Елка епископа

— Слушай... а куда мы идем?

— Ясно, куда! К шерифу.

— И что ему скажем?

— Ты будто маленький! Скажем: мы нашли злодея, который хочет убить бурхомистра. Защитите милорда, а нам дайте награду.

— Шериф спросит: чем докажете?

— Да ясно, чем!.. — отмахнулся Джош. Марек остановил его, развернул к себе.

— Пойми, Джош: нет у нас доказательств. Мы даже глазами ничего не видали, а только слышали. И вот мы скажем, что слышали, будто епископ хочет убить бургомистра. Два подмастерья обвиняют не кого-нибудь, а самого епископа! И без доказательств, понимаешь?

— Так мы же сами слышали!..

— А шериф нам поверит? А хоть кто-нибудь — поверит?

Джош растерялся.

— Да как же не поверить, если мы слышали... Ясно же слышали, каждое слово разобрали!

— Даже тут ты неправ. Мы сначала слыхали что-то про бургомистра, а потом отдельно — про какое-то скверное дело. Джош, пойми: шериф не поверит нам. Я б тоже не поверил, если б был на его месте.

Друг поскреб затылок, поморгал. Хмыкнул, сплюнул:

— Ну и ладно! Мы должны хоть попытаться! Не можем же просто смолчать!

Он снова зашагал к центру города — еще решительней, чем прежде. Марек снова нагнал и одернул его.

— Брат, ты не уяснил всю глубину. В этих "Записках судьи" был похожий случай... Если шериф нам не поверит, то бургомистру конец. Но если поверит, то конец — нам! Шериф затеет суд против епископа. Тот выйдет сухим из воды, ведь улик никаких нету. Но запомнит, кто ему насолил. Понимаешь? Епископ хочет прикончить самого бургомистра — так что ему два щенка-подмастерья?! Плюнет и размажет!

— Постой, Рик... Я не пойму: по-твоему, мы вообще не должны говорить? Мне такое не по душе! Не знаю, как там в твоей книжке, но в настоящей жизни люди так не делают. А кто делает — тот шакал!

— Я сказал, Джош, что нам не стоит говорить шерифу.

— Тогда идем скажем самому бургомистру! Он на ярмарке, мы его легко найдем!

— Плохо, что на ярмарке. Там тьма народу, полгорода увидит, как мы болтали с бургомистром. Епископ узнает, кто ему подложил свинью.

— Поговорим, как он уйдет с ярмарки.

— Джош, дружище, подумай: бургомистра убьют, когда с ярмарки уйдет!

— Тогда, может... — Джош задохнулся от силы идеи. — Ухх! Может, того... сами поймаем асассина? Подстережем и словим!

Оба поразмыслили, внимательно глядя друг на друга.

— Неа.

Сказали строго одновременно — так, что никто не показался большим трусом, чем второй.

— Мы не знаем асассина в лицо, — прибавил Марек нетрусливый аргумент. — Что ж нам, всех подряд ловить? Нет уж.

— И оружием подходящим не располагаем, — согласился Джош. — Если б меч, хотя б один на двоих — тогда бы да.

— Есть идея получше, — сказал Марек. — Напишем бургомистру записку и передадим с кем-нибудь! Никто и не увидит, что записка — от нас.

— Как же мы напишем, когда не умеем?

— На ярмарке работают писари — ну, открытки делают. Вот к ним и обратимся.

— Так писарь же тогда все узнает! Вдруг сам пойдет к бургомистру за наградой? Или хуже того — к епископу? Тот немало заплатит, чтобы сорвать нашу затею!

Сын сапожника широко улыбнулся, весьма довольный своей хитростью. Такая пришла на ум хитрость, что и судья из книжки позавидовал бы!

— Мы трем разным писарям скажем по нескольку слов. Записки порознь будут неясные. Чтобы понять — надо составить вместе.

Минут двадцать друзья потратили, чтобы дойти от погоста до ярмарки, и все время без устали спорили о содержании хитрых записок. Когда засиял впереди искровый фонарь на ратуше, а звуки песен и бубенцов полились в уши, друзья окончили сочинять тексты. Вот что вышло у них.

