Три встречи с Серым Кардиналом

И день за днём селение за селением предавались ереси, и ликторы местные не в силах были справиться с бунтом, а то и сами вливались в него. Один лишь город Вильямстаун оказал упорное сопротивление, ибо в него стянут был Охранный легион Восточной каторги, но и он не устоял под натиском и в ходе боёв сожжён был дотла. И с падением его окружённая морем бунтующей черни столица провинции Остис сдалась на милость Серого Кардинала.

С получением известия о падении Остиса Его Величество Император Тиберий IX был крайне огорчён оным, и той же ночью хватил его апоплексический удар. На Престол воссел сын его Октавиан VI — юноша скромный, набожный и не по годам мудрый, что в истории за деяния свои заслуживает быть записанным под прозванием Благочестивый.

Видя, что развратившийся Администратум не в силах справиться со скверной еретического мятежа, обратил Его Величество слух свой к советам Святой Инквизиции. И правление своё начал он с великой очистки аппарата управления. Как славный герой древности Геркуланий очищал загаженные конюшни царя Авгая, так и братья наши инквизиторы прошлись безжалостным потоком по всем закоулкам Администратума, вымывая из них всю скопившуюся мерзость.

И помимо прочего установлено было лично мною, что корни возникшей ереси лежали в самом Администратуме. В ходе розыска среди документов особой тайны найдено было дело так называемого "Агента IX", что начато было три десятка лет назад. Поддавшиеся безумной идее ищейки Администратума вздумали тогда наложить грязные руки свои на магию бессмертных эльфов. Всякий разумный человек может посмеяться над такими намерениями, а богобоязненный должен будет порицать их, ибо Церковь не одобряет колдовство остроухих. Сами же они, как известно, если и вмешиваются в дела человеческие, то лишь по редкому капризу. Потому безумцы из Администратума решили создать собственную м'ахо с'ёдзё, послушную их приказам.

И самый процесс этого создания являл собой великое злодеяние. По всей Империи рыскали ищейки, разыскивая детей, носивших на лицах своих хоть отдалённые эльфийские черты, ибо в старые годы остроухие, бывало, вступали в сожительство с людьми и потомство от сих связей оставляли на их попечение.

И собраны были по всей стране сотни юных девушек, коих кого похищали, кого выкупали, а кого силою отбирали, если родители их были из низших сословий. И вооружившись черепомерками и древними фолиантами, и алхимическими приспособлениями, отобрали учёные Администратума из их числа сто тридцать пять обречённых на муки. И каждая из них получала смертельное ранение, но не убивающее мгновенно, ибо согласно древним легендам только в смертельной опасности могла пробудиться колдовская сущность у потомства эльфа и человека. И так погибли сто тридцать три безвинных создания, и только двое из них выжили и проявили способности свои, ибо раны их стали на глазах затягиваться. И одна из них от перенесённых испытаний лишилась рассудка и была умерщвлена вслед за остальными.

Оставшаяся в живых была дочерью крестьянина из предместий Остии, кою продали за девятнадцать с тремя четвертями динариев опекуны ея. Будучи на тот момент девушкой послушной и богобоязненной, приняла она уверения, что произошедшее было совершено на благо славной Империи нашей, и готова была честно послужить Престолу.

Однако же, успех, коего добились учёные мужи Администратума в безумном деле своём, оказался незначителен. Согласно донесениям, кроме упомянутого мною исцеления ран, что не причинили достаточно быстрой смерти, способна была полученная ведьма только лишь скрываться от взоров людских да располагать собеседника к себе в разговоре. И не смогли чины Администратума найти ей иного применения, кроме как стать тайной убийцей под именем "Агент IX", ибо была она девятой по счёту из принявших испытание.

И как будто мало было им склонить девицу сию к несвойственному женщине занятию, но обучали они её и наукам, кои должны были пригодиться ей на новом поприще. Учение же не пошло впрок сему сосуду скудельному, но обратило лишь её ко злу, и укусила она руку кормящую.

