Путь сквозь тьму

За столом грохнули хохотом, оценив шутку. Смеялся и сам Николаич, хлопая по-своему трудовому мозолю выдающихся размеров. Виктор улыбался и глядел в опустевший бокал, решая вопрос. Стоит ли снова попробовать этот способ? Расставание с Ольгой он пережил тяжело. В тот раз тоска вцепилась в него основательно. Три месяца отношений. Четыре тоски. Счёт не в пользу женщины. Или дважды в её пользу. Если быть честным с собой. А если действительно быть честным? Может она ему не только нравилась? Может.

Виктор тогда пробовал утопить тоску в вине. Не так чтобы уйти в запой. Для этого Виктор был слишком ответственный. Коммуналка, ипотека, работа. Работу он терять не собирался. Да и родные... Но все свободные деньги он спускал тогда на спиртное. И трезвым становился лишь к утру. Виктор до сих пор не знал, помогло ли пьянство или просто его тоска не могла длиться вечно.

Нет, пожалуй, нет. Виктор принял решение и налил себе бокал. Последний на сегодня. Тогда, по истечении четырёх месяцев, ему совсем не понравилось то, что он стал видеть по утрам в зеркале. Не может же быть всё так серьёзно? Он лишь увидел её улыбку. А затем всего полчаса только смотрел. Ведь не может?

Лишь лучи и вспышки шоу-системы на секунды разгоняли густой полумрак кафе. Даже лиц уже было не разобрать в бешеной пляске стробоскопа. И Виктор жалел, что слишком внимательно вглядывался в лица под уже ушедшим отсюда светом. Ведь в его душе нет таких прожекторов, что могли бы рассеять столь же густой полумрак тоски.

Тьма

Виктор стёр с зеркала осевшую влагу и осмотрел своё лицо. Двухдневная неопрятная щетина. Тёмные круги вокруг глаз. Осунувшееся лицо. Нужно приводить себя в порядок. Это не дело. Виктор открыл дверцу шкафчика. Он начнёт с бритья. Уж что только в своё время не перепробовал Виктор, но, в итоге, вернулся к тому, с чего начинал в юности. Т-станок и тёплая пена на распаренную кожу. Двигая станок короткими уверенными движениями, Виктор слушал хруст срезаемой щетины и благодарил ритуалы. Ведь эти минуты, когда есть только зеркало, лезвие и отражение, он может бездумно следовать его течению. И не думать ни о чём другом. Жаль, что эти минуты коротки.

Если обратиться в глубины философии, то существует только два способа бритья. Для старшины — утром. Для жены — вечером. Ещё после армии Виктор сразу перешёл на второй. И всегда брился вечером. Даже когда радовать кого-то отсутствием щетины ему и не нужно было. Как сейчас.

Заканчивались новогодние праздники. Впереди, уже завтра, начинались трудовые будни. Хотя на работу Виктору сейчас хотелось меньше всего.

За минувшие дни ему ничуть не стало легче. Сердце болело, трепыхалось в груди, пытаясь ему что-то сказать. Снег на улице уже не радовал белизной. Всё небо накрыл полог, приглушающий свет и бросающий на весь мир глубокие тени.

Не радовала вкусом еда. Новая музыка на экране не затрагивала эмоций. Даже книги, откладываемые в папку по рекомендациям с форума, не вызывали чувств и переживаний за её героев. Тускло. Серо. Мрачно. Лишь в воспоминаниях по-прежнему можно было найти краски. Там ярко светили прожектора. Вырванная ими из тьмы кружилась в танце фигурка девушки. Ослепительно вспыхивала улыбка. Горели алым губы. Сплетались в ритме музыки руки над её головой.

Виктор знал, что после этих мгновений прогулки по памяти, тоска накинется на него с новой силой. Отыграется за потерянные им краски. За несбывшееся. Но ничего поделать с собой не мог. Ведь он живой человек. Он не может не думать. Не может не вспоминать. Больше всего ему хотелось узнать лишь одно. Какого цвета её глаза? С этим вопросом он и заснул.

На телефоне зазвенел Cesium. Будильник послушно выполнял работу, для которой и был создан. И Виктору нужно было идти выполнять свою.

