Лес проснулся

Выход нашли.

Все звали их китайцами, но китайцами они не были. Во всяком случае, сильно обижались, когда их так называли. Какие-то древние обиды с правителями Поднебесной. Не уживались они вместе, ни при династиях Минь, Цинь, Сгинь, ни с компартией и неоднократно воевали. Веке в девятнадцатом, с помощью англичан даже создали свое государство. Но ненадолго. Через три года, англичане же, усмирив Китай и заставив его покупать опиум, отозвали свою защиту и китайцы, вырезав зачинщиков, вернули бунтовщиков под свое крыло. Так что жили чхоме именно в Китае, во всяком случае, частично. В южной части. И частично в приграничных с Китаем странах. Своего государства у них так и не было. Будучи гражданами КНР, Мьянмы, Лаоса и Камбоджи они находились в контрах с ними со всеми. По этой причине, высоких должностей не занимали, были честными работягами. Человечество частично решило проблему безработицы, когда освоило космос, но чхоме не повезло и здесь. Прежде они были заняты в основном в добывающей промышленности, но после того, как с обжитых планет стали поступать руда, ископаемые, сырье всех видов, в том числе и совершенно новое, то остались не у дел. Переквалифицировались потихоньку, кто в смежные профессии, кто в криминал, оставшиеся тихонько бунтовали.

На работу в далеком космосе согласились с радостью. Ехали целыми семьями и уже тогда начались первые разговоры о новом доме, земле обетованной. Но в чем-то это было правдой, а глубины сказанного никто из администрации "Ипситорфпрома" не осознал. Хотя вряд ли чхоме тогда сами имели ввиду что-то криминальное. На Вертажо Эридана все складывалось замечательно. Новоприбывшие оказались работящими, быстро нашли общий язык с русскими инженерами, геологами, медиками. Конфликтов не было. Не было первые двадцать лет.

Присутствовавший на инструктаже, где нам все это и объясняли, проработавший на Вертажо четырнадцать лет машинистом-бурильщиком Григорий Лаврентьев, рассказывал, что до сих пор не может поверить в произошедшее. Он помнит планету, базу, как очень приятное место и чхоме, что ребят, что девчат помнит только такими же приятными.

Синчи Тху прибыл во второй партии. Проработав варщиком торфомассы меньше года, он стал рассказывать соплеменником, что во сне его посещает богиня покровитель народа чхоме. И она поведала ему, что земля эта теперь их новый дом по праву.

В администрации, куда стали доходить слухи, всерьез его рассказы никто не принимал, по понятным причинам. Даже не без юмора рекомендовали психологу проверить, кто там посещает рабочего по ночам и точно ли он варит одну только торфомассу. Мозгоправ первый и забил тревогу. Еще до того, как Синчи Тху пришел на прием, на врача стали косится. Рабочие не просто бросали на него неприязненные взгляды, а еще и что-то злобно шипели, когда он проходил мимо. И причиной оказался именно вызов Синчи Тху на прием. Не смеет какой-то лекаришка сомневаться в видениях пророка чхоме!

Разговор с Синчи Тху ничего не дал. Психолог видел, что он юлил, уклонялся от прямых ответов, пытался перевести разговор. То есть, с этими снами, речь шла не о психологическом или психическом отклонении, а о целенаправленном вранье. И это было бы ничего, многие придумывают себе другую, более интересную, чем реальность, жизнь, если бы не одно "но". Рассказы варщика упали на благодатную почву. Его стали слушать. Рабочие собирались группами, внимательно слушали, потом долго и горячо что-то обсуждали. С руководством стали разговаривать пренебрежительно, надменно и даже откровенно грубо. В один прекрасно ненастный день кто-то из чхоме прямым текстом послал мастера участка, присокупив к ругательствам фразу — "ты чего это на моей земле раскомандовался?!!"

И если до этого на предупреждения психолога администрация внимания не обращала, то после этого начались разбирательства — а, что собственно происходит на благополучном производстве? Немногочисленная охрана, в чьи обязанности, в основном входила функции гонять местное зверье от производства, была переведена на усиленный режим, но спохватились поздно. Управляющий директор торфопредприятия попросил весь персонал собраться в актовом зале. И административно-управленческий, и инженерно-технический. Это потом установили по записям директора, найденным в его кабинете. Аккуратист, он вел собственный бумажный дневник, вместе с официальным электронным журналом. Бумажки сообщали, что он намеревался произнести прочувственную речь о всеобщем братстве, о том, как они все важны друг для друга и что никто не намеревается ущемлять ничьи права. Больше директор не написал ни строчки. Ни на компьютере, ни на бумаге.

Когда контакты с колонией прервались, сначала, опять же, никто не обратил внимания. Связь с дальними колониями всегда была паршивой и ненадежной. Но когда ответа не было больше трех недель, забеспокоились. Первой мыслью было, что на Вертажо Эридана навернулась станция связи и еще почти месяц ждали, когда ее починят. Связисты в колонии были профессиональные, рукастые, с техникой на "ты", поэтому проблем, казалось быть не должно.