Но надо сказать, что хоть узнал я тайну возникновения Девятиликой, но в ту пору ещё и подумать не мог, насколько тесно связана она с обрушившимся на нашу благословенную землю бедствием. А меж тем мятежники, захватив Восточную провинцию, остановили своё явное продвижение, ибо нужна им была передышка, и нужно было закрепить завоевания свои. Однако, продолжали они при том рассылать лазутчиков и смутьянов не только лишь в пределах Империи, но даже и за границы ея.

И порушен был на захваченных землях освящённый Небом порядок управления, и устанавливали там "серые стражи" новые нечестивые порядки, выдуманные Серым Кардиналом. И управлялись селения, и волости, и сама провинция сборищами выборных от жителей их. И имели на тех сборищах равные голоса и богач, и бедняк, и почтенные отцы семейств, и сопляки, и соплячки из "серой стражи". Да и пуще того, были последние истинными правителями, ибо именно волю Серого Кардинала и присных его и обсуждали на сборищах тех. И провозглашали они, что де все люди равны пред Великим Небом, и что де любовью, мечом, наукой и совместным трудом установить можно Царство Божие на грешной нашей земле, а кто противился им — считался врагом народного счастья. А кроме тех слов ни о чём Божественном даже и не упоминали. И не могло сие бесчинство и попрание древлего благочестия не вызвать роптания среди людей уважаемых и богобоязненных.

И вот с благословения Его Императорского Величества встала на защиту Священной Империи нашей Святая Церковь и верная слуга её — Святая Инквизиция. И духовные братья наши убедили правителей соседних держав, сколь опасна для их держав зараза под именем Серого Кардинала. И объяснили они им, что, злоумышляя против нашей Империи в дни бедствий её, обретут они врага стократ худшего. И благодаря тому убеждению смогли мы отвести от границы VI, VII и IX Легионы и направить их на усмирение бунта. И вместе с легионами шли братья наши инквизиторы, дабы творить суд и расправу. И без ложной скромности скажу, что от лица Святой Инквизиции план по усмирению Восточной провинции был представлен Его Императорскому Величеству лично мною.

Сколь ни многочисленна была армия мятежников, сколь ни старался Серый Кардинал обучить её воинскому искусству, но не выдержала она удар закалённого в боях стального кулака верных легионеров Императора. И разбегались при встрече с ними мобилизованные хлебопашцы, и лишь отряды, где в достатке было "серых стражей", дрались яростно и отчаянно, порою даже сдерживая наше продвижение.

И заходя в освобождённые селения, видели мы символы еретической власти. Над домами собраний развевались серые знамёна, на коих изображены были солнце, раскрытая книга, меч, молот и мотыга, и срывали мы их и отправляли на костёр. А на торговых площадях установлена была "Милость Кардинала" — порождённое извращённой фантазией Серого Кардинала устройство для усекновения голов в виде скользившей меж двух желобов колоды с прикреплённым к ней острым лезвием. И слова "предать Милости Кардинала" означали казнь быструю и "гуманную". И падали к подножиям эшафотов головы благородных патрициев рядом с головами презренных грабителей и головы инквизиторов и священников рядом с головами жестоких убийц и насильников. И говорили также, что Кардинал собственноручно мечом своим отсекал головы тем несчастным, кто был ему особо ненавистен, и справлялся не хуже своей бесовской машины.

И с изгнанием мятежных войск из городов и сёл выходили на улицы почтенные граждане их и творили заслуженную расправу над теми, от кого терпели более полугода страдания и утеснения. К великому огорчению моему вынужден сказать, что сей праведный порыв принимал порою формы дикие и порочные. В особенности касалось это тех схваченных девиц, что служили в "серой страже" или принимали участие в делах её, поскольку за неблагочестивое поведение своё подвергались они многократному насилованию вплоть до тех пор, пока не умирали. Я же со своей стороны всегда решительно пресекал подобное попрание общественной морали и неуклонно требовал, чтобы все пленные подвергались тем экзекуциям, которые предписаны Уставом Святой Инквизиции сообразно вине их.

