Мажор - прода 20/02

— Ты живая! — выдыхал я бархат шеи.

— Ты нашелся! — слышалось в ответ.

И все вопросы отодвинулись на второй план, изредка возвращаясь и отравляя мне существование днем. Но и тогда я их задвигал на задний план, утопая в пучине захлестнувшего безумства.

По дому я теперь не носился — летал. Еще днем прямо в лавке разделываясь с рутиной, вечерами я творил, судорожно хватаясь то за расчеты, то за имеющиеся в наличии материалы. Потом приходила Юля, отрывая меня от записок, а утром я по-новой клевал носом за прилавком, просыпаясь лишь к обеду. И все повторялось снова. Рустам пытался было что-то вякнуть, но наткнулся на жесткую отповедь:

— Не лезь!

Охранник, привыкший к моей покладистости, обиженно заткнулся.

В толстенном учебнике по артефакторике отец перечислил все выявленные за его долгую жизнь правила, хотя самые значимые едва занимали десяток. В профессиональной среде их сформулировали еще более кратко и назвали десятью заповедями Романова. Одна из них гласила: хочешь уменьшить вес изделия — раскошеливайся! Потому что лучшими проводниками магической энергии являлись золото, серебро и платина.

Имевшийся у антиквара запас я порядком растряс, монтируя защиту дома и лавки. Туда же ушла львиная доля нормальных накопителей, оттого и чах я над оставшимися, не пуская их на ширпотреб. Распилить один большой на десяток или даже сотню мелких несложно, а вот обратно сращивать косточку иначе, чем в живом организме, еще никто не научился.

Но хотя золотишко в сейфе не окончательно иссякло, использовать его не давали препоны этического характера — если накопители дядя Жора всунул мне в ладонь со словами: "Бери и владей, ты найдешь им лучшее применение!", и с тех пор я без зазрения совести считал горсть обработанных обломков слоновьего бивня своей, то по поводу благородных металлов широких жестов не последовало.

А руки зудели сотворить для Незабудки что-нибудь такое... эдакое.

И только поэтому появившаяся поздно вечером девушка застала меня за разглядыванием нутра чемодана с бомбой — где-то в ее недрах таилось примерно двадцать граммов так нужных мне элементов.

— Что это? — Юля с любопытством сунула нос в стоящую у кровати раскрытую сложную систему.

— Ерунда! — ответил, заваливая девушку на постель.

— И все-таки?..

— Бомба, — с трудом оторвавшись от сладких губ, объяснил я.

— Бомба?..

Мое прошлогоднее творчество девушку не на шутку заинтересовало. Настолько, что после утоления первого любовного голода она сама вернулась к расспросам. Пришлось пускаться в объяснения лействия сего "шедевра".

— Зачем она тебе? — спросила Незабудка, выслушав меня до конца.

— Теперь уже незачем. Хотел разобрать и тебе подарок сделать.

— Оставь! — изящная ножка прямо с постели дотянулась до крышки чемодана и захлопнула ее, — Некоторые вещи надо оставлять, чтобы потом не наделать глупостей!

— Да, конечно! — любое желание любимой в этот момент казалось мне ужасно логичным.

Утром соображалка вернулась, но порыв разобрать взрывное устройство прошел — Санни найдет ему применение! Антиквар доживал последние дни, мой отъезд к брату становился вопросом времени.

Как ни готовься к беде, но она всегда приходит неожиданно — дядя Жора тихо покинул этот мир в ночь с десятое на одиннадцатое мая. Еще вчера он в последний раз открывал глаза, силясь мне что-то произнести напоследок, а сегодня уже лежал холодным.

Рустам взял на себя все хлопоты, связанные с похоронами — у меня все так же не имелось паспорта или какого-либо другого документа, удостоверявшего личность. Наверное впервые после Санни я признал кому-то свою полную несостоятельность, но подкупало то, что Мирзоев горевал по старику вместе со мной. Доктор Жедов, ставший нашим частым гостем без слов подписал заключение, в газеты ушел короткий некролог ...

— Надо сообщить его внучке, — произнес Рустам, закрывая дверь за медиком.

— И рад бы, да не знаю, куда! — в бумагах антиквара не удалось найти никаких документов по поводу его наследницы.

— Я знаю, — поведал охранник, вызывая у меня прилив злости: я, если бы знал адрес пансиона, давно бы вызвал внучку дяди Жоры ухаживать за ним! Да хотя бы попрощаться! — Я ее отвозил тогда туда! — виновато признался Мирзоев, — Ее пансионат в пригороде, для барышень там воздух чище и нравы построже.

— Завтра съездишь за ней! — приказал я, уже не видя смысла срываться за внучкой Креста во второй половине дня, — Все равно лавку закрывать придется на время похорон и формальностей.

Рустам согласно кивнул.

Любовь-любовью, но настроения заниматься ею по соседству с покойником ни у меня, ни у партнерши не возникло.

— И как ты теперь? — спросила Юля, устраиваясь на моем плече.

— Встречу завтра внучку дяди Жоры, передам ей дела, а там посмотрим.

— К Солнцеву подашься?

— Наверное, других вариантов нет. А ты чем займешься?

— Знакомые в столицу зовут, обещают на хорошее место пристроить.

— Что за такие знакомые? — приревновал я.

— Старые знакомые, которые знают меня еще до... до всех событий. Не хочешь поехать со мной?

Отрицательно покачал головой — в Петербург не тянуло.

— Я так и не спросил: а как ты с документами вывернулась?

Девушка попыталась уйти от ответа:

— Грустная история...

— Да у нас тут вообще веселье так и плещет! — усмехнулся я на ее отговорку.

Вздохнув, Незабудка рассказала:

— Когда я была маленькой, родители из деревни дальнюю родственницу в дом взяли. Хорошая девушка была — добрая, работящая. Мы с ней с десяти лет вместе росли. А потом ее губернаторский кортеж сбил. Не насмерть, умерла она потом, через неделю. Мучилась страшно! Я, когда Кучумова повесили, впервые в жизни напилась! — злорадно призналась Незабудка, — Танцевала на столе от радости! Чтоб ему черти в аду кипящего масла не жалели! — от души прокляла наемница покойного князя-губернатора, — Когда Юлю хоронили, ее документы затерялись, нашлись только потом — отец их зачем-то забирал, уже не помню зачем, а на место не вернул. Вот по ее паспорту я теперь и живу.

Пожалуй, впервые я мог верить ей на сто процентов — эта история в отчете Циркуля фигурировала как один из возможных мотивов для дальнейшей террористической деятельности Лили. И тогда понятно, почему мне она назвалась Юлей — скольки-то-юродную сестру так и звали.

— Давай спать! — зевнула подруга, — У тебя завтра тяжелый день. Надо сил набраться.