Цивилизация страуса. Общий файл

Гусев обкатал эту идею в голове и нашел ее весьма привлекательной.

— И что они говорят?

— В частности, они говорят, что вы душите их инициативу.

— Это не инициатива, — отреагировал Гусев. — Это попытка найти себе проблему на ровном месте. А точнее, даже не найти, а создать.

— Вы про какой случай говорите?

— А вы про какой?

— Я говорю в общем.

— Я тоже.

— В эти выходные состоялся корпоративный выезд на природу, — сказал Виктор. — Вы в нем не участвовали.

— Не участвовал, — согласился Гусев.

— Почему?

— Не люблю природу, — сказал Гусев. — Там комары, клещи, трава немытая и слишком много свежего воздуха вокруг. Кроме того, сейчас пора цветения, а я — аллергик.

— Тем не менее, такие мероприятия сплачивают людей и поднимают их командный дух, что идет на пользу общему делу.

— Я не люблю сборища людей.

— Вы шутите?

— Нет.

— Но вы же работаете в команде.

— Не по субботам.

— Вы не можете жить в обществе и быть от этого общества свободным, — заявил Виктор.

О как, подумал Гусев. Интересно, а он хоть знает, кого цитирует[3]? Но спросил о другом.

— Вы смотрели отчеты?

— Смотрел.

— Тогда вы должны знать, что показатели отдела маркетинга, который я возглавляю, весьма неплохи, — сказал Гусев. — Продажи стабильно растут, в среднем, по 5-7 процентов за квартал. В прошлом месяце мы вышли на рынок с новым товаром и уже захватили десять процентов сбыта, существенно потеснив конкурентов.

— И вы считаете, что это ваша заслуга?

— А чья? — удивился Гусев. — Я принимаю решения и разрабатываю концепции. Я за все это и отвечаю.

— Любой успех в нашем деле не может быть чьим-то личным успехом, — сказал Виктор. — Это успех всей команды. Это как в футболе, знаете ли. Выигрывает команда, проигрывает тренер.

— В футболе на самом деле так? — еще сильнее удивился Гусев. — То есть, если вот эти одиннадцать придурков мажут по воротам с убойной, так кажется, принято говорить, дистанции, то виноват в этом человек, который сидит на скамейке?

— Вы что, не любите футбол?

— Не люблю.

— Наверное, поэтому ваш отдел всегда проигрывает в корпоративном чемпионате.

— Видимо, так, — согласился Гусев. На внутренний чемпионат компании ему было плевать настолько же, насколько и на большой футбол, и какие результаты показывает его отдел, Гусева не интересовало.

— И вы не видите в этом проблемы?

— Честно говоря, не вижу, — сказал Гусев.

— Ваши сотрудники не чувствуют себя победителями.

— Пусть они играют во что-нибудь другое. Может быть, иные виды спорта даются им лучше.

— Наш корпоративный вид спорта — футбол.

Гусев вздохнул.

— Вы хотите что-то сказать? — осведомился Виктор.

— Нет, не хочу.

— И вы считаете, что успех в корпоративном чемпионате ничего не значит для командного духа ваших сотрудников?

— А кто у нас внутренний чемпион? — поинтересовался Гусев.

— Отдел логистики.

— Ну, так это же разумно, — сказал Гусев. — В логистике заняты молодые, крепкие люди, привыкшие работать физически. Команда из курьеров и водителей по любому перебегает команду офисных крыс, чей средний возраст глубоко за тридцать.

— Вы называете своих сотрудников крысами?

— Офисными крысами, — поправил Гусев. — Это общеупотребительное выражение. Офисный планктон, офисные крысы...

— Но это же почти оскорбление!

— Да ладно, — сказал Гусев. — Это все равно, как называть ментов ментами.

— И вы находите это нормальным?

— Менты, как я понял, не особенно возражают.

Виктор побарабанил пальцами по лакированной поверхности стола.

— Еще вопросы? — спросил Гусев.

— Вам вообще нравится здесь работать?

— Да, — сказал Гусев. Это была не такая уж и неправда. Зарплата, которую он здесь получал, ему нравилась. А работа ему не нравилась в принципе. Он даже подозревал, что тот, другой, молодой Гусев, когда-то совершил большую ошибку при выборе профессии, за которую он нынешний теперь вынужден расплачиваться.

— А наш финансовый директор жаловался, что на прошлом корпоративе вы назвали нашу работу бессмысленной.

— Я был нетрезв, — сказал Гусев. — Это же корпоратив.

— И что?

— Ну, сами знаете, как это бывает.

— Не знаю, — сказал Виктор. — Я не считаю свою работу бессмысленной вне зависимости от количества выпитых алкогольных напитков.

— Завидую, — пробормотал Гусев.

— Простите, что?

— Неужели вы сами никогда о таком не думали?

— О каком?

— Ну вот если завтра наша фирма внезапно накроется медным тазом, — сказал Гусев. — И вся наша линейка продукции исчезнет с рынка. Одномоментно и навсегда. Никакой катастрофы же не произойдет. Конечный потребитель даже не заметит, что что-то изменилось, благо, на этой же полке стоит еще пять наименований от наших конкурентов.