Записка первая:

"Милорд, имеем сообщить, что нонешней ночью мы пошли за елкой в сад господина Е. Перелезли мы стену и прошли немного, а потом услышали голоса двух господинов. Один из них был Е. Обсуждали они важное дельце, про него будет потом. А пока, милорд, просим вас запомнить, что на дальнем краю погоста имеется могилка, где на памятнике — кот с усами".

Записка вторая:

"Важное дельце — это есть подлое смертоубийство. Ясными ушами слыхано, как господин Е. нанял асассина, чтобы убить милорда Б."

Записка третья:

"Дело совершится нынче перед рассветом, а господин Е. — это наш епископ, а милорд Б. — это вы, милорд. Если наши слова так пригодятся вам, что захотите поблагодарить, то через день заройте парочку эфесов возле того кота. Но мы стараемся не для денег, а по справедливости, потому что мы — не шакалы."

Еще немного друзья поспорили о том, ставить ли подпись, и решили обойтись без нее. Коль записки попадут на суд или в руки шерифу, то без подписи будет лучше. С тем и вышли они на площадь перед ратушей.

Ярмарка оглушила и завертела их. Все вокруг сияло, звенело, смеялось. Кипело вино в котлах над огнем, жарилось мясо на вертелах — такое смачное, что слюнки ручьем. Дрались скоморохи на ходулях, пели хором краснощекие бабы, кукольник в теремке показывал мистерию, под звонкий бубен плясал медведь. Девчонки лепили снежную плаксу, из мерзлой рябины делали слезы. Мальчишки штурмовали ледяной замок, а другие, постарше, отбивались изнутри. С лотков продавалось все, что годится для праздника: мед в крохотных горшочках, крендели на веревке, дешевое винцо, дорогой ханти, звезды из фольги, жестяные спирали на палках, фонарики, гирлянды, бусы, шапки, варежки, стекло, посуда... Голова шла кругом, глаза разбегались! Но вот друзья нашарили домики переписчиков — на удачу, их было ровно три. На стене каждого висели открытки с образчиками картинок, вензелей и почерков. Заказчики глазели, выбирая покрасивше; переписчики скрипели перьями.

— Ты первую, я вторую, потом вместе третью, — решил Джош, и они разделились.

Марек занял очередь за спинами двух барышень. Одна выбирала открытку не то мужу, не то жениху, вторая советовала. Долго метались меж тремя вариантами: взять красивую картонную звезду и подписать: "Ты один в моем небе", купить открытку с голубками — "Давай всегда будем вместе", либо взять задорного кабанчика и заказать подпись: "Моему любимому!" Время шло, и Марек стал выдумывать способы поторопить дамочек, но тут брякнули часы на ратуше. Подумать только — всего лишь полночь! А казалось, уже вся ночь пролетела! Барышни сделали выбор, писарь вывел нужные слова и получил монету. Обернув открытку в вощеную бумагу и завязав красной нитью, вручил ее дамочкам. Согрел пальцы о горшочек с углями, обернутый войлоком, подчистил перо и поднял взгляд на Марека:

— Чем могу помочь молодому мастеру?

— Мне самую простую бумагу. Шрифт — тоже простой, лишь бы понятно было. Пишите вот что...

За Мареком не стоял никто, но он осторожно понизил голос и полушепотом надиктовал первую записку. Кажется, без ошибок, только, может, спутал порядок слов. Писарь коль и удивился содержанию, то ничем не выдал. Сложив записку в конвертик, он назвал цену:

— С вас агатка, молодой мастер.

Вот глупец! Лишь теперь Марек сообразил, что писарю придется заплатить! То есть, он-то знал, но как-то не подумал, что жизнь бургомистра может зависеть от одной жалкой монетки!

— У меня нету... Простите... — охлопал карманы без особой надежды. — Вот кварта, сударь. Это все, что есть... Пожалуйста, я очень прошу!

Писарь не дал ответа, но отодвинул конвертик подальше от парня.

— А можно, завтра принесу остаток?

— Нет, молодой мастер. Как говорится, завтрашний богач — это нищий. Я вот что предлагаю. Есть у меня сапоги — почти новые, только с крохотным изъяном: правая подошва кушать просит. Занесу их в мастерскую вашего отца. Сегодня получите записочку, а завтра сделаете мне сапожки. Идет, молодой мастер?

