Зрячая

Ты ощущала, что должна подняться и увидеть — как бы ни странно это было для девятилетней — преодолела слабость и поднялась. Ты знала или чувствовала, что сейчас произойдёт что-то важное, когда выбралась из папиного массивного кресла, закуталась в папину же огромную кофту, чтобы не замёрзнуть в одной ночнушке, влезла в тапочки, тоже папины, и поторопилась в коридор.

Было темно и тихо. Замолкло тиканье циферблатов, не слышно было и трелей сверчков, не шелестела за окном листва — и в этой абсолютной, сгустившейся тишине ты различала шаги и странный, жужжащий шёпот внизу, в гостиной. В коридоре было темно — кроме тусклого света в гостиной, бросающего жуткие тени на лестницу вниз, горел ещё ночник в мамином кабинете. Тебе казалось, что заглянуть туда нужно просто обязательно. С мамой ведь всё хорошо?

С мамой всё было странно. Сложив руки на груди, она лежала на каком-то старом матрасе, пахнувшем плесенью. Ты осторожно подошла и прикоснулась к её руке. Тёплая! Мама дышала, но очень медленно и редко — тогда ты этого не осознавала, поняла только сейчас, благодаря той ясности сознания, уловившего каждое ощущение, каждый шорох, движение и звук.

У изголовья матраса стоял знакомый по папиному кабинету цилиндр из странного тёмного металла в фут высотой и чуть меньше в диаметре. Наверху цилиндра было выгравировано: "Пандора Лавгуд". Ты заметила, что на чуть выпуклой стороне цилиндра есть три треугольных отверстия, а из его основания в дальний тёмный угол тянулся толстая резиновая трубка. Ты осторожно дотронулась до цилиндра. Тёплый! Прямо как мама... Какой-то прибор, который её исцеляет, да? Теперь тебе кажутся смешной такая идея, но тогда ты была свято уверена, что папа всё-всё-всё исправит! И не сказать ведь, что ты не была права...

Ёжась под взглядами, ты на цыпочках приблизилась к лестнице. Несмотря на то, что тебе нужно было видеть то, что внизу, какой-то иррациональный ужас не давал просто спуститься, и ты замерла, вслушиваясь в тихие реплики отца и странный жужжащий шёпот от его неведомого собеседника. Было что-то неестественно жуткое, что-то глубоко неправильное в этом шёпоте — это был не обычный акцент, а что-то... чуждое, чужое! Ты не могла объяснить, что, но чувство, что если прямо сейчас спустишься, то произойдёт нечто ужасное, было очень явным.

И отец, и его неизвестный собеседник говорили на иностранном языке, но каком именно, ты не можешь понять и сейчас. Изредка в разговоре мелькали знакомые слова, иногда вырывающиеся у папы раньше: Шаб-Ниггурат, Ньярлатотеп, Юггот. Конечно, папа запретил тебе даже запоминать их, не то что повторять, но тогда, будучи, должно быть, ещё под действием остатков эликсира, ты различала их как никогда чётко.

Ты не уверена, сколько простояла там, вслушиваясь в голоса и смотря на жуткие тени на лестнице, не могущие принадлежать ничему человеческому — пусть и понимаешь сейчас, что наверняка это была игра света и тени. Наконец наружная дверь отворилась, и папин гость ушёл, чем-то громко грохоча. Ужас отпустил тебя, а заинтересованный взгляд вновь упёрся прямо в лицо, в лопатки и, кажется, в макушку и ступни одновременно! Ты спустилась, зачем-то пытаясь ступать тише, окликнула папу, в задумчивости смотрящего на единственную свечку.

— Луна? — встрепенулся тот. — Как ты себя чувствуешь, девочка моя?

— Плохо, папа... — честно ответила ты.

— Что-нибудь болит? — он немедленно подхватил тебя на руки и посадил себе на колени.

— Ничего... просто тяжело двигаться, — ты заметила, что за окном что-то мерцает фиолетовым. — А что там?