Ещё одни ритуалы, которые дают ему ложную уверенность в том, что всё в порядке. Утренний кофе и лента новостей в разделе «главное». Утром кофе Виктор пил натуральный. Когда он жил с Ольгой, то она пристрастила к нему и его. Оставшись один — для турки и полного ритуала с обжаркой и мельницей он не находил время. Или не хотел находить. Это лишнее напоминание. И покупал в магазинах скидочную готовую обжарку с надписью «Для чашки». В этот раз удачно попался польский кофе, очень тонкого помола, почти в пыль. Виктору он пришёлся по душе. Ароматный. Крепкий. Чёрный как смола. Но, несмотря на свой цвет, отлично разгоняющий тени тоски.

В мире по-прежнему крутили словесные кружева политики, после продолжительной болезни умер пожилой актёр, что-то там завоёвывали спортсмены. Ничего интересного. Разве что подборка лучших фото недели привлекла внимание Виктора. Хотя бы в чужой жизни по-прежнему играли яркие краски. Виктор жадно впивался взглядом в каждое фото. Словно хотел занять чужого счастья. Но закончились фото. Губ коснулся горький осадок последнего глотка кофе. Тоже закончился.

Виктор всмотрелся в гущу на дне чашки. Кофе. Ольга.

Впервые увидев её, он восхищённо охнул про себя. Она полностью соответствовала его вкусу. Высокая, стройная блондинка. Голубые глаза, пухлые губки. Красивая яркая женщина. Лёгкое летнее платье чуть выше колен. Ремешки босоножек обвивали узкую лодыжку и поднимались по ножке. Виктор протянул букет из белых и розовых пионов в бумаге. Он приложит все силы, чтобы она с ним осталась. Так, он обещал себе.

Не вышло. Да. Виктор оборвал воспоминания. Силой выкинул из головы. Встал. Отнёс чашку в мойку. Взял телефон со стола. Направился к двери. Работа тоже поможет избавиться от лишних мыслей. Тем более, после новогодних праздников её будет много.

— Всем привет! — Виктор зашёл в раздевалку своей бригады. На лице улыбка. Твёрдое уверенное рукопожатие. Всё как всегда. Есть только работа. А его переживания — никому не нужны.

— Что-то ты за праздники похудел,— Паша не сразу выпустил руку, вглядываясь в лицо. — Некому тебя кормить.

— Да я сам, кого хочешь, накормлю, — усмехнулся Виктор. Некому. Да. И ему кормить некого.

— Это да. Готовить ты умеешь, — признал Павел и покрутил в воздухе рукой. — Ещё и рецепты выискиваешь этакие...

Павел был, наверное, единственным, кого Виктор мог с чистым сердцем назвать другом. Несколько раз он приглашал его с семьёй к себе в гости. Виктор после учёбы так и остался в этом городе. Родные были далеко. Жил он тогда один. Но это же не повод мучиться полуфабрикатами? Так и научился. Что там он готовил гостям?

Цыплёнок табака и, предварительно вымоченный от крахмала, картофель по-домашнему. Это первый раз. А второй — гуль-ханум из рубленой говядины. Третий... А вот третий готовила уже Ольга. Ладно. Не будем. Виктор отбросил лишние мысли.

— Но всё равно. Не видно по тебе десяти дней лежания на диване и поедания вкусностей. Чёрт! — шнурок рабочего ботинка не выдержал рывка и порвался. Оставил в руке растерянного Паши солидный кусок.

— Да я и не лежал, — Виктор отвязал со своей вешалки запасной шнурок и протянул другу.

— О! Спасибо. Не лежал, значит, — задумался над ботинком Павел. И возмущённо вскинулся. — Опять качаться начал? Обещал же, что меня возьмёшь?

— Обещал и возьму. Но я никуда не ходил, — отмёл подозрения Виктор.

И задумался. Почему бы и нет? Тоже хороший способ. Пока ты с железом считаешь повторы, тебе не до посторонних мыслей. Работа у Виктора не предполагала офисного сидения. Была наполнена физическими нагрузками. Хотя бы, пока кофры с инструментом донесёшь. Не везде охрана пускала машину на территорию. Не всегда была возможность подъехать вплотную. И Виктор был в неплохой физической форме. Объёмы почти не падали. Главное — не давать лишним калориям затягивать всё жиром. В бригаде не верили в такой простой способ.