Через два месяца после потери связи, когда стало ясно, что что-то происходит, руководство Ипситорфпрома внимательно прочитало последние записи из электронного журнала и подумав, передали их в МГБ, хотя скорее проформы ради. Всерьез, в то, что на планете что-то случилось, так никто и не верил.

В МГБ очень внимательно ознакомились с документами, отметили фразы "неприязненные отношения между представителями..." и "возможная конфликтная ситуация", и отправили на Вертажо Эридана три десантные роты, усиленные минометной батареей.

Тогда впервые была на практике использована новая система солнечного паруса и десантура была на Вертажо уже через два месяца. Тот рейд и в летописи космонавтики так и вошел, как прорывной, инновационный, но это уже другая история. Технологическая.

Корабль завис над планетой, разглядел с орбиты колонию и то, что все рабочие объекты пусты. Окончательных выводов делать не стали, но, то, что дело не в станции связи, убедились. Ее тоже внимательно разглядели. Антенна цела, энергию датчик улавливает. Понаблюдали за беспечно резвящимися людьми внизу, отметив и то, что среди них нет ни одного в гражданской одежде или белом халате. Сплошные оранжевые комбинезоны. Что еще интереснее, у многих в руках автоматы, каковые хранятся только под замком в оружейной. И зверья, против которого их можно применить, вокруг не видно. Это, опять же, ни о чем конкретном не говорило, но еще сильнее приближало к нехорошим выводам.

Десантники высадились ночью. Их никто не ждал в ближайшие пять лет, поэтому все закончилось, даже не начавшись. Не было ни одного убитого ни с одной стороны, а к раненым можно отнести только двух чхоме, которым ободрали животы и спины, когда вытаскивали из щелей между энергоблоками электростанции, куда те со страху попрятались. К слову, работала электростанция на том самом красном торфе. Но это тоже другая история. Технологическая.

Немногочисленных чхоме собрали во все том же актовом зале и стали разбираться. Запуганные мятежники, пряча глаза и беспрестанно кивая друг на друга рассказали. И про Синчи Тху и про его сновидения. И про то, что богиня подарила им эту землю.

— Где административный персонал, инженеры, медики?! Где русские?!! — спросил капитан.

На этот вопрос чхоме не отвечали, только вжимали головы в плечи.

Нашли пропавших, точнее то, что от них осталось, в канаве, за монорельсовым составом, ведущим к пусковой площадке. Звери сильно постарались, так, что толком уже и хоронить было некого. Убивали людей, как выяснилось в ходе разговора, в актовом зале, а трупы потом выбросили сюда.

Десантникам категорически было запрещено трогать пленных и капитану пришлось вмешаться, прежде чем восстановить порядок. Некоторых из чхоме помяли, но не до смерти. Собственно, во время экзекуции и было отмечено, что новых аборигенов не так много, как следовало бы.

Сверились с предоставленными списками и стало ясно, что больше двух третей чхоме отсутствуют. С орбиты их посчитать было невозможно, слишком хаотично перемещались.

Расспросили, в основном с помощью прикладов — где остальные? И чхоме ответили, что остальные представители величайшего народа под звездами, во главе с Синчи Тху ушли в лес искать место для пашен и пастбищ.

Пророк всерьез собирался обживать Вертажо. Из дальнейших расспросов пленных стало ясно, что Тху, конечно рассчитывал на захваченное торфяное производство, как основной доход, но прагматично осваивал и сельское хозяйство. Навыки у чхоме сохранились. Многие летели на планету только-только расставшись с сохой, причем в буквальном смысле. Обработкой пашен и животноводством занимались с малолетства, в его практически первозданном виде и двадцать второй век ничего не изменил.

Несколько дней бойцы КДВ с орбиты разглядывали окружающие колонию леса, но безуспешно. Леса настолько густые, что приборы просто не могли ничего засечь сквозь зеленый потолок. Время от времени тепловизоры фиксировали объекты, но каждый раз это оказывалась местная живность, коей вокруг колонии было в изобилии. Несколько раз, с надеждой вглядывались в обнаруженные скопления красных точек, но при детальном осмотре, это каждый раз оказывались клубки змей. Чхоме ушли настолько далеко от колонии, что, не зная, где их искать, рыскать приборами по поверхности лесам бесполезно. Или они были не чувствительны к термографии. Самое нелепое, что скорее всего последнее, так как спустя неделю чхоме объявились, самым неожиданным образом.

Десантники тупо расслабились. Так всегда бывает при затянувшихся операциях, когда долго ничего не происходит. Чхоме выскочили из леса, с той стороны, которая считалась непроходимой и даже не охранялась часовыми. Выскочили и атаковали минометный расчет, расположенный на крыше одного из заводских зданий. Ставить орудия на мягкой болотистой земле командир расчета посчитал нецелесообразным. Чхоме, человек двадцать, в несколько шагов забежали по наружной боковой лестнице и в упор открыли огонь по бойцам. Те успели огрызнуться, но их было всего полвзвода и полегли все. Чхоме похватали минометы, боеприпасы, стрелковое оружие. В этот момент их накрыли пулеметом с промывочной башни. Потом подключились бойцы, сидевшие на посту в кабине роторного экскаватора. Почти всех атаковавших убили. Но те успели сбросить четыре миномета вниз, опять же с той стороны, которая считалась непроходимой. Там минометы и боеприпасы похватали остальные чхоме и утащили в лес. Погоню снарядили сразу, по горячим следам, но не догнали, а поиски в лесу, где эти черти уже прекрасно ориентировались, ничего не дали.

