| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Один из них откашлялся:
— Мы... приносим извинения, за неподобающее вашему статусу обращение, до
которого мы опустились.
Пристально вглядываюсь в их лица, ища следы раскаяния. Ну что же... не держи
зла, и тебе воздастся...
— Я принимаю ваши извинения, а также заранее прошу прощения, если мне
доведется оскорбить кого-то по незнанию.
— Нам все придется учиться... жить по-новому, — заметил лис.
— И не повторять ошибок прошлого, — подхватила я.
"Все природные оборотни этого мира при смене ипостаси подчиняются строгой
закономерности. Чем меньше масса тела второй ипостаси, являющейся для оборотней
как раз главной, тем первая ипостась мельче. Тигр будет крупнее лиса и волка, а
бер больше тигра. Распространенная в мире поговорка о "лисьих косточках" вполне
справедливо отражает внешние особенности строения двуипостасных.
Драконы, кстати, классифицируются как магические оборотни, и их эта
закономерность не затрагивает.
Обращения:
Нираэ — несовершеннолетний оборотень, которому еще требуется вожак.
Айне — совершеннолетний оборотень, не имеющий прав вожака.
Кэраи — совершеннолетний оборотень, имеющий права вожака, но не имеющий еще
подопечного.
Кэр (кэри) — вожак, старший в семье или роду, несущий ответственность за
поведение подопечных.
Двуипостасные — официальное наименование оборотней в целом.
Высокий кэр двуипостасных — официальный титул князя оборотней. Царствующий
род у них — тигры, семья царственных оборотней имеет белый окрас. На данный
момент строгая регламентация родов нарушена, так как многие семьи были
уничтожены целиком и их территории до сих пор не заняты, а в семьях, лишившихся
кэра, по большей части, новые еще не достигли должного уровня доверия. Теперь
ответственность за младшего может принять любой достойный, даже не принадлежащий
роду подопечного. Хаос, вовсе не свойственный этому кусочку мира воцарился в
Аэлль-ру-нен".
Городок, больше похожий на небольшую деревню, находился всего в пяти или
шести малых лигах от скалистого побережья. Узкая тропа нервно петляла среди
лесистых холмов, от одного поселения к другому и постепенно превращалась в
единственную ее улицу, усыпанную мелким гравием. На месте пепелищ спешно
возводились новые дома...
Раньше оборотни предпочитали селиться семьями, трепетно следя за своей
территорией. Именно это отчасти послужило причиной неудач в начале конфликта.
Обособленная эгоистичность сослужила им плохую службу. Но война все перемешала,
и теперь едва не превратившийся в пустырь городок, где традиционно находилась
резиденция князей, восстанавливалась силами беров, лисов и пардов. Из
царственной семьи здесь жили два десятка тигров и тигриц с детьми, и сам Белый
Анвар, высокий кэр двуипостасных.
Еще была Версана, берка-полукровка, собравшая по городам и весям десяток
осиротевших щенят. И я.
Мужчины-тигры здесь появлялись нечасто, предпочитая охоту и патрулирование
границ, а когда приходили, старательно меня избегали. Прочие демонстрировали
стоическое спокойствие, и тут уж я сама старалась не попадаться им на глаза.
А вот дети...
Сначала боязливо толпились у ограды, потом, сверкая любопытными глазами,
чинно и благородно посиживали в маленьком дворике, а через десяток дней уже
весело носились по всему домику, пили чай, и слушали странные, но жутко
интересные истории из жизни королей. А затем, едва только мои несчастные ноги
чуть поджили и позволили делать больше чем пару шагов, дети принялись хвостами
таскаться за мною. А еще позже принялись опекать меня, признав младшим членом
своей стайки.
Странно, но война и потеря близких не ожесточила их души, хотя в раскосых
детских глазах то и дело мелькала недетская печаль. То, я думаю, заслуга
Версаны...
После дворцов привыкать к деревенской жизни было тяжело. Но куда деваться? К
тому же, были и приятные моменты. Знание этикета и правил поведения шести
королевств не особенно нужны в лесу, указания раздавать тоже некому, а прочее...
забота уже не моя.
Это ли не счастье — сбросить с себя ответственность за поведение полутора
сотен слуг и камергеров?
День складывался так.
Утром вставала рано, чуть ли не с петухами. Никогда не была соней, знаете
ли... одеваться приходилось самой, но ведь не в придворное платье! Горничные не
нужны, да и прическу делать не надо! Потому что среди оборотней принято носить
простую льняную и хлопковую одежду, плюс иногда кожаные жилетки и колеты.
Завтрак — тоже не прием послов сопредельных держав. А вот умывание... брр!
Холодной колодезной водой! Потому что печку я топить так и не научилась. Сложно
это. Хорошо хоть начало лета на дворе...
И никаких мазей, притираний и благовоний! И то, и другое, и третье сгинуло в
лесу с половиной багажа. Зато бальные платья, туфли, сорочки, чулочки, кружева и
бриллианты уцелели. И уложены были за ненадобностью в большой сундук. Эти
фрейлины... дурехи! Не проконтролировала я их, занятая последними
распоряжениями... на счет траура и все такое...