Делать нечего, Марек согласился и схватил конверт. Он-то и не думал, что писарь его узнает. Теперь имеем задачку: объяснить бате, какую записочку заказывал и за какою тьмой это понадобилось. Но то завтра, а нынче есть дела поважнее.

— Справился, Рик? — спросил его Джош.

— Да. А ты?

— Запросто.

— Чем заплатил?

— Дал рукавицы в заложники, потом выкуплю. Но сохранил вот полтинку, — Джош показал половину агатки на голой ладони.

— И у меня кварта. Попробуем сторговаться.

Вместе подошли к третьему писарю. То была барышня, Марек даже слыхал о ней: Сельма Художница — так ее звали. Сама рисовала открытки, сама же подписывала. Говорят, открытки у нее — лучшие в городе, потому что запрошлым летом Сельма ездила в столицу, ходила в галерею с картинами и там запомнила все самое красивое, а теперь из памяти повторяет.

— Как могу величать вас, судари? — Сельма благодушно подмигнула им. — Какие сюжеты желаете для подарка своим дамам? Быть может, полет Мириам? Лань под луною? Сердце Эмилии?..

Марек обошел вопрос об именах.

— Боюсь, на рисунок нам не хватит денег. Простите, сударыня, имеем вот только три кварты. Напишете пару строк на дешевой бумажке?

Сельма тут же утратила задор. Слова без рисунков были ей так скучны, что она настрочила записку быстро и без вопросов, лишь бы отвязаться. Друзья оставили монетки и отошли в сторону, держа заветную добычу: три конвертика.

— С кем бы передать бургомистру? — задумался Джош. — Кажись, я его видел там, возле кукольника. Иди глянь, есть ли с ним какой-нибудь слуга.

— Погоди, дай рассмотреть получше!

Марек отнял конверты, открыл один, достал листок. В этот миг остро вспомнилась несбыточная мечта. Если ты судья, то, наверное, каждый день получаешь такие вот конверты. Ломаешь печати, вынимаешь бумаги. Глядишь — и понимаешь, что написано. А написана там чья-нибудь боль: того обвиняют в убийстве, у того отнимают землю, эту барышню продают замуж за негодяя... Ты читаешь, и где-то не можешь помочь, а где-то — можешь. Берешь чистый лист и пишешь: "По статье такой-то закона такого-то — не имеют права! Передайте мое письмо вашему лорду, и больше вас не тронут". Вот так: прочел, написал — и спас человека. Это тебе не подметку прибить! Если бы я только...

— Эй, держи! — крикнул Джош, но опоздал.

Порыв ветра смел листок с ладони Марека, швырнул на два ярда и налепил на ходулю скомороха. Тот шагал по ярмарке, и Марек кинулся следом. Растолкал детвору, спешившую за ходульным, рванулся, почти догнал — но что-то мелкое бросилось под ноги. Марек споткнулся, мелкое злобно тявкнуло, он чуть не упал, схватился за ходулю, выпрямился — листка уже нет! Где?! Марек заметался — влево, вправо, детвора, колбаски, снежная плакса, медведь с бубном... Огонь под котлом! О, боги, только не в огонь!..

— Это ищете, сударь? — раздался насмешливый девичий голос.

Марек глянул — и разинул рот. Девушка была изумительно красива. Красива так, как бывает лишь дворянская дочь, и лишь морозной зимою. За высоким воротом лица почти не видать — румянец на щечках да блеск в глазах. Шубка искрится дорогим мехом, пламенеют сапожки и рукавички, сияют узоры на подоле юбки. И вся фигурка — ладная, стройная, гордая, подбородочек кверху...

— Эзэ... ммм... да, миледи. Пожалуйста...

Марек протянул руку, но девушка отдернула листок и заскользила глазами по строчкам. Марек не посмел выхватить записку из рук столь красивой барышни. Только жалостно проблеял:

— Не читайте...

Она даже не моргнула. Джош подоспел в тот миг, как она дочла последнее слово и рассмеялась.

— Так вы украли елку у...