Минометы — стандартная стотрицатка с возможностью дистанционного управления, которое на этой планете работало через раз. Потом пытались засечь местоположение минометов по радиоканалу, но тоже безрезультатно.

С тех пор прошло шесть лет. Да, чхоме выбили с торфопредприятия, но с планеты они никуда не делись. Жили где-то рядом, а значит возобновить добычу и переработку ценного сырья не представлялось возможным. Торф сразу после этого взлетел в цене, что дало богатую почву для предположений любителям заговоров. Якобы вся эта история с чхоме специально была придумана для того, чтобы подороже продать хранящиеся запасы торфа.

На Вертажо прибыли три мотострелковых батальона 10-ой гвардейской общевойсковой армии, которые заняли колонию и высоты вокруг нее. Колония состояла собственно из торфяного производства, жилых помещений и пусковой площадки. Ждали новых рабочих, которых набрали на удивление быстро и всех — на территории Евразийского Союза. В этот раз назначили такие зарплаты, что самый последний уборщик получал больше менеджера среднего звена на Земле. Ждали рабочих через год, так как доставляли их обычным грузовым транспортом, под который современный солнечный парус пока не доработан.

А вот нас, разведбат КДВ прислали недавно. На сверхскоростных космических парусах. При помощи геологов, географов, биологов, еще ученых и какой-то сингулярности были вычислены координаты "возможного нахождения" мятежников. Наша задача была найти основную часть чхоме. Найти, а затем привлечь тяжелую артиллерию с орбиты или мотострелков.

Пока план реализовывался не очень успешно. Как я уже сказал — нашли нас. Правда именно там, где и указывали ученые. Так, что они как раз не ошиблись.

Глава 3

Больно! Больно!! Больно!!! Сука, больно!!!

Водки я так и не нашел. А еще у меня не было ни оружия, ни даже обуви. Жрать было нечего, но ничего из этого меня не волновало. Левая часть лица горела, щека опухла, глаз заплыл. В дополнение казалось, что болели все зубы и тошнило.

Когда потом спрашивали, зачем пошел вслед за чхоме, отвечал, что из чувства долга и желания спасти товарищей. На трибунале меня спрашивали много, с пристрастием, прилежно не замечая, что между допросами синяков на мне все больше, а зубов все меньше. Я не врал. Я действительно так думал. Но лишь краем сознания. Основная гнавшая меня за чхоме мысль, была такая — у них обезболивающее.

В учебке нам рассказывали про синтрадол. Его действие, когда и как применять. Я служил три года, за это время синтрадол заменили аллилфанолом. По словам пацанов, которым довелось испытать действие обоих препаратов, действовал он хуже, но дольше. За ним я и шел.

Второй проблемой была обувь. Точнее ее отсутствие.

Ножа тоже не было. Духи забрали даже столовые с кухни. Под перевернутым столом нашел черпак, расплющил камнем. Заточил о шершавую половину другого камня. Срезал с колеса полевой кухни два куска покрышки и выстелил внутри корой с ближайшего дерева. Завернул ноги в лоскуты от брезентовой палатки и пусковыми проводами привязал к ним шины.

Работал быстро, поэтому получилось грубо, но прочно.

Как я уже говорил, духи вычистили лагерь, почти полностью. Кроме непосредственно оружия, забрали броники, шлемы с их коллиматорами, рацией и наушниками, хотя все это на планете работало через раз. Связь с самого начала была отвратительной.

Прежде чем уйти, еще раз посмотрел на ребят, лежащих на земле. Ближе всех ко мне лежал Пью смотрящий широко раскрытыми глазами в предзакатное небо. Между глаз чернело пулевое отверстие.

Мыслей не было. Не было ни злости, ни ярости, ни даже желания отомстить. Жалко их было. Почти как себя.

Стараясь не выть, только тихо постанывая, пошел по следам духов.

Увели Стаканыча, Вжика, Цезаря, Ефима и Аку. Двое ранены, но легко. Это я определил по следам. Кто именно, непонятно.

До вечера еще далеко, время к полудню приближается, но когда нырнул в чащу, показалось, что ночь уже наступила. Кроны деревьев закрывали небо от солнца и следы чхоме были еле видны. Если не догоню их в ближайшее время, то духи затеряются в лесу.

Шли они, судя по шагу, не торопясь. Бегать им не от кого.

Я должен был идти крадучись, но шел быстрым пьяным шагом, сдерживая порывы схватится за рану на голове. Схватиться и держать. Как мог, сдерживал и стон.

Через шесть километров нашел втоптанные в землю обертку от сухпаевского повидла и пластмассовую ложечку. Еще чуть дальше, дымящийся костер. Покинутый полчаса назад, не позже.