Но не одной лишь строгостью действовала Святая Инквизиция в отношении заблудших овец. Всякий публично покаявшийся в грехах своих и отрёкшийся от Серого Кардинала мог рассчитывать на то или иное облегчение своей участи: от лёгкой смерти перед сожжением и до освобождения под поруки. В отношении отпущенных под поруки многие братья роптали, но отвечал я, что повесить их можно будет потом.

В милости своей Его Императорское Величество Октавиан VI Благочестивый пожаловал Святой Церкви все те земли Восточной провинции, что остались без владельцев своих. И на землях этих приказал я оставить на три года в неприкосновенности налоги, установленные Серым Кардиналом, ибо были они просты и необременительны, и добавил к ним одну лишь церковную десятину. Недоимки же следовало восполнить из имущества, конфискованного у мятежников и пособников их. Позже, по завершению кампании отправлен был мною к Святому Престолу почтеннейший доклад с изложением мыслей моих об улучшении налогообложения.

И чем дальше мы продвигались, тем яростнее сопротивлялись "серые стражи", но и тем охотнее склоняли пред нами свои головы одумавшиеся подданные наши. И благодаря оным в столицу Восточной провинции Остис удалось нам ворваться с ходу. Когда подошёл к стенам её сводный кавалерийский отряд, то открыты были перед ним ворота. И когда наши легионеры ворвались во дворец градоправителя, то нашли там кабинет Серого Кардинала, в коем стояла на столе не остывшая ещё кружка с бодрящим настоем. Сами же участники дерзкого рейда чуть было не стали жертвами собственной смелости, ибо оказались окружены "серыми стражами" и войсками, верными Серому Кардиналу, подошедшими из Арсенала и из окрестностей города. Более суток отважно держались они, прежде чем подоспел к ним на помощь VI Легион.

И пришло, наконец, время поведать о последней встрече моей с Серым Кардиналом, когда положен был конец его существованию.

Был тот вечер тёмен и дождлив. Покончив с делами по налаживанию инквизиторской службы в Остисе, творил я молитву, готовясь отойти ко сну. В этот самый момент явился ко мне служка мой, брат Сириус, со срочным донесением. Поведал он мне, что явилась к городским воротам повозка в сопровождении группы мятежников, и что раскаялись они и желают встречи с Его Преосвященством, дабы во искупление вины своей преподнести ему дар исключительной важности. И довершив молитву, велел я доставить их в отделение Инкизиции и подготовить камеры для их содержания.

И видел я, как в свете факелов во внутренний двор вошли шестеро мятежников, и шёл за ними мул, запряжённый в закрытую повозку, и выволокли они оттуда связанного пленника. И когда встретил я их в приёмном зале, то завидев меня, сорвали они с мокрых одежд своих еретические знаки и растоптали их, и пали ниц, прося выслушать их. Пленник же, худой и низкорослый, с мешком на голове, стоял, не шелохнувшись. И вышел к простёршимся пред нами мятежникам брат Сириус, и поставил ногу свою на спину главного из них, и, склонившись к нему, спросил, что хотели они сообщить Его Преосвященству. И был ответ ему от сего раскаявшегося грешника, что привели они с собой никого иного, как Серого Кардинала. И тогда тишина воцарилась в зале.