— С чего вы взяли, что завтра наша фирма накроется медным тазом? — вычленил главное Виктор.

— Гипотетически, — сказал Гусев.

— Мне не нравятся ваши гипотезы, — сказал Виктор. — Вы знаете что-то такое, чего я не знаю?

— Нет, — сказал Гусев. — Я вообще не об этом.

— А о чем?

— Ну, подумаешь, новое жидкое мыло мы запустили, — сказал Гусев. — Подвинули конкурентов, всем показали, эге-гей и все такое. Но ведь жили же как-то люди и без нашего жидкого мыла? И без жидкого мыла вообще тоже жили. И без туалетной бумаги пятидесяти разных сортов и расцветок.

— Не понимаю, о чем вы говорите.

— Да я и сам толком не понимаю, — признался Гусев. — Но как-то это все неправильно. Ура-ура, мы продали мыла на семь процентов больше, чем в прошлом квартале, давайте теперь поиграем в футбол, чтобы укрепить наш корпоративный дух. А ведь на самом деле практически никто не хочет играть в этот ваш футбол. У нас тут работают семейные люди, между прочим. Они после работы хотят к женам и детям. Или к любовницам. Или в клуб телочек клеить. Да мало ли, у кого какие дела. Но нельзя, у нас же внутренний чемпионат... Нас же не поймут, если мы откажемся пинать этот дурацкий мяч. Скажут, что мы не командные игроки и все такое.

Виктор слушал речь с каменным выражением лица. Гусев понял, что его понесло, и заткнулся.

— У вас есть дети?

— Нет, — сказал Гусев.

— Вы вообще женаты?

— Официально — нет.

— Значит, вместо футбола вы ездите в клуб телочек клеить?

— Нет, — сказал Гусев. — И вообще, речь-то не обо мне.

— А о ком?

— Забудьте, — махнул рукой Гусев. — Мне разбили машину, у меня стресс, я наговорил лишнего.

Лицо Виктора прояснилось.

— Мне кажется, вам стоит взять отпуск на пару дней, — сказал он. — А потом, когда вы придете в норму, мы с вами еще раз поговорим.

— Да, — сказал Гусев. — Наверное, так мы и поступим.

В четверг к Гусеву приехала Настя.

Гусев сидел в кресле. Из одежды на нем были только трусы и халат. В правой руке Гусев держал бокал с коньяком, в левой — сигарету. Пепельница стояла тут же, на журнальном столике.

Гусев пялился в телевизор, включенный на спортивном канале. Двадцать миллионеров гоняли белый мячик по зеленому полю, а Гусев пытался понять, какой в этой игре смысл.

Коньяк пониманию не способствовал, но без него Гусеву было бы совсем тошно.

— Что-то ты рано начал расслабляться, — сказала Настя, посмотрев на часы.

— А я с утра, — объяснил Гусев.

— Не пошел на работу?

— Взял небольшой отпуск.

— В честь чего это?

— Задрало меня все, — сказал Гусев. — Думаю вообще уволиться оттуда к чертовой матери.

— Давно пора, — равнодушно сказала Настя. — Ты явно перерос этот клоповник.

— Угу, — сказал Гусев.

— И ты мне должен три с половиной тысячи за такси.

— Угу, — сказал Гусев. — Не вопрос.

Настя щелкнула пультом и выключила телевизор.

— Нам с тобой надо серьезно поговорить, — сказала она.

— На этой неделе всем надо со мной серьезно поговорить, — сказал Гусев.

— Не смешно.

— Знаю, — Гусев затушил сигарету в пепельнице и взял следующую. — Давай поговорим.

— Я хочу поменять машину.

— На что?

— Ты сколько уже принял?

— А я считаю? — спросил Гусев. — Ладно, это был неудачный вопрос. Давай начнем сначала. Ты хочешь поменять машину. Зачем?

— Не тупи, — попросила Настя. — Зачем люди вообще меняют машины?

— Твоей машине полтора года, — сказал Гусев. — Зачем ее менять?

— Она слишком маленькая.

— Слишком маленькая для чего? Ты собираешься заняться грузоперевозками?

— Она вообще слишком маленькая, — сказала Настя. — Я хочу что-то посолидней. Внедорожник.

— Зачем тебе в городе внедорожник?

— Ради пассивной безопасности, — сказала Настя. — Или ты считаешь, что я этого не достойна?

— Достойна, — сказал Гусев. — Убедила. Валяй, меняй.

— Моя зарплата не позволяет мне выплатить всю сумму целиком.

— Тогда не меняй.

— Но я могу взять кредит.

— Тогда меняй.

— Гусев!

— А?

— Ты не хочешь со мной разговаривать?

— Хочу и разговариваю. Ты хочешь поменять машину, но у тебя нет денег, и ты собираешься взять кредит.

— И?

— И что?

— Мне нужны деньги на первоначальный взнос.

— Ага, — сказал Гусев. — Кажется, теперь я понял.

— Наконец-то.