— Тиш-шше, миледи! — взмолился Марек.

Она милостиво понизила голос:

— ...вы украли елку у епископа?

Откуда?! В первой записке было про кражу, а в третьей — про епископа. Она читала лишь одну!

— Как вы узнали?!

— Полноте! У кого еще есть елки, кроме его преподобия?

— Хм. Ну, да... Пожалуйста, миледи, верните записку.

Девушка будто не слышала просьбы.

— А зачем вы украли елку?

Марек подумал: она утолит любопытство и отстанет. Толкнул Джоша в бок, тот нехотя рассказал про Молли Сью и испытание чувств. Глаза дворяночки заблестели еще ярче, интерес полыхнул с новой силой.

— Как мне увидеть эту счастливицу Молли Сью? Какова она из себя? И где же елка?

Джош ответил, что Молли, возможно, здесь, на ярмарке, но к ней нельзя идти без елки. А елка осталась в саду епископа — друзья отвлеклись на важное дело.

— Да-да, что-то было про дельце... — к счастью, красотка не стала копать глубже. — Значит, после дел вы снова пойдете за елкой?

Джош и Марек не думали об этом. Но если все же подумать, то отчего нет? С записками почти окончено, а ночных часов еще много впереди. И теперь в саду уж точно не будет асассина — ведь он готовится к убийству, а не елки стережет.

— Пойдем.

— Хочу с вами.

Друзья опешили.

— Э... это зачем, миледи?

— Я хочу.

— Там опасно!

— В саду у епископа? Ах, бросьте!

— Мы... мы не можем вас взять! Это дело... не девичье!

Она поморгала:

— Значит, не можете?

— Никоим образом! — Джош рубанул ладонью воздух.

— Что ж... — дворянка поискала глазами. — Констебль, позвольте на минуточку!

Страж порядка, дежуривший на ярмарке, услышал и двинулся к ней.

— Что вы делаете?! — прошипел Марек.

— Двое негодяев грабят служителя Церкви. Я не могу оставить это так!

— Ладно, ладно, идемте с нами! — замахал руками Джош.

— Констебль, простите, я обозналась.

Едва подданный шерифа отошел, Марек потянулся за запиской.

— Сейчас быстро передадим ее по адресу, а потом двинем за елкой. Ждите нас у...

Девушка округлила глаза, удивленная до крайности.

— Вы решили, я отдам вам записку?! О, нет, не надейтесь! Получите ее, когда украдем елку, и не раньше.

— Но...

Она обернулась вслед констеблю и прочистила горло.

— Хорошо, мы согласны! — воскликнул Марек.

Джош зашипел на него:

— Ты что делаешь?!

— Только полночь была. До рассвета часов семь. Успеем и за елкой, и предупредить.

Джош посчитал время, шевеля губами. Полчаса до сада, полчаса там, полчаса назад — к двум ночи вернемся. Вроде, да, успеется... Ладно.

Друзья двинулись к выходу с площади, но дворяночка вместо следовать за ними зашагала туда, где переминались мохнатыми ногами запряженные лошади да увальни-извозчики кутались в тулупы.

— Желаете пешком, судари? Как вам угодно, я жду у сада.

Она сунула монетку извозчику и уселась в сани. Девушка раскинула руки, заняв все высокое сиденье. Когда друзья подоспели, им осталась только низкая лавочка, предназначенная для слуг. Все лучше, чем топать на своих двоих. Они запрыгнули, сани тронулись, скрипя полозьями, звеня бубенцами в лошадиной гриве. Скользнули мимо торговые лотки, веселые люди, пляшущий медведь. Помчалась улочка, смеясь размалеванными окнами.

И Джош, и Марек — чего скрывать — глазели на дворяночку. Когда еще увидишь такую вблизи! В сапожную мастерскую она не придет — пошлет служанку. На лодке джошева отца не поедет — у ее семьи, поди, и лодка своя, и корабль. Вот разве на ярмарке встретишь, да и там — в кутерьме, среди верчения... А тут вот — прямо перед носом! Если иметь очень много смелости, можно вытянуть руку и дотронуться!.. Марек не был аж таким смельчаком, но все ж и не последним трусом, так что он набрался храбрости и спросил: