдъегерь благодарно щелкнул правыми-коренными, но отказался. Груз уникальный, мало ли...

* * *

Ночь прошла благополучно, а вот утром оправдались худшие предчувствия. Город — тут бдительность ослаблять нельзя!

Загрузили повозки, выехали. Ящик с кресло-троном катил на головной упряжке, Вель — на второй-замыкающей. Опытный Винни уложил дом-мешок сверху на тючки, оставив костлявому охраннику приличный обзор. Вель старался на город не отвлекаться, следил за возчиками и зеваками. И все же город производил впечатление: камень кругом, дома высокие, женщины нарядные... Ныряльщик, конечно, чуть-чуть помнил, что и сам вырос в городе, но в то уже и самому не верилось. Да и был ли вообще живым? Откровенно говоря, неудобное же состояние. Вот как живому в мешке сидеть неподвижно?

Мальчишка подскочил к головной повозке, попробовал прокатиться, прицепившись к нависающему сзади ящику. Утбурд строго гаркнул, возница второй повозки замахнулся кнутом — глорский сорванец догадливо шмыгнул прочь. Двое бездельников, лениво наблюдающих за коротким обозом, сидя на перилах моста, переглянулись, один углом рта буркнул:

— Оно!

Любому не-фельдъегерскому глазу это переглядывание и короткое словцо не показалось бы подозрительным. Но Вель был наблюдателем уникальным: он не моргал, да и слова воспринимал не отсутствующими ушами, а скорее, всеми чуткими костями черепа сообща.

Бдительный ныряльщик не ошибся — парни пошли за медлительными повозками. Время от времени Вель терял их из виду, нервничал, пытаясь следить за общей обстановкой и опасаясь немедленной засады.

— Что за багаж, все не лежится ему?! — рассердился возница, уже в третий раз поправляя мешок.

Все же во двор мастерской въехали без происшествий. К облегчению фельдъегеря, Винни первым делом снял с повозки дом-мешок, занес в тесную конторку. Вель убедился, что лишних глаз нет, немедля восстал из мешка, схватился за карандаш...

— Не тарахти, — мрачно предупредил Утбурд, вынимая из-под жилета боевой топорик. — Мы тут не окончательно обрыхлели, видели, что нас "ведут". Но раньше ночи жмокать не рискнут. Хотел бы я знать, кто это такие наглые?! На нас, да на "нельсоновский" груз напрыгивать, это ж вообще...

— Шашмашные? — предположил Винни. — Они в городе всего ничего, берегов не чуют.

— Очень может быть, — Утбурд потер крупный нос. — Нужно их брать. Я и сам не невинная девица, но тут уж вообще наглость вопиющая...

Живые принялись прояснять детали предстоящей операции, а подуспокоившийся Вель сел на стол. Засада на налетчиков — дело знакомое, что тут нервничать.