Зеркало ошельника

— Ну-и...? Вот река, вот лес — задал громко я неизвестно кому вопрос, поглядел на свои руки — вот руки... И что?

На ум пришло идиотское, в данном случае, старое изречение -нельзя ждать милости от природы, наша задача... Ну и так далее.

— И как? В кормане вошь на арка... Какая вошь? Какой аркан? Пусто и мокро.

Я зло сплюнул и, волоча по гальке ноги, поплелся вдоль воды. Сколько прошагал, не помню. Но устал изрядно. Присел, а потом, и, раздевшись, прилег.

Развалившись на прогретой местным светилом, наверное так правильнее будет называть местную греющую звезду, речной гальке, подставив ему же, я имею в виду светило, свой впалый живот, (вчера еще сокрушался, что он растет не по дням, а по часам, а сегодня показалось, что он стал, вдруг, впалым (это за сутки-то...)лениво прогонял сквозь байты своей памяти все, что касалось добычи огня и постройке жилища. Я почему-то был твердо уверен, что жить я здесь буду долго и ( насчет счастья, вопрос спорный, я бы даже сказал лишний и никчемный) долго. Рядом подсыхала одежда, телефон и записная книжка. С воды приятно веяло прохладой. Голод донимал, но я постарался не обращать на него внимания. Получалось плохо, но усталость взяла свое... И, так, ни о чем до конца не додумав, задремал. Приснилось, что жена ласково гладит по щеке и что-то говорит. Только вот слов разобрать не возможно. Одно куриное квохтанье. И тут вдруг она больно уцепила меня за нос. Я, еще не проснувшись, резко подскочил и замахал руками. С громкими резкими гортанными криками какие-то существа кинулись в разные стороны. Глаза сами по себе раскрылись, протерлись и... Полезли на лоб. Я сидел в окружении уродливых птиц с маленькими головами на тонкой длинной шее и огромным туловищем, на четырех утиных лапах, оканчивающимся длинным волочащимся по земле облезлым хвостом. В стороны торчали уродливые пародия на крылья. С нижней части куриного клюва свисал ярко красный кожистый мешок. 'Птички', не мигая, глазели на меня своими тупыми темными глазками, изредка, резкими движениями наклоняя головы с боку на бок. Так мы разглядывали, друг друга несколько минут. В конце концов, и мне и им надоело играть в гляделки, и каждый занялся своим делом. То есть своим гадким делом занялись уроды в птичьем обличье, а я, с упавшим в область трусов сердцем, тянул к себе, свою, всю в белых , дурно пахнущих кучках, одежду. Не хватало одного носка. И окинув взглядом берег, заметил одного пернатого уродца, что быстро улепетывал, неся в клюве мою собственность. — Стой сволочь — не помня себя, заорал я. Вскочил и кинулся в догонку. 'Птички' визгливо бросились в рассыпную. А этот урод, с носком, припустил так, что догнать его не было никакой возможности. И тут я чисто инстинктивно, мобильник почему-то оказался у меня в руке, что есть силы его метнул. И надо же попал. Прямо в его глупую башку. Он перевернулся и замер. Я подошел, вытащил из клюва свой носок и в ярости пнул вора. Тот хрюкнул, дернулся и, похоже, испустил дух.

— Блин... — проговорил я, осознав, что сделал

Я еще ни когда, ни кого не лишал жизни, не считая, конечно, комаров.... Ну и рыбы...

— Что разблинкался, это же еда — глухо пробурчал мой персональный собеседник. На этот раз я безоговорочно принял его сторону, выразив тем самым полное с ним единение.

3

Вот так я познакомился с местной фауной, ну и с флорой тоже. (Чтоб, вдруг, не обиделась)

Я подхватил за заднюю ногу, увесистую свою добычу, предварительно, конечно скатал обгаженную, невинно пострадавшую одежду, сунул ее под мышку и побрел по берегу подальше от галдящего и вороватого соседства. Метров через двести крутой обрывистый берег плавно понизился и, представилась возможность, не напрягаясь вернуться к лесу.