Но иногда хотелось большего. Или всё же, приходилось нагонять ушедшее. Это, как и корпоративы, становилось всё более модным. И Виктор периодически ходил в ближайший спортзал. Хотелось бывать там чаще. Но, чтобы была отдача, рост показателей, мало одного желания. Нужен ещё и полноценный отдых до и после тренировки. А вот это, работа не всегда обеспечивала. Или быт. Виктору с этим было проще. Семьи нет. А вот Павел периодически загорался идеей походить в спортзал. Но через две — три недели, не получив быстрых результатов, остывал. Но Виктор считал, что и это идёт ему на пользу. Записи не врут.

— Давай посмотрим, как пойдёт работа, — решил Виктор. Он попробует отвлечься. И не быть в пустой квартире. — Ориентировочно — четверг. Сразу после работы. В «Режим».

— Отлично! — обрадовался Павел.

— Нарооод! — протяжно позвал Николаич. — Двигаем на инструктаж.

Виктор выходил последним. Окинул взглядом раздевалку. Проще было всё проверить самому, чем потом выслушивать нотации от Инночки. Порядок. Все шкафчики закрыты. Виктор выключил свет. Теперь здесь так же темно, как и у него на душе.

Виктор с Павлом вышли из раздевалки в основной зал. Зеркальная стена со стойками гантелей. Пять беговых дорожек. Несколько десятков разномастных тренажёров. «Режим» не столь шикарен, как «Фитнес-град». Поменьше, пониже классом. Но ближе к дому Паши. А это уже немалый плюс. Его ждёт семья.

Павел уже достал телефон и принялся позировать у силового тренажёра. Виктор покачал головой и достал свой. Но ему в нём нужны были заметки о тренировках.

— Что ты опять начинаешь морщиться? — заметил его гримасы Павел. И возмутился. — Я тебе сколько раз говорил — это новый образ жизни. Сейчас все так живут. Сделал что-то крутое — выложи. Увидел что-то необычное — выложи.

— Удалась яичница из трёх яиц — выложи, — подначил Виктор.

— Это ты утрируешь, — Паша обиделся. Притворно. Он был по жизни оптимист. Суметь обидеть его, ещё нужно было постараться. — Тебе бы, вообще, стоило следовать веяньям века. Я на твоих мантах тогда столько лайков собрал! У!

— Мужику, что их рецепт выложил я и поставил лайк. Я-то здесь при чём? — Виктор пожал плечами. Определил для себя план занятия. И набрасывал себе плейлист пободрее. Чтобы рок, чтобы гитары, чтобы барабанщик от души стучал.

— Поставил бы ссылку на него и все довольны. Не понимаешь ты правил накрутки посетителей, — Павел сел на любимого конька и принялся с жаром размахивать руками. — А у тебя отбоя бы от девушек не было. Они все сейчас в соцсетях сидят. Шикарное время. Не нужно никуда бегать. Никого искать. Поставил инсту или вконтакте и листай фотки. Там и личики, и фигурки! Выбрал бы десяток на свой вкус.

— Мне бы одну, — грустно усмехнулся Виктор, на миг, теряя контроль над своей тоской. Ему бы одну. Ту, из кафе. Но она уже чужая. — Боюсь, с сотнями из инстаграмма я не справлюсь.

— Хе! Проблема! Расставил галочки — возраст, место жительства, чтобы далеко не бегать. Убрал всех брюнеток. И дело в шляпе.

— Хватит языком чесать, — сердце снова кольнуло. Убрать брюнеток? Он уже убрал. — Давай свой тренировочный дневник.

Виктор внимательно проверил рост результатов, освежил в памяти чужие тренировки прошлого года. Глянул на друга, прикидывая, насколько он сдал за эти два месяца.

— По дневнику откатись вот сюда. Ориентируйся на эти подходы. Как всегда — не рвись. Лучше недотрен, чем перетрен. Давай. Разминку. Ты на дорожку, я на вёсла. Потом меняемся.