Кстати, Версана все порывалась привести дом в жилое состояние. Ну, печь
побелить, занавески повесить, ковры постелить, крыльцо покрасить. Мне в таком
важном деле она не доверяла, и ждала, когда кто-то из мужчин, занятых на
стройке, освободится. Правильно, вообще-то... я — белоручка. Даже вышивать не
умею.
До самого обеда я обычно сидела во дворе у Версаны, наблюдая, как она
суетится по хозяйству, и по мере сил отвлекая от нее детей.
Хозяйство у оборотней, наверное, деревенское. Я не специалист по
огородничеству... Они в основном держат птицу и выращивают овощи. И уделяют
огромное время охоте. Подозреваю, тут дело не только в том, что коров в лесу
держать негде, но и в инстинктах, властно требующих дикой крови.
Немалое хозяйство и куча голодных ртов... брр! Мне, по крайней мере, не надо
было кормить подчиненных.
Вдыхая ароматы готовки, я невольно вспоминала разные рецепты. Порой весьма
экзотичные. Харрийская печеная змея в соусе из белого вина, например. И истории,
связанные с ними. Как один граф подавился рыбьей костью, и мне пришлось
долбить его по спине, а посол Тирланда возмущался, что ему подали трезубую вилку
вместо двузубой...
Версана громко смеялась, сверкая карими глазами, ребята восторженно внимали,
а потом тащили меня в лес. За хворостом, ягодами и травами.
Когда я согласилась на эту авантюру в первый раз, хозяйка возмутилась:
— Как можно, вы же принцесса! Не достойно...
— Глупости, — безмятежно отмахнулась я, — мне лучше знать, что достойно, а
что нет. К тому же, я живу здесь, ем вашу еду, ношу ваше платье... пора и пользу
приносить, да?
— Не для того вы здесь живете!
— А для чего? Не знаете? Я тоже...
Так что кэри не одобряла моего поведения, но и не протестовала.
Чего она не могла мне никак простить, так это того, что я обрезала длинные
косы. После пары прогулок по лесу отчетливо поняла, что локоны по пояс только
мешают. Цепляются за сучки, путаются в кустах, лезут в глаза, а вечером из волос
приходилось выбирать огромное количество репьев. Без должного ухода они начинали
завиваться мелкими кольцами, а у корней начала пробиваться рыжина. Как
сокрушалась Версана о загубленной красоте, собственноручно отрезая мою косу,
согласившись на это только после того, как я пригрозила заняться этим сама!
Откуда у берки такие материнские... инстинкты?
Теперь мою голову украшала копна мелких кудряшек. Смешно. И так неподобающе!
Ну, к счастью, теперь я не обязана носить высокую придворную прическу. Достаточно аккуратной косынки.
Дети с воплями, гиканьем и рычанием носились по лесу в том или ином облике, а
я или сидела на облюбованном пеньке, или ходила кругами вокруг деревни, собирая
ягоды и сушняк. Надо было слышать, как ругалась берка, принимая результаты моего
труда. И это тоже она считала неподобающим принцессе и гостье занятием.
В лесу было хорошо. Запах прелой прошлогодней листвы, свежей зелени, цветущих
трав... Уткнувшись носом в землю, я ползала по поляне, собирая первую землянику.
Смешно, но иначе я просто не увижу, или спутаю, скажем, с волчьей ягодой.
Детям доставлял искреннюю радость осознание того факта, что есть кто-то, знающий о жизни еще меньше, чем они. И охотно делясь знаниями о лесе и его обитателях,
они испытывали чувство превосходства, ранее им не доступное. Так что зверобой с мятой я
научилась определять по запаху, закрывая глаза.
— А вы совсем не похожи на настоящую принцессу, — вырвал меня из задумчивости
звонкий голосок лисенка.
— Какие же они должны быть? — улыбаясь, спросила я.
— Гордые!
— Высокомерные!
— Красивые!
— Благородные!
Ребята дружно загалдели, прыгая вокруг меня, а маленький пард требовательно
потянул за подол. Отдав ему последний кусок ветчины, проговорила:
— А много вы принцесс видели?
— Не-ет... — протянула маленькая киска.
— То-то же. Принцессы бывают разные. Добрые и злые, глупые и умные. Вот я
была такой, какой меня желали видеть окружающие. Какой? Гордой и самоуверенной.
Это весьма тяжело, пытаться оправдывать чужие ожидания.
Дети замерли, внимая моим словам как божественному откровению.