Как добыть огонь и построить хоть что-нибудь напоминающее жилище, пускай даже древнего человека, я понятия не имел. Поэтому покрутив в руках, добытую мною в 'неравной схватке' и откинувшуюся животину, бросил ее на землю и сам, в растерянности, опустился рядом.

— Привет — послышался, откуда-то из-за спины, тихий, и мне почему-то показалось виноватый, но узнаваемый голос.

Я медленно развернулся, что бы ни спугнуть, этого гадкого старика и по возможности схватить того за тощую глотку. Но он как будто понял мое намерение отошел подальше.

— Но-но... — пробурчал он. Пряча и в самом деле виноватые глаза.

— Ты-ы — зло прошипел я, приподнимаясь — да я тебя...

Он переместился еще на несколько, его, шажков. — Не балуй...

И тут, я кинулся на него, собрав в этом порыве всю свою злость. Но... Естественно промахнулся, схватив растопыренными пальцами воздух. — Шустрый гад — прохрипел я, изготавливаясь для следующего броска.

Он отбежал в сторону на несколько метров и замахал руками — Ты ... Это... Не балуй, говорю.

И я вновь бросился и опять мимо и еще раз и еще раз. И все впустую. Он только бегал вокруг и махал руками.

Вконец утомившись, я понял бесполезность этой затеи и, устало опустился на прежнее место, больше не глядя в сторону проклятого лесовика.

— Ты не серчай, ага... ? Давай поговорим... Донеслось с его стороны спустя какое-то время.

Я, все еще злясь, резко повернулся всем телом, он резво отпрыгнул. Я поманил его пальцем — иди сюда, вражина... Поговорим...

— Я... Ну ты же сам говорил... Одному побыть... Подумать... Успокоиться... Его голос на этот раз звучал заискивающе.

— А ну быстро верни меня домой — рявкнул я.

— ННе могу я... Это... Понимаешь...? — Лесовик, как-то обреченно развел руками.

— Это почему? — Недоуменно и растерянно проговорил я. Вся злость и обида на это существо как-то вмиг пропали, уступив место опустошенности и крайней усталости.

Я откинулся на спину и слезы сами собой потекли по щекам. Лесовик переместился поближе, но не настолько, чтобы быть в зоне досягаемости.

— Давай поговорим, а? — произнес он тихо.

— Говори — бесцветным голосом ответил я.

— Тут, это, такое дело... — он слегка замялся, я не торопил — Ну, короче, когда я тебя вчера перенес, там у нас такая буча поднялась. Вся наша нечисть на меня накинулась, а больше всего орал водяной и эти его прихлебалы — русалки. Как я мог, да как посмел?

Я удивленно посмотрел на старика, повернув голову. Затем сел не сводя с него глаз — ну-ка, ну-ка... Давай дальше...

— Орали, орали сволочи, даже моя кикимора от меня отвернулась — он слезливо швыркнул носом — а потом решили выгнать меня , снять защиту и лишить способностей моих, кстати не ими даденных — он еще раз горько швыркнул и махнул у носа рукавом. — А, я не тал ждать пока силу тянуть начнут, сбежал. Но успел только перенестись... Забрали... Силу-то...

— Та-ак... Что-то я не понимаю ни чего — проговорил я, нарушив затянувшуюся паузу — давай еще раз и попонятней.

— Ага, ага — согласно закивал он — они говорили, обзывая меня старым козлом, будто я хочу захапать себе весь этот мир и владеть им единолично. И еще нарушил там чего-то...

— А это не так? — переспросил я уже заинтересованно.

— Ну-у... Затянул старик, шкодливо забегав глазами.

— Понятно — сказал я, пристально уставившись на него — и как бы у тебя это вышло? Если бы вышло 'захапать'.

Старик моментально поднял горящие глазенки из под свисающих спутанных волос. — А мне нужен здесь только один человек, и я выбрал тебя. А потом я вернулся за кикиморой, мы ведь столько лет вместе, а там уже...

— Стоп, давай по порядку. Я— то тебе зачем?

— Как это зачем..? — Не поддельно удивился лесовик — Не уж-то не понимаешь... — И замахал негодующе руками.

— Нет — искренне ответил я.