Виктор в детстве начинал с простой качалки, в которой не было всех этих блестящих тренажёров. И до сих пор оставался последователем базовой тройки упражнений. Его ждал помост. Он и штанга.

— Даже не думай, — Виктор отогнал неопытного Павла, идущего по пятам. — Ты в Смита.

Двадцать минут разминки, сорок минут интенсивной нагрузки наполнили тело теплом и приятной истомой. И покрыли потом. А вот душа в «Режиме» нет. Печально. К хорошему быстро привыкаешь. Придётся терпеть до дома. Виктор лишь снял тренировочную одежду. Бросил её в сумку.

В своё время Виктор поставил себе стойку тропического душа. И сейчас наслаждался потоком падающих капель. Закрыв глаза, можно было представить себе, что зима, так ранившая его сердце, уже закончилась. Закончилась и слякотная серая весна. Наступило лето. Все печали и тоска остались позади. А он, как в детстве, попал под тёплый летний дождь. И нет ни забот, ни тревог взрослой жизни. И если ты остался один — это радость. И свобода. А зачем ему сейчас свобода? От кого?

Виктор стёр с зеркала осевшую влагу и мрачно осмотрел своё лицо. Щетина. Запавшие карие глаза. Похудевшее лицо. Завтра пятница и выходные. Пойдёт. Бриться желания не было. Восемь минут отсутствия мыслей не стоили затраченных на ритуал усилий.

Виктор выключил свет и лёг в кровать. Темнота. Перед сном Виктор достал из ящика проекционные часы. И сейчас нажал кнопку. Они чуть разогнали гнетущую тьму спальни. Виктор лежал и смотрел на тусклые красные цифры на потолке. Интересно, есть ли у неё такие часы? Смотрит ли она на них?

На телефоне зазвенел Cesium. Последний день рабочей недели начался. Шесть утра. На потолке едва видны цифры в полумраке утра. Сели батарейки?

Короткая суета утреннего ритуала. Огонь под чайником. Чашка. Ложка кофе и сахара. Кипяток. Накрыть блюдцем. Лента новостей в разделе «главное». В мире что-то взрывается, в Тунисе упал самолёт, какой-то скандал в московской тусовке. Фоторепортаж Виктор открыл и тут же свернул приложение. Чужие краски не принесли облегчения. Напротив. Счастье чужой жизни ударило в сердце. Как нож. Тоска счастливо зарычала. И добавила удар от себя. А ты отказался от своего счастья! И сгустила свои тени. Тьма.

Кофе был из той же пачки. Виктору её хватало надолго. Но не было прежнего аромата. Крепкий. Чёрный как смола. А тьму тоски ничуть не рассеял. И кофе горчил. Губ коснулся противный осадок. Виктор раздражённо поставил чашку в мойку. Подхватил телефон со стола.

— Давайте, давайте! Восточная линия 220 легла. Нас кидают на помощь городским линейщикам.

— Опять на принеси-подай попали, — скривился Серёга. — В такую грязь в поле лезть. Сейчас по уши будем!

Из зеркала смотрел изрядно заросший мрачный мужик. Не только Пётр волновался и выспрашивал, что случилось. Уже даже Николаич косился. Да и самому неприятно. Красивая бородка у Виктора не росла. Сейчас он ничуть не походил на плакатного Эмина. Провалившиеся больные глаза. Ввалившиеся щёки. Виктор был похож на старого, измученного жизнью, азербайджанца с рынка. К чёрту это бритьё. Завтра последний день. Пусть терпят. В понедельник начальник увидит чистые щёки.

Батарейки в часах теперь стояли новые. Алкалиновые. Но темноту спальни и они не разгоняли. Цифры на потолке были почти не видны. Наверное, сломались. Китай. Теперь Виктор оставлял включённым свет на кухне. Так было легче засыпать. Можно было смотреть не только на проекцию часов, но и на освещённый отдалённым светом проем двери. Смотрит ли она на часы по-прежнему? Тоска злорадно, его голосом прошипела. «Лучше бы ты спросил, есть ли у неё силы после мужа смотреть в кровати на время?» Теперь рычал Виктор. От ярости.