— Принцессы... имеют много обязанностей, и каждую из них... нас связывает
долг. Перед семьей, страной, людьми, находящимися в твоей власти. Потому и
приходится делать то, что должно и что требуют от тебя окружающие. Но не в этом
заключается подлинное благородство и красота, а в том, чтобы иметь смелость хотя
бы в одиночестве быть самой собой. Чтобы признаться хотя бы самой себе в том,
что ум и красота, честность и смелость сами по себе ничего не стоят, если даже
ты сам забываешь о них, если никто не видит твоего подлинного лица. Быть идеалом
в чужих глазах легко, но это лишь призрак величия. А вот совершенствовать себя
ради будущих сражений за право обладать индивидуальностью и не бояться говорить
правду всегда и везде гораздо тяжелее, чем даже носить подобающую случаю маску,
и вести себя, ни на шаг не отступая от правил, придуманных теми, кто сам не
желает становиться лучше. Так что главное для принцессы, как и для всех
остальных, и вас тоже — быть честным хотя бы с самим с собой.
Встряхнувшись, я прекратила излагать детям плоды одиноких ночных размышлений.
— Но давайте я расскажу вам о смелой принцессе Севилье и ее верных рыцарях...
Через пару дюжин дней я с закрытыми глазами могла назвать всех своих... да,
уже своих, ребят. Трое юрких лисят, двое рыжих лет по восемь и один черный, пара
кошечек тигровой расцветки, уже сейчас красавиц, брат с сестрой — степенные и
серьезные беры, трое тигрят — полукровок и дымчатый хитрец пард. Кроме того,
вокруг нас порой кружили разновозрастные тигрята, жившие в своих семьях,
осторожно прислушивающиеся к моим сказкам.
Поэтому, ползая по поляне в поисках какой-то особой золотой земляники, я
удивилась, но вовсе не испугалась, столкнувшись лбом с молоденьким щенком.
Точнее, довольно крупным волчонком, неторопливо подкрадывающимся к кузнечику.
Пока он тряс головой, я с восторженным воплем:
— Ах, вот вы где! — кинулась к вожделенным ягодам.
Обобрав кустик, обернулась к детенышу:
— Голова не болит... — и осеклась под неожиданно злобным взглядом. — Почему я
тебя не знаю? Ты здесь один?
Я присела рядом, протягивая руку и дружелюбно улыбаясь, но он отшатнулся
назад, оскалив клыки.
— Идешь в городок? Где твои родители? Или ты дикуша приблудная?
Неожиданно он прыгнул. Я отшатнулась назад и упала, а острые мелкие зубы
клацнули над ухом. Волчонок навалился всем телом и впился зубами в машинально
подставленную руку.
Больно! Из-под сомкнувшихся на запястье клыков брызнула кровь, и пальцы
мгновенно онемели. Глядя в полубезумные глаза звереныша, пыталась оттолкнуть
свободной рукой и шипела:
— Отпус-сти! С-сдурел! Отпус-сти! Поганец-с мелкий! — наконец заорала я в
полный голос.
Он отскочил, жалобно поскуливая. Минуту лежала на земле, глядя в синее
безоблачное небо. В левом запястье пульсировала боль, к горлу подступала
тошнота. Привстав, увидела волчонка, совсем по-собачьи виляющего хвостом.
— Ну что, доволен? — возмущено трясу перед носом волчонка раненой рукой.
Волной накатила слабость. Только бы в обморок не упасть...
— И откуда ты на мою голову взялся? Где твой вожак, нираэ? — бормотала я,
торопливо обматывая руку платком.
— Что ты натворил? — раздалось сзади, и волчонок быстро кинулся на голос.
Чтоб разглядеть гостей, пришлось очень осторожно обернуться (потому что
деревья решили пуститься в пляс) и напряженно сощуриться.
Двое. Крупный тигр с роскошной гривой белоснежных волос, янтарноглазый,
густобровый и вызывающе клыкастый, а его спутник какой-то более щуплый и серый.
Серые волосы, одежда, даже, по-моему, кожа.
— Вы только посмотрите, — нашла в себе силы продемонстрировать возмущение я,
— что натворил ваш волчонок!
— Простите нас, — мягким скользящим шагом приблизившись и присев рядом на
корточки, сказал тигр. Серый, следовавший за ним как тень, резким движением
схватил волчонка за загривок и без труда вздернул его до уровня глаз. Тот
потешно прикрыл морду лапами, когда старший разразился рычащей неразборчивой
тирадой, явно не хвалебной.
— Что вы здесь делаете? — спросил меня тигр, отвлекая от поучительного
воспитательного зрелища.
— О, — прижав руку к груди, протянула я, — из княжьего городка. А вы?
— Как раз направляемся туда... — вежливо улыбнулся тигр. Жутковатое зрелище.
— Ну-ка, покажите, — он бесцеремонно размотал платок и оглядел ранки от
зубов. К горлу вновь подступила тошнота. Не выношу вида крови. Ноздри тигра
раздулись, когда он вдохнул сладковатый запах. Распознав странность,
двуипостасный поднял на меня удивленные глаза.
— Вы... человек?
А кто же еще?
— Да...
— Вы позволите узнать ваше имя?
— Валья Сирина, — настороженно ответила я.
Над поляной повисла гнетущая тишина. Серый сильным толчком отбросил от себя
волчонка, резко развернулся и уставился на меня горящими от ненависти глазами.
Тигр заметно напрягся, на мощных челюстях заиграли желваки.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