— Ну как же, мы ведь можем существовать пока в нас верят. Это ведь вы придумали нас, дали нам волшебную силу и защиту от вас самих. А здесь нет людей, значит и нас не может быть. Я когда сюда первый раз попал, сразу этого не сообразил и чуть не растворился, вовремя назад метнулся. Ну и, ясно дело, проговорился своей косорылой, а она на весь свет разнесла. Что, мол, есть мир без людей и он, старый пень, то есть я, его нашел.

— Ну, хорошо — я выставил перед собой ладонь — притормози и не мельтеши руками. Значит ты, гадина лесная, думал только о себе любимом. А о человеке, создавшем тебя вообще никак. Я тебе просто попался да..?

Злость с новой силой вскипела во мне. Но я, собрав все свои силы, задавил ее. Все-таки остаться в одиночестве опять, если вдруг он уйдет или просто спрячется, мне не хотелось.

— Будто бы вы делаете не так — вскользь заметил лесовик и вновь утер нос.

— Ладно, потом договорим...

Я глубоко несколько раз вдохнул и выдохнул и миролюбиво продолжил — Раз уж мы здесь вдвоем, вдвоем и будем думать, как вернуться обратно.

Лесовик радостно закивал. — А пока помоги разжечь костер и вот эту хреновину выпотрошить, а то жрать охота, аж мозги не варят. Я кивнул на валявшуюся рядом 'птичку'.

— А я не умею — растерянно вновь развел руками старик — тушить вот приходилось, мусор собирать, пугать, кругами по лесу водить, сугробы наметать, замораживать до смерти, а вот огонь разводить не умею.

— Ну, так давай вспоминай, как другие делали, ты ведь видел, когда в лесу пакостил.

— А, видел конечно...

И не договорив, подпрыгивая, побежал к реке. А ты пока хворосту сухого насобирай и мха посуше... — Бросил он не оборачиваясь.

Минут через двадцать он вернулся, потрясая торжествующе в руках двумя черными каменьями — во, еле нашел, гляди — и он ударил их друг о друга. Во все стороны брызнули искры, попали на лохматую бороду и запахло паленым. Лесовик в панике отбросил камешки и захлопал себя по груди, сбивая алое тление. — Совсем забыл, что не защищен я теперь от всего этого — запричитал он, крутясь на месте.

Я подобрал камешки и занялся костром. Примерно через полчаса мне все-таки удалось запалить мох и разжечь костер. Ободрал, как мог тушку, выпотрошил, пользуясь острыми камнями, подобранными на том же берегу и нанизал 'птичку' на толстую палку, закрепив ее над костром. В общем, худо-бедно, но я все-таки, более— менее, нормально поел первый раз за эти сутки. Пускай не до конца прожаренное и подгоревшее местами мясо, но все-же лучше, чем ничего. Лесовичек тоже с удовольствием уминал рядом, все удивляясь, как мог он раньше жить не едамши. И тут же тяжко вздыхая и мимолетно впадая в депрессивное состояние — кончилась моя волшебная сила, ох совсем кончилась... Сволочи...

4

Ближе к вечеру мы нашли большую яму под поваленным вместе с корнем огромным деревом. Расчистили вход, утоптали сухую глину, убрали паутину, натоскали хвойного мягкого лапника. Получилась довольно приличная землянка. Слева у входа развели огонь и подкрепились остатками дневного рациона. Свет и тепло костра приятно согревали и освещали наше импровизированное жилище. Надо отдать должное лесовичку, он вместе со мной трудился не покладая рук, не отлынивал, не кряхтел по-стариковски. К тому же соорудил из коры неведомого мне дерева большой туес для воды и две плетеных кружки. Обещал еще сделать емкость, что бы воду кипятить.

Я, устало развалясь на хвойной, обладающей еще к тому же обалденным запахом, подстилке, прикрыл глаза, намереваясь поспать. Но сон не шел, видимо сказались пережитые треволнения прошедшего дня. Старик тоже крутился в своем углу, невнятно ворча и горестно охая.

— Слушай Леший, а как ты нашел этот мир? Ведь ты говорил, что первым сюда попал.