— Не смотри туда, девочка моя, — вздохнул отец. — Всё будет хорошо — это я тебе обещаю. А пока... извини, но это нужно для твоего же благополучия, — ты ощутила, как кончик папиной волшебной палочки легонько коснулся виска. — Обливиэйт.

Ты не помнишь, что было дальше — несмотря на все усилия, приложенные, чтобы вспомнить. Тебе кажется, что остаточный эффект "Прекогниции Морганы" столкнулся со стирающим память заклинанием. В конце концов, "Прекогниция" отступила, но и блокирующие память чары сработали не в полную силу.

Так или иначе, ты очнулась уже утром неясно какого дня, взгляды всё так же преследовали тебя, об инциденте с мамой ты не помнила ровным счётом ничего, как и о странном госте с жужжащим шёпотом или о другом, сотканном из тьмы. Мама тоже исчезла, а папа объяснил, что с ней приключилось жуткое несчастье, что теперь её больше нет. К вам, вернее, к папе дважды приходили люди в тёмно-серых мантиях с глубоким капюшоном — невыразимцы из Отдела тайн, и папа о чём-то громко с ними спорил. Потом были похороны с закрытым гробом, и ты плакала навзрыд, а затем, когда узнала, что много дней выпали из памяти из-за неудачного эксперимента мамы, то решила вести дневник.

Дневник

3 декабря 1990.

С Джинни так скучно! Зря я пришла к ней в гости... Она всё время говорила о Гарри Поттере и совсем ничего не знает из нумерологии и книжек, только скучные сказки для малышей! А когда я попросилась домой, к книгам и папе, миссис Уизли сказала, что я "не по годам развитый ребёнок" и отправила играть в куклы, чтобы детство не прошло зря! В куклы играют только малыши! Ужас-ужас-ужас, у Джинни оказалась кукла Гарри Поттера!

23 января 1991.

Я снова видела странные фиолетовые огни в папином кабинете. Надо получше прятать дневник, чтобы папа не узнал, что я их видела! Он почему-то боится, что я узнаю о них. Зачем он их зажигает? Ведь он такой усталый после этого! И целую ночь не спит!

13 февраля 1991.

На день рождения папа подарил мне специальные линзы! Он назвал их "спектролинзами", и их больше сотни! Они все разноцветные и такие забавные, а если через них смотреть, то становятся невидимыми всякие интересные вещи, например, сбежавшие мозгошмыги или папины "извлечения из Пнакотических манускриптов". Оказывается, эти вещи и вправду не видят обычные люди, и папа сказал, что обычные люди — это не магглы, а не-такие, как я или он.

Быть обычным человеком — это очень удобно, ведь тогда ты не видишь многих неприятных вещей. Например, эти крохотные белые черви, которые постоянно лезут под ноги и которых раньше ты не видела! Папа сказал, что нормальные люди не видят этих червей, потому иногда могут раздавить их и поскользнуться на ровном месте! Есть даже название такое: "оступиться". Это не только черви — бывает, что прямо в доме торчит старая невидимая коряга, а потом люди считают какой-нибудь угол "проклятым", мол, там всё время спотыкаешься да оступаешься на ровном месте!

Линзы папа подарил специально, чтобы я сравнивала, что видно, а что нет. Папа сказал, что мне нельзя рассказывать, что я вижу всякие вещи, кроме самых-самых известных, ну, фестралов, например.

А ещё сегодня я снова видела у папы ту самую книжку. Значит, он скоро уедет в экспедицию? Интересно, возьмёт ли он меня с собой?

12 марта 1991.

Я очень плохая девочка и точно не должна была этого делать, но я нашла мамин школьный "рабочий дневник" и не скажу об этом папочке! Там столько интересных заклинаний, а папа до сих пор не знает, что мамина палочка у меня и очень хорошо меня слушается. Ух, сколько интересного я с ней сделаю! А дурочка Джинни пусть и дальше играет со своей куклой Гарри!

17 апреля 1991.

Дорогой дневник, сегодня умер последний наргл... Я писала, что вчера нарвала свежих поганок, которые он так обожал, а теперь не знаю, куда их девать... Я выкопала ямку с помощью маминой палочки на заднем дворе и попросила у папы сделать гробик, как у мамы, ведь это последний её зверёк, с тех пор как сбежали мозгошмыги. Папа почему-то заплакал... Я похоронила наргла без гробика сама, и это было очень грустно... Хотела позвать дурочку Джинни, но она наверняка испугается и убежит, когда увидит наргла. Папа снова закрылся в кабинете и пьёт свой коньяк, а я совсем одна... Скорей бы Хогвартс!

19 мая 1991.

Я выучилась заклинанию "акцио". А ещё папа, оказывается, знал, что у меня есть мамина палочка и даже как-то ещё зачаровал, чтобы я случайно не сделала чего-нибудь плохого! Папа сегодня, когда увидел, что я умею притягивать вещи, поговорил со мной как со взрослой — прямо как тогда, про взгляды, в кабинете! Он сказал, что магия очень опасная и что с мамой стряслась беда, потому что она слишком увлеклась волшебством, забыв об осторожности. Он вручил мне небольшую книжечку, которую написал сам и в которой сказано, что можно и что нельзя делать при колдовстве, как лучше тренироваться, а как нельзя. А когда я выучу книжку и "сдам зачёт" по ней папочке, он снимет все ограничения с палочки, правда-правда!

11 августа 1991.

Джинни — мелкая и обзывает меня занудой и заумной, но она всё-таки классная! Я подарила ей на день рождения пару линз, и она тут же поняла, что если смотреть сразу в две, то невидимое будет снова видимым! Правда, потом меня отругал папа, а ещё, оказывается, что червей и мозгошмыгов так не увидишь, только коряги и фестралов, но всё равно она молодец! Интересно, а если посмотреть через тройные линзы? Обязательно попробую.

12 августа 1991.

Никогда, никогда не смотреть через тройные линзы! Папа стёр мне память снова. Почему он вообще подарил мне эти страшные линзы??? Я не знаю, что будет, если через них смотреть, но точно ничего хорошего! Папа сказал, чтобы я больше так не делала, разложил линзы и зачаровал их, чтобы больше пары нельзя было приблизить друг к другу... Хорошо хоть их нельзя сломать, а то было бы совсем ужасно!

13 августа 1991.

Папа извинился, что подарил линзы. Он сказал, что не подумал, что очень виноват и что он всё время забывает, что я ещё ребёнок. Он сказал, что обязательно возьмёт меня в свою следующую экспедицию. Ура! А ещё он сказал, что спрячет все линзы, кроме четырёх, потому что попробовал посмотреть через пять подряд и стёр самому себе память! Я спросила, где он вообще взял эти жуткие штуки, а папа что-то пробормотал про "Невыразимые культы" и "кристаллы истины Ми-го"...

2 октября 1991.

Мы отправляемся в экспедицию! Меня провожала Джинни, сказала быть поосторожней. Она теперь часто говорит, что папа стал каким-то жутковатым, но я точно знаю, что с ним всё в порядке. А ещё папа говорит, чтобы я не прислушивалась к голосам. Мы поговорили как взрослые люди, и я поняла, что папа теперь не только как я, видит (на самом деле, я вижу больше, чем он!) и его видят, но ещё и слышит, и он очень боится, что его услышат. Мы отправляемся искать какие-то руины, где есть специальный секрет, чтобы папу никогда не услышали. А ещё там может быть секрет, чтобы нас больше не видели! Мне так хочется, чтобы у нас всё получилось...

19 октября 1991.