— Давай разберемся, — сказал Гусев. — Ты знаешь, что я разбил свою машину и мне придется что-то покупать взамен. Конечно, мне выплатят страховку, но это когда еще будет, да и в любом случае, при покупке новой машины в деньгах я потеряю. Кроме того, я собираюсь уволиться с работы, и когда я найду другую и получу там первую зарплату, неизвестно. Тем не менее, ты хочешь, что бы я дал тебе денег на первоначальный взнос. И, судя по тому, на какую машину ты нацелилась, речь идет отнюдь не о паре тысяч долларов. Так?

— В общем, да.

— И ты не находишь никаких уязвимостей в этой логике?

— Нет.

— Ага, — сказал Гусев.

— Ты хочешь сказать, что я недостойна нормальной машины?

— Вполне достойна, — сказал Гусев.

— Сам ты ездишь на БМВ.

— Ездил.

— Да какая разница?

— Разница в том, что я не в кредит ее покупал.

— Это ты сейчас на что-то намекаешь?

— Нет, — сказал Гусев.

— Если у тебя напряги с деньгами, ты можешь купить себе что-нибудь попроще, — сказала Настя. — Или бэушную.

— Ага, — сказал Гусев.

— Что ты заладил это свое 'ага', как попугай! — возмутилась Настя. — Тебе совсем на меня плевать, да?

— Аг... то есть, нет, — быстро поправился Гусев.

— А мне кажется, что плевать.

— Началось, — сказал Гусев.

— Что началось? — взвилась Настя. — Мне иногда кажется, что я с тобой только время зря трачу! Мы сколько с тобой уже вместе? Четыре года! Четыре года! И это ведь лучшие годы моей молодости, а я провожу их с тобой! С человеком, которому на меня совершенно наплевать! А я ведь ради тебя отшила Марко, который мне предложение делал! На коленях стоял! В любви клялся! В Италию собой звал!

Историю про итальянского дизайнера, с которым Настя встречалась до него, Гусев знал в малейших подробностях. Это был козырь, который Настя выкладывала на стол каждый раз, когда дело доходило до ссоры.

Ради интереса Гусев даже нашел этого Марко в интернете. Итальянский дизайнер был женат. Более того, он был женат и на момент своей длительной командировки в Москву, во время которой он и закрутил роман с Настей. Женат он был хорошо и плотно, на дочке своего работодателя, и Гусев сильно сомневался, что его предложение руки, сердца и поездки в солнечную Италию, если оно вообще было, это предложение, стоит принимать всерьез.

Правда, самой Насте Гусев об этом говорить не стал. Щадил ее чувства.

— Ну и что ты молчишь? — снова взвилась Настя.

— Не люблю макаронников, — сказал Гусев.

— Ты никого не любишь! Ты даже мне ни разу не говорил, что любишь! А ведь...

— ... ты же женщина.

— Ты надо мной издеваешься, что ли?

— Конечно же, нет.

— И вообще, — сказала Настя. — Мы с тобой уже четыре года встречаемся. Не пора ли нам подумать о том, куда это все ведет?

— Пора, — согласился Гусев. — Перед твоим приходом я как раз об этом и думал.

— Упарываясь коньяком?

— Есть вещи, о которых трезвым лучше не думать.

— А сейчас ты на что намекаешь?

— Ни на что, — вздохнул Гусев.

— И что ты надумал?

— Что ты права, и что пора для следующего шага действительно пришла. В связи с чем я хочу сделать тебе предложение, — Гусев аккуратно отставил бокал с коньяком и сунул руку в карман халата.

— Что, вот так просто? — возмутилась Настя. — Я не говорю о поездке во Францию, но ты мог хотя бы пригласить меня в ресторан, договориться с официантом о сюрпризе... Или, если уж ты намерен сделать это дома, то мог бы встать на одно колено и...

Гусев вытащил руку из кармана и показал Насте фигу.

— Суть моего предложения в следующем, — сказал он. — Шла бы ты домой, Настя.

Когда дверь за Настей наконец-то захлопнулась, выплеснутый ему в лицо коньяк Гусев вытер рукавом халата.

В пятницу Гусев похмелился традиционным русским способом, то есть, выпил алкоголя чуть больше, чем вчера.

Или не чуть.

Для этого ему пришлось выйти из дома, плестись до ближайшего супермаркета и купить там еще три бутылки коньяка. Целый день Гусев валялся перед телевизором, лениво переключая каналы и не задерживаясь ни на одном дольше пятнадцати минут. К вечеру Гусев устал от этого мельтешения и ему стало плохо. Заснул он в своем недавно отремонтированном туалете, засунув голову в унитаз.

В субботу Гусев умер.

Глава вторая.

Гусев открыл глаза.

Закрыл.

Снова открыл.

Перед глазами было что-то белое. Гусев решил, что это потолок.

Судя по сигналам, получаемым мозгом от организма, организм занимал в пространстве горизонтальное положение и лежал на чем-то мягком. Гусев пошевелил пальцами рук, и ему это удалось.

Потом он пошевелил пальцами ног.

Тоже успешно.

Никаких тревожных сигналов мозг от организма не получал. Судя по всему, с организмом все было в порядке.