— А, ну, это... — Встрепенулся 'старый'.

— Давай, давай выкладывай, мы теперь с тобой в одной лодке. И наша задача вернуться вместе. Ты ведь хочешь вернуться к своей кикиморе?

— Да идет она в пень, косорылая. Я себе другую найду — проворчал недовольно лесовик.

— Здесь не найдешь, все равно возвращаться придется, так что рассказывай.

— Ну-у... Давно это было. Мы ведь годов, как вы, не считаем. Жил в моем лесу один отшельник. В деревне люди называли его ведьмак или ведун, это в зависимости чего от него хотели. Если вылечить кого, то конечно ведун, если порчу на кого напустить, то ведьмак. Вот. Сдружились мы с ним. Он мне многое про вас людей рассказал, а я ему про травы, леса. Кикиморка моя, тогда еще молодая была — лесовик внезапно всхлипнул, но тут же, взял себя в руки — приносила ему травки, да корешки, которые время собирать зимой было, из-под снега, или те, что очень тяжело отыскать. А он нам бывало, книги читал, но в основном по памяти рассказывал про приключения всякие, про дальние страны. И были у него еще книги древние, толстые, большие, кожей прочной обшитые. Он их очень берег, дорожил ими, пуще жизни. Говорил, что там сокрыта вся мудрость людская. И прошлое и будущее. Через них потом и сгинул. Пожар был очень сильный в лесу, лето тогда жаркое выдалось. Мы с водяным с ног сбились, то там горит, то там. Зверь ушел, птица улетела, голодно в лесу стало, по земле один пепел. Так вот, когда к землянке его огонь вплотную подошел я вывести его хотел, а он все за книги хватался. На легке может и вывел бы, но... Долго он огню сопротивлялся, заклинания читал, руками водил... Огонь все же сильнее оказался...

Так вот отшельник этот не раз мне в зеркале мир удивительный показывал. Говорил, что нужные слова ищет, что бы проход открыть и уйти в этот мир, не загаженный людьми. Не успел бедолага... Когда его не стало, я зеркало спас, старое мутное, не стеклянное как сейчас, хотел косорылой своей подарок сделать. А потом подумал и сам заглянуть в него захотел, на мир тот его поглядеть. Но конечно сначала ничего не увидел. Вертел его и так и сяк. Но охота, все пуще разбирала. Маялся ни одну весну. Хоть и сила у меня тогда была ого-го, я же Лешим полноценным был. И вот как-то так раз и... Получилось... Я тогда первый раз сюда и сиганул, радовался как несмышленыш. И чуть не растворился. С тех пор, сюда не хаживал. А в последнее время не в моготу стало, лесовичком стал, силу естественно частично утратил. Это водяной, гад, тот да, развернулся. Раньше-то что, речушка здесь была, переплюнуть, а теперь водохранилиЩЕ. Силу набрал. А тогда на побегушках у меня был. Тьфу...

— А книги, книги ты сохранил ? — от волнения открывающихся внезапно возможностей я даже подскочил, но больно ударился о низкий корневой потолок.

— Нет, книги те сгорели...

Он удивленно смотрел на меня. В его маленьких сверкающих глазках отражались мерцающие блики догорающего костра.

— Не понимаю я, чего там в этих книгах могло быть, что и ты, вон как подскочил. Я и так каждую страничку помню, буквы разные рисунки...

— А восстановить сможешь?

Я, потирая ушибленную макушку опустился на свое место.

— А чего не смочь-то? Смогу, коли надо будет... Только зачем? Силы во мне теперь... Ну может чуть-чуть больше чем у тебя... Хотя без тебя, ее вообще не станет и меня тоже...

— Слышь, Леший. Вот ты говорил, что силу мы, люди, вам дали. Я так понимаю, верой своею. Я конечно не никогда не интересовался язычеством и про это мало, что знаю. Так читал кое-что. Но думал, что все это сказки... Предрассудки, что-ли. Но раз уж ты, Леший, рядом тут и я тебя вижу и слышу, а значит, и верю в твое существование. Да еще и в переделку по твоей милости попал, то может смогу тебе, нам, помочь?