Мы наконец-то добрались до Аркхэма! Папа долго говорил с этими странными американскими аврорами и невыразимцами из "Фонда SCP", а потом нас всё-таки пустили внутрь. Правда, в центр города нас всё равно не пропустят, потому что там находится Мискатоникский университет, ну, раньше находится. Теперь там что-то такое ужасное, что это место спрятали под кучей всяких чар, чтобы никто не добрался ни случайно, ни специально, и каждый год накладывали поверх самые новые наговоры, зелья и всё такое, что только может скрыть и спрятать. Интересно, а если взять шесть линз подряд, то можно увидеть здание университета?

22 октября 1991.

Мы смогли выбраться с помощью проводника, престарелого невыразимца, из путаницы улиц в окраинах Аркхэма. Здесь совсем нет белых червей и коряг, но когда я пытаюсь понять, где мы действительно находимся, то кружится голова! Папа говорит, что это из-за математиков и нумерологов университета, которые открыли что-то слишком неправильное и даже поделились этим открытием. А ещё мне нельзя говорить, что я вижу семь солнц: три нормальных, красное, тёмно-жёлтое и последнее — голубое. Папа видит только два...

29 октября 1991.

Мы наконец-то добрались до отеля. Ну, это раньше был отель, а теперь это "база исследования Мискатоникской аномалии", вот. Тут много всяких разных учёных, и магглов, и магов, и некоторые магглы в очень странных мантиях. Папа говорит, что это "культисты", которых привлекло американское правительство и которые помогают только затем, чтобы "тайны Аркхэма не открылись недостойным". А ещё он сказал, что это снобизм и что Йог-Сотот всё равно есть в каждом из нас, а когда я спросила, кто это такой — попросил забыть и не вспоминать. И вообще, с культистами говорить нельзя, потому что они обычно ничего не понимают и могут сделать только хуже. Но почему тогда их пригласили помочь?

7 ноября 1991.

Папа больше не пропадает и теперь он точно знает, куда нам нужно идти. Я всё ещё думаю, говорить ли ему, что я вижу Мискатоникский университет, вернее, все три Мискатоникских университета и что один культист поймал мой взгляд, посмотрел туда же и упал в обморок. Я привела его в чувство, плеснув воды заклинанием, а он теперь таращится на меня, как на какую-то богиню! И шепчет что-то про "истину в глазах ребёнка" и "невыразимость вечности". Это так странно... Хорошо хоть его быстро увели другие культисты. Наверное, я зря сказала им, как меня зовут? Но ведь мама говорила, что вежливые люди всегда представляются!

4 декабря 1991.

Дневничок, мы наконец-то пересекли эту пустыню! Я писала, что тут даже волшебная палочка не всегда может достать воду? А которая получаются — тухлая и зеленоватая. Папа чистит её специальными чарами, которые заставил заучить. Но всё это позади! Теперь мы в городе! Здесь очень много тени, но папа долго водил всю экспедицию между заброшенными домами. Все стали уже возмущаться, и я даже прикрикнула на них! Папа, правда, сказал больше так на них не смотреть и вообще не смотреть, даже если меня что-то очень злит, потому что нормальным людям страшно... Но мы нашли безопасный дом, правда, папа всё равно сказал выставлять дозор на ночь, потому что тут могут бродить они. Не те они, которые смотрят, а те, которые ходят.

23 декабря 1991.

Теперь и Арнольда, нашего дорогого проводника тоже нет... Папа говорит, что мы с ним не исчезнем, даже если встретим их, но я всё равно боюсь...

26 декабря 1991.

Мы нашли их! Папа говорит, что мы уходим немедленно и что он сделает "портключ", эта такая штука, которая как аппарация, только через предмет, и работает там, где просто нельзя появляться и исчезать, как это делают волшебники. Он никому ничего не сказал и мне тоже велел молчать. Мы собираемся их всех здесь бросить. Я понимаю папу. Если мы не уйдём, то случится что-нибудь очень-очень-очень плохое. Когда я спросила, такое же плохое, как с мамой, или нет, папа очень странно на меня посмотрел и сказал, что не такое...

27 декабря 1991.