И подошёл брат Сириус к пленнику, чтоб сдёрнуть мешок с головы его. И только лишь взялся он за край мешка, как понял вдруг я, кого под ним увижу. И предстало пред нами памятное мне сквозь многие годы ангельски прекрасное лицо. Даже встрёпанные, спутанные, криво подрезанные волосы, казалось, лишь придавали ему дополнительную, дикую какую-то красоту. И поперёк рта вложена была ей меж зубов палка и закреплена верёвкой сзади головы. И держала ведьма голову прямо, и смотрела на нас дерзко. Брат же Сириус, не веря глазам своим, ухватился за истрёпанную серую рясу её и рывком сорвал с плеч, обнажив пленницу по пояс. И увидели все присутствующие братья и стражники, что перед нами женщина.

В гневе брат Сириус вздел булаву свою над головами сдавшихся, крича, что дерзкие бунтовщики вздумали шутить над нами. И один из несчастных залился слезами, причитая, будто де знал он, что никто им не поверит. Пришлось мне вмешаться и воззвать к спокойствию, и пояснить, что правду говорят нам заблудшие сии дети Святой Церкви. И подошёл я к ведьме, и вынул кляп изо рта её. И ответила она мне улыбкой скромницы, и сказала, чтоб благословил я её, ибо грешна она, и тут же расхохоталась над словами этими, будто были они весёлой шуткой. И смеялась она до тех пор, пока брат Сириус ударом не заставил её замолчать. И дабы удержать его, пришлось мне вновь возвышать голос, ибо намерен он был продолжать избиение.

И повелел я отвести сдавшихся мятежников в отдельную просторную камеру и накормить их, и дать им сухую одежду. А Серого Кардинала приказал доставить в допросную. И когда увели их, наложил я епитимью на брата Сириуса, ибо, когда гнев обуял его, то произносил он устами своими слова, неподобающие лицу духовного звания.

Когда прибыли мы в допросную комнату, то была там уже ведьма посажена на кресло, и руки её были заключены в браслеты на подлокотниках, и на ноги её нацеплены кандалы с гирей. И сел я за стол напротив неё, а за спиной её встали брат Северус и брат Сириус, коему строго было приказано держать себя в руках, и начался наш разговор.

Первым делом спросил я, что тебе, убийца, видно, мало было утолять жажду крови отдельными людьми, потому замахнулась ты убить саму нашу Империю? И отвечала она, что попал я словами своими не в бровь, а в глаз, и что хотела она стереть с лица земли Империю нашу, построенную де на насилии и обмане.

И спросил я, как чувствует она себя теперь, когда Империя наша нанесла ответный удар и повергает в прах дерзко замахнувшихся на неё мятежников. И отвечала она вопросом — как должна чувствовать себя мать, на глазах у которой убивают возлюбленных детей её? И было лицо её скорбно, и голос полон горечи.

И спросил я, да разве известна ей радость материнства. И тут же переменила она настроение своё и расхохоталась, говоря, откуда де тебе, инквизитор, знать о радости материнства, ибо в отличие от неё, мне она известна и быть не может.

И спросил я, не раскаивается ли она в деяниях своих. И отвечала она, что раскаивается. В том, что не сдержалась и начала поход свой против Империи слишком рано. В том, что смогла повести людей лишь за фигурой своей как вождя и пророка, но не за учением своим. В том, что не разнесла по камешку здание, в коем мы находимся. В том, что не пришла ко мне раньше с клинком в руке, когда была у неё такая возможность.

И в момент, как она промолвила слова эти, увидел вдруг я, что допросное кресло передо мной пусто. И мгновение спустя слышал я страшный хрип, что вырывается из перерезанного горла. То брат Северус имел обыкновение носить с собою повсюду в рукаве рясы небольшой нож для повседневных дел, и теперь ведьма выскользнула непостижимым образом из оковов и клинком сим погубила брата Сириуса. И намеревалась она метнуть его в меня, но попущением великого Неба оступилась из-за кандалов на ногах, и тогда брат Северус успел дубинкой выбить нож свой из руки её и саму её скрутил и повалил на пол. И сказала ведьма с горькой усмешкой, как же сильно она устала. И ответил я ей, что дам ей время отдохнуть до